Кто завяжет нам шнурки?

Мало интересуясь собственно духовной и церковной жизнью, народ у нас проявляет удивительную активность и изощренность в придумывании всевозможных традиций, примет и правил, якобы относящихся к духовной жизни, а на деле не только не согласных с ней, но и противных церковному учению и здравому смыслу, служащих выражением смутного страха перед «иной жизнью» и суеверным желанием с этим миром как-то «поладить». И ни в какой, кажется, сфере не существует такого множество совершенно бессмысленных и необъяснимых суеверий, как в сфере проводов покойного «в иной мир». Причем поражает одна общая черта: все эти суеверия (по сути своей интуитивно-языческие и не имеющие никакого отношения к Церкви) люди именно считают чем-то обязательным и тесно связанным с церковным обрядом, так что порой ставят священника в тупик совершенно бессмысленными с точки зрения церковной жизни вопросами:

– Батюшка, а когда порог протирать после выноса тела?

– Табуретки когда переворачивать?

– А буханку хлеба на крышку гроба кто должен класть?

– Платки на какую руку повязывать?

– Живые цветы когда доставать из гроба?

– Завтрак на могилку когда приносить?

– Зеркала до какого дня должны быть завешены?

– А «запечатывать землю» когда будете?..

Здесь я немного задержусь, потому что это «запечатывание», вошедшее уже прочно в общественное сознание как необходимый церковный обряд, требует отдельного рассмотрения. Итак, что такое «запечатывание земли»? По свидетельству старых людей, во время Великой Отечественной войны, когда останки павших воинов буквально усеяли русскую землю, а места их упокоения зачастую были неизвестны, матери и жены солдат стали приносить в храмы узельцы с землей, над которой священник совершал заочно обряд отпевания или «последование погребения мирских тел» с поминальной молитвой об усопшем. Священник эту землю осенял крестом («запечатывал»), а потом родные несли ее на кладбище и крестообразно рассыпали на могильных холмиках ближайших родственников со словами: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа».

В хрущевскую пору, когда гонения на Церковь приобрели иезуитский характер, этот обряд ещё более распространился. Священников уже не расстреливали и не сажали в тюрьмы, но приходскую жизнь стремились уничтожить административными мерами. И вот одно из требований властей заключалось в том, чтобы священник не совершал богослужений вне храма – с одной стороны, а с другой – чтобы люди не приносили покойных в храм для отпевания. За этим следили строго и могли наказать людей, если узнавали, что они своего покойного родственника привозили в храм для отпевания. Так что люди всё несли и несли в храм узелки с землей… И сейчас еще в случае, если православного человека по той или иной причине не удалось похоронить по-христиански, родственники приносят землю в храм, и священник, расспросив об обстоятельствах дела, при отсутствии к тому канонических препятствий совершает обряд отпевания заочно. Но и в случае с отпеванием «очным» эта традиция «запечатывания» так прочно вошла в церковный обиход, что по крайней мере в Крыму до сих пор принято в гроб покойного класть узелок с землей и горящей свечой, а в конце отпевания трижды осенять эту землю крестом со словами: «Господня земля, и исполнение ея, вселенная и вси живущи на ней». Затем эту землю рассыпают крестообразно в гроб или в могилу поверх гроба. И хоть прямой нужды в этом «узелке с землей» в данном случае нет, но здесь по крайней мере прослеживается здравый церковный смысл и слова псалма напоминают нам о том, что земля, как часть сотворенного мира, принадлежит Господу и мы всецело вверяем заботу о теле и душе ближнего в Божии руки с надеждой и упованием на Его милость.

Непременно найдется «знающая соседка», которая отстранит родственника усопшего с криком священного ужаса: «Тебе нельзя!»

Иногда, если отпевание происходит в доме усопшего, а священник не участвует в похоронной процессии, он просит кого-нибудь эту землю рассыпать по прибытии на кладбище. И вот тут непременно найдется «знающая соседка», которая отстранит родственника усопшего от этого действа со словами, исполненными священного ужаса: «Тебе нельзя!» То есть близкому родственнику почему-то нельзя совершать это действие, как и многое другое, относящееся к похоронам. И вот этот совершенно бессмысленный страх, облеченный во множество столь же необъяснимых правил, омрачает, запугивает людей, лишая их простоты любви и доверия Богу. И это еще раз говорит о том, что «война с древним змием», то есть брань православной веры с темным язычеством, – это не предание старины глубокой, а существенная реальность наших дней.

