Святочные рассказики

Серафима Петровна и…
…новогодняя елка

…дворники

Став постарше, Серафима Петровна поступила в воскресную школу нашего прихода. Если учителя хорошие, то и уроки интересные. А тут как раз был очень хороший педагог: заинтересовал ребят церковнославянским языком. Мало того – на одном из занятий они добрались даже до 50-го, покаянного псалма. Дети и покаяние – штука сложная. Впрочем, у взрослых, наверное, еще сложнее. Так или иначе, идем мы однажды с Серафимой Петровной в школу. Зимой. Снегу навалило – глаз радуется! Но пройти трудно: сугробы лежат.

«Вот зачем дворники снег убирают, а? Написано же: “…омыеши мя, и паче снега убелюся”. Я иду себе и убеляюсь паче снега – чего они снег убирают?!»

Бедняги дворники, пыхтя и поругиваясь, разгребают всё это счастье, пытаясь сделать хотя бы узкую тропинку. Мы идем гуськом – Серафима Петровна впереди. Вдруг поворачивается и со значением выражается: «Вот зачем эти дворники снег убирают, а? Написано же: “Окропиши мя иссопом, и очищуся, омыеши мя, и паче снега убелюся”. Я иду себе и убеляюсь паче снега – чего они снег убирают?!» Такое вот детское покаянное богословие. Я и притих неавторитетно. Даже о своих грехах призадумался. Долго думал.

…ОМОН Царя Небесного

Точнее, не ОМОН, а СОБР, но я в этих штуках мало соображаю: знаю только, что и там, и там сильные дядьки есть, с которыми лучше не спорить, если виноват. Мы Серафиму Петровну не пугали «дядьками милиционерами», которые за плохое поведение «придут и заберут», – она их и не боялась. Более того – и не боится, повзрослев. Даже уважает. И вот по какому случаю.

Взяли мы ее однажды на Крещение на Водосвятие. Ночью. Ехать недалеко – от города километров 20. Говорят, там прекрасный источник есть, где вот уже несколько лет водосвятные молебны проходят. И устроил этот источник какой-то интересный дяденька, который сильно родную землю любит. Что за дядька? Что за источник? – Решили проверить. Приехали, вылезли из машины. Народу много – Серафима Петровна возьми и потеряйся. Паника у нас случилась: бегаем, глаза вытаращив, орем. Наташка вдруг говорит: «Ну-ко стой – во-он там, кажется, Сима стоит, с мужиком каким-то». Подбегаем: Серафима Петровна спокойно разговаривает с усатым великаном, тот держит ее за руку, улыбается и поверх головы смотрит: не появятся ли горе-родители? Увидел нас – показал Симе: «Вот твои мама и папа! А ты переживала!» Ну, руку-то мне пожал, а от комментариев воздержался. «Вы, – говорит, – проходите давайте. Потом поговорим. А вообще повнимательнее будьте, ладно?» Так и познакомились.

Вышел на пенсию: «Надоела эта “романтика”, – говорит. – Пора бы и честь знать».

Честь-то он всегда знал, что и доказывает постоянно. Тем, например, что, взяв под Вологдой участок земли в аренду, устроил в нем рай: расчистил старый источник и лес вокруг него, поставил часовню, сделал огромный трапезный стол под навесом, насадил десятки сосенок и соорудил кабинки для обливания. Круглый год народу много – из самых разных мест, но, понятное дело, больше всего людей приезжает на Богоявление: костры, самовары, пироги, водосвятие, бездонное звездное небо – и, знаете, – полная тишина. Можете себе представить: сотни людей – и полная, торжественная, благоговейная, но и радостная тишина. Нет этих «эге-гей!», «й-йыы-ых!», «чё встал», «отойдите, братие» и т.п. – есть свет, торжество и радость. Мороз еще есть, серьезный такой. Но он не мешает – чуть ближе к преподобным Северной Фиваиды даже делает.

Капитан Соколов стоит чаще всего где-нибудь в сторонке, беседует с кем-нибудь из гостей, улыбается, что-то рассказывает. Ну не любит он быть в центре внимания, терпеть не может начальственные почести – что от губернаторов-мэров, что от митрополитов-епископов. А вот поговорить с гостями – милое дело: «Дак чего я-то такого сделал? Свое дело и сделал, вот и всё. Нравится вам, и мне хорошо. С праздником вас!»