И святые боялись смерти, но это иной страх, сопряженный с благоговением и осознанием величия Божиего

Конечно, смерть – это напоминание о трагическом отпадении человека от Бога, напоминание о горьких плодах греха. Смерть воистину страшна и противна нашей природе. И великие святые боялись смерти, но это иной страх, сопряженный с благоговением и осознанием величия Божиего, страх, исполненный великого смирения и любви, а потому и благодати, дарованной от Господа. И смерть святыми людьми осознавалась как великий и таинственный переход в иной мир, где христианина ожидает неизреченная радость встречи с Подателем жизни. Радость – вот главное слово, хоть и сопряженное с трезвением, страхом Божиим и благоговением.

Не таков страх, внушаемый демонами и ввергающий человека в мрачное малодушие и уныние, лишая его возможности быть причастником Божественной красоты и правды.

И опять же изумляешься, как живучи эти темные языческие понятия, как они стараются настойчиво приплестись к понятиям и правилам жизни церковной.

Примеров – тьма.

Недавно один человек позвонил мне для того, чтобы уточнить: а правда ли, что оградку на могилке надо непременно делать с «калиткой», чтобы душа, «которая вылетает время от времени», могла потом «благополучно возвращаться». И это ему посоветовала не какая-то «бабушка», а работница церковной лавки. Ужасаюсь, но верю – пожалуй, хотя бы уже потому, что не нахожу резонов этому человеку не доверять.

В другой раз мне довелось отпевать мужчину на кладбище. И вот отпевание закончилось, я собираю свой требный чемоданчик, и вдруг возникает передо мной потрепанная жизнью физиономия одного из тех, кого называют «копачами». Молодой парень с озадаченным видом и в ботинках с развязанными болтающимися шнурками.

– Батюшка, – спросил он со страдальческим видом, – скажите, а правда, что копачам нельзя с завязанными шнурками работать? Измучился совсем. Других ботинок нет, а с развязанными шнурками так неудобно, того гляди, сам запутаешься и в могилу свалишься…

Ну что тут сказать!.. И смех и грех. Может быть, над молодым товарищем подшутили его собратья-копачи, я не знаю, но сам по себе этот случай весьма примечателен. Конечно, я этого паренька успокоил, и он тут же с нескрываемым облегчением принялся завязывать свои болтающиеся и перепачканные грязью шнурки.

Но и это еще так… цветочки. Последнее событие, послужившее поводом к написанию этого текста, случилось с месяц назад. На отпевание в дальнюю деревеньку меня привез паренек – внук усопшей бабушки. С ним же мы договорились, что он отвезет меня обратно. И вот, уже во время отпевания своим энергично-распорядительным видом привлекла внимание такая «знающая» женщина, которая, с одной стороны, и правильные вещи говорила и делала, вроде раздачи свечей, обернутых в салфетки, и предложения священнику чистого полотенца под крест и Евангелие, но тут же и «вворачивала» какие-то нелепицы. Например, после отпевания, когда стали собирать огарки, оставшиеся у людей, и кто-то стал разматывать салфетку, она буквально вскрикнула с ужасом: «Что вы делаете? Не разматывайте!» К слову, салфетки эти нужны, чтобы воск от горячей свечи не капал на руки. И всё. Никакого мистического смысла это заматывание не имеет.

Я отпел бабушку в доме, собрал чемодан, вышел во двор, нашел машину, сел в нее (внук меня уже ждал) и… опешил. Все зеркала – боковые и заднего вида – были тщательно замотаны носовыми платками. Тут уж у меня просто вырвалось:

– Они тебя, что, вслед за бабушкой решили отправить?!

Ну в самом деле, как же можно не понять, что такими действиями ты подвергаешь жизнь человека реальной опасности?! Вот уж воистину нет пределов суеверной бессмысленности.