Недавно капитан Соколов возмутился во всеуслышание: «Э, мужики! Это вообще не дело, что у нас на кладбище из-под земли соляра выступает!»

«Свое дело» – это не только обустройство нескольких гектаров земли, приведение их в божеский вид, точнее – возвращение земле ее достоинства. Недавно капитан Соколов возмутился во всеуслышание в своем селе: «Э, мужики! Это вообще не дело, что у нас на кладбище из-под земли соляра выступает! Там люди лежат, наши предки, а мы тут что – водку пить будем?! Давайте так, мужики: чистим погост, и начинаем восстанавливать церковь. Иначе не по-нашему». Так и начал восстанавливаться потихоньку Троицкий храм, начала исчезать солярка, проступавшая из могил: раньше в церкви колхозный гараж был, и трактористы топлива не жалели…

На земле капитана Соколова действуют два закона, которые соблюдаются неукоснительно: никакого алкоголя и табачины и – уважение друг к другу. А, стоп, третий еще есть: вход всегда бесплатный. «Еще не хватало – с людей деньги за красоту брать! Я что, для денег живу, что ли?! Нет! Мне нужно, чтобы люди радовались – Богу, Его природе. На Бога деньги собирать – не-е-ет, господа хорошие. Кто хочет, что-то оставляет – кладет в ящики для пожертвований, но я не настаиваю. Кстати, ни разу никто на этой земле ничего не украл – понимают люди, что вести себя можно хорошо. Вот так и живем. Похоже, что с Богом».

Серафима Петровна часто требует очередной поездки на источник: «Там, – говорит, – ОМОН Царя Небесного служит».

…Лев

Друг Серега долго смеялся и удивлялся: «Назвали дочку Серафимой!» Начал всячески издеваться, хоть и по-дружески: «Семафора», «Светофора» и прочие штучки выделывать. Ладно, Серафима Петровна запомнила этот дружеский стеб. И характер папочкин усвоила. Немстительный такой, с хорошей памятью просто. Подросла. Дождалась, пока у дяди Сережи, друга семьи, родится сын. Поздравила. Тот прослезился аж от умиления. «Как назвали сына, дядя Сережа?» – «Лев», – не без гордости прорычал бородатый друг. – «Ага, – удивленно помолчала Серафима Петровна. – Значит, есть имя такое – Лев…» – «Есть, Семафора, есть». – «Хм. А Козел, значит, тоже есть». Мы чувствовали себя отомщенными. Серега сник и больше фантазий с именем себе не позволяет. И шоколад приносит. «Будущему пожарнику», – говорит. А со Львом Сергеевичем у Серафимы Петровны дружба обозначилась.

…Великий Фотограф

Такой грозы мы давно не видали: сверкало, гремело, бушевало! Ломались деревья, летели дорожные знаки, сломанные зонтики и кепки с голов неосторожных прохожих – хорошо хоть, не сами прохожие. Мы как раз в их число и попали: вздумалось прогуляться перед дождичком. Получили: не знаем, куда и деться. А Серафима Петровна вообще впервые попала в такую переделку – смотрела во все глаза и немножко боялась. Немножко – потому что мы ее прикрывали. Тут громыхнуло так, что мы присели от страха: черное небо раскололось надвое – молния прошлась, как раскаленный нож по маслу. Реакция Серафимы Петровны заставила присесть уже от смеха: «Ну, не фига себе! Крутой у Христа фотоаппарат! Мощная вспышка!»

…Карлсон

Тут раздался усталый голос из детской: «Спокойствие! Только спокойствие!» Мы от этой детской усталости и орать перестали

Что-то мы спорить начали с Наташей. Дошло до крика – очень некрасиво, о педагогичности и говорить нечего. Орать друг на друга – неинтересно, а при детях – вообще до свиданья. Серафима Петровна мудро удалилась в свою комнату, легла на диван, грустно молчала и читала «Карлсона» своего любимого. Хотя «Муми-тролли» ей больше нравятся, если честно. Ну, читала и читала, а мы орали, как идиоты, – аж стены дрожали. Во время небольшой передышки (мы остановились, чтобы набрать воздуху в легкие) раздался усталый голос из детской: «Спокойствие! Только спокойствие!» Мы от этой детской усталости и орать перестали. Со стыдом и обоюдной доказанной неправотой ушли чай пить на кухню. За столом и помирились, конечно. А Серафима Петровна сейчас «Мио, мой Мио!» полюбила.