Конечно, эти платки мы с пареньком отмотали и сложили аккуратно, чтобы водитель отдал их потом той, кто с таким рачением их повязала, – пусть делает с ними что хочет. И я тогда в который раз подумал: пора нам всем миром решительно завязывать эти «болтающиеся шнурки» всевозможных языческих суеверий, опасений, страхов, догадок и мнений. А главное – снова и снова бороться с ужасным и косным нежеланием вникать в подлинную духовную жизнь. Терпеливо убеждать людей в необходимости приобщения высокой и осмысленной премудрости церковной жизни.

Нет иного пути избавления от суеверной тревожности кроме всецелого предания себя в руки Божии

Потому что основная причина возникновения и живучести всех этих бесконечных и бессмысленных темных суеверий, обрядов и страхований – это повальное невежество в вопросах церковной жизни. Когда вместо чистоты святой православной веры люди погружаются во тьму суеверных переживаний, тревог и страхов. И дай Бог нам понять наконец, что нет иного пути избавления от всей этой ужасной мнительности, тревожности и страхований кроме всецелого предания себя в руки Божии, кроме стояния в правой вере и жизни, согласной с ней.

Часто приходится слышать о такой черте русского человека, как доверчивость. Отчасти это правда, но если приглядеться внимательнее, то можно заметить, что «среднестатистический» русский человек может быть очень даже осторожным и подозрительным в обращении с ближними, но просто до изумления доверчивым и наивным в отношении каких-то «духовных» идей, манипуляций и предложений. И когда солидного вида прилично одетый мужчина растерянным голосом объявляет вдруг: «Батюшка… я… это… вчера на кладбище куколки закопал!», то в первый миг просто немеешь и думаешь, что ослышался. Но нет. И оказывается, что мужчина для решения каких-то своих житейских проблем обратился к «духовным специалистам», а те, заморочив несчастному голову и опустошив его карманы, оставили на поругание бесам. И только совершив очевидно неадекватный поступок, этот человек осознал наконец, что делает «что-то не так».

Если посмотреть на проблему шире, то нужно сказать вот о чем. Дурно понимаемая свобода распространила свое влияние на область нашей нравственной и духовной жизни. Так что каждый человек «ветер своей головы» или первое приглянувшееся учение, льстящее тем или иным страстям, готов признать за истину. Гибельное мнение, что истин много, развращает духовную и нравственную жизнь каждого человека и народа в целом. В результате люди всё менее способны отличить правду от лжи, настоящее от подделки, благословение от проклятия. В стране развелось пугающее множество шарлатанов, магов, астрологов, гадателей, ворожей, колдунов и волшебников, начиная от явно одержимых, больных духовно и заканчивая аферистами и жуликами всех мастей, под видом «духовных экспертов» пользующихся повальным невежеством и доверчивостью людей. Повсюду мы видим проявление шарлатанства: с одной стороны, тех, кто сами верят во всю ту околесицу, которую несут, а с другой – тех, кто только напускает на себя вид, стремясь извлечь корысть и наживу. Но в любом случае этот разгул разрушительного зловерия достиг уже таких размеров, что, честное слово, пора наводить порядок. Здесь, наверное, свое слово должно сказать государство, но и самим людям необходимо понять, что духовная жизнь требует правильной организации, то есть приведения ее в согласие с законом Божиим. В отношении жизни душевно-телесной эти правила просты и понятны: трудись, не обманывай, будь милосерден, заботься о семье, учись довольствоваться малым. Но и в духовной жизни такие правила существуют. И главное из них – пребывание в Церкви, церковная жизнь. Потому что Господом именно определено достигать нам познания истины в Церкви, которую Он Сам создал для нас и которая есть «столп и утверждение истины» (1 Тим. 3: 15).

И всё то недоброе разномыслие, всю ту оккультно-эзотерическую, магическую путаницу, о которой мы говорим, можно преодолевать, только держась здравого учения Церкви, которое дарует нам действительную, а не призрачную свободу. Свободу от лжи, омрачения, заблуждения и греха. И только свобода во Христе может научить нас жить общей достойной жизнью и двигаться к общей цели. «А цель-то какая?» – спросит кто-нибудь. Да всё та же, высшая и единая как для отдельного человека, так и для Отечества в целом. И обозначена она в Священном Писании простыми словами: «Войти в радость Господа своего» (ср.: Мф. 25: 21). Другой, более важной цели у нас нет, как нет и иной, высочайшей радости.