«Мы в Москве ни одного храма ни раскольникам, ни сектантам не отдали»

Часть 1: Повоюем?

Как это удалось и что может быть страшнее пустого храма, вспоминает протопресвитер Владимир Диваков, секретарь Патриарха Московского и всея Руси по городу Москве, настоятель храма Вознесения Господня у Никитских ворот («Большое Вознесение»).

Действовали, как эмчеэсовцы

В центре семинарист Владимир Диваков

Однажды, помню, захожу я к отцу Матфею Стаднюку, а у него там какой-то чиновник (как потом выяснилось – председатель Пресненского райисполкома) нетерпеливо вертится. Ему надо было проект расширения заводского цеха по улице Павлика Морозова согласовать, и он все показывал, где подпись поставить надо.

– Погодите-погодите, – всматриваюсь в его планы, – там же храм Святителя Николы на Трех горах!

Дело в том, что я, еще учась в Московской Духовной академии, писал работу «Московская епархия в 80–90-е годы XIX века», выезжал на места, ориентировался, где остались и в каком состоянии храмы.

– Это когда-то был храм, а сейчас остатки… – буркнул посетитель, убирая от меня свои бумаги.

– Как это «был»?! Как это «был»?!! – пошел я в атаку, – Там есть община! Здание надо Церкви вернуть! Люди его уже восстанавливать собираются!

Протопресвитер Матфей Стаднюк Тот – к отцу Матфею, а батюшка так разводит руками – ничего, мол, поделать не могу, – и кивает на меня: это мой начальник!

– Без вас разберемся! – хлопнул дверью визитер.

Пришлось быстро собирать общину, о существовании которой – сам не знаю как – догадался я тогда заблаговременно уведомить этого товарища.

Действовали, как эмчеэсовцы.

На ком больше греха?

Но община не всегда могла даже действующий храм спасти. В секретном докладе Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР за 1962 год Преображенский храм на Преображенской площади числился одним из «наиболее активно» действующих…

Прихожане, узнав о намерениях властей, дежурили там дни и ночи. Их убеждали разойтись, обещали, что сноса не будет. Стоило отлучиться в лавру на память преподобного Сергия… 18 июля 1964 года, в три часа ночи, власти взорвали храм…

В тот же год, после осеннего дня памяти Игумена Земли Русской, на Покров, и самого Хрущева из госкресла катапультировало. Не дано ему было больше власти причинять Церкви вреда (ср. Ин. 19, 11).

Митрополит Иосиф (Чернов) «Миром правит только Промысл Божий», – говорил отец Иоанн (Крестьянкин).

Помню, я еще в Никольском храме в Хамовниках служил, и к нам пришел владыка Иосиф (Чернов) – к иконе Божией Матери «Споручница грешных» приложиться. Я ему предложил чайком его угостить. Разговорились.

– Я в этом храме и раньше бывал, конечно, – рассказывает. – Оказался здесь в Рождественский сочельник 1941 года, когда из ссылки только вернулся. Захожу – глазам своим не верю: человек 10–15, полупустой храм. Мы-то, когда в тюрьмах сидели, думали: столько храмов закрыли, значит, оставшиеся переполнены. А тут – пусто. Как же так? Господь сказал: врата ада не одолеют Церкви. Но видно, что уже одолевают…

То же самое и в его епархии в Петропавловске, куда его на кафедру после ссылки направили, повторилось.

Господь сказал: врата ада не одолеют Церкви. Но видно, что уже одолевают

– Тяжелейшие впечатления, – вспоминал владыка. – И снова я тогда смалодушничал: врата адовы не одолеют Церкви, а вот – уже почти одолели!.. Я и подумать тогда не мог, что пройдет всего несколько месяцев, и храмы не будут вмещать пришедших!.. Началась Великая Отечественная война.

Церковь, как была, так и есть: «и врата адова не одолеют ей» (Мф. 16, 18). А вот что люди себе без Церкви готовят?

Сводки с фронта

Война закончилась, какое-то время еще по инерции в храмы ходили. Тогда и духовенству шанс дан был восстановить святыни. Власть не препятствовала. А все думалось: успеется. Вроде как страна – в руинах, не до церковных нужд, быт обустраивать надо. Щука в море, чтобы карась не дремал. Так и Хрущев появился со своей последовательной программой «ликвидации» оставшихся церквей.

Храм Иконы Божией Матери «Нечаянная радость» в Марьиной роще был на очереди разрушения. Там красную линию в градостроительном плане под хрущевские пятиэтажки подвели, а церковь, мол, за нее выходит... Точно так же и Преображенский храм в Богородском «обвинили» в том, что трамвай его объезжает... Храм Ильи пророка в Обыденском переулке под нужды соседствующего завода начали «приспосабливать» – в церковных подвалах уже мазут хранили...

Это все храмы, где совершались богослужения. Закрытые церкви власти под шумок даже после отстранения Хрущева сносить продолжали. Единственное: старались избегать «конфликтных ситуаций». Тактика огласки, резонанса могла спасти святыню. Особенно если подключались западные «голоса».

Готовясь к визиту в Москву президента США Р. Никсона, в 1972-м году взорвали огромный, русско-византийского стиля Казанский собор на ныне Калужской, тогда Октябрьской, площади, – чтобы даже вопросов не возникало. В нем почти полвека уже кинотеатр «Авангард» располагался.

Предлоги были вымороченными: под празднование Казанской иконы Божией Матери, в ночь с 3 на 4 ноября 1969 года, снесли храм Святых праведных Богоотец Иоакима и Анны на Якиманке – церковь-де мешала устроить новый проезд, хотя на этом месте до сих пор пустырь зияет…

Не тех богатств в Церкви ищут

Церкви стали возвращать зачастую изуродованные остовы. Но страшнее – запустение в душах

Из тех храмов, что уцелели, в самом конце 1980-х – начале 1990-х годов Церкви стали возвращать зачастую изуродованные остовы. Но страшнее – запустение в душах.

Помню, надо было проводить учредительные приходские собрания. Тогда всего-то в Москве было три благочиния, поскольку открытые храмы наперечет еще были. Из трех благочинных я был самым молодым, мне эти собрания вести и приходилось. Почтенные отцы-благочинные просто сторонились их – там творилось такое ...

При передаче храмов каких только провокаций противники Церкви ни устраивали! Первые собрания проходили при участии уполномоченного по делам религии. Он порою заранее, по старой привычке, распоряжался:

– Вот этого старостой храма надо провести! – и указывает на какого-то знакомого ему проходимца, с которым таким образом нажиться намеревались.

Тогда почему-то многие наличие у Церкви денег заподозрили.

Храм Рождества Пресвятой Богородицы в Капотне в наше время

Так, помню, в возрождающемся приходе храма Рождества Пресвятой Богородицы в Капотне собрание проходило в Доме культуры. Набежали 200–300 человек! И все хотят вступить в «двадцатку»!

– По закону – больше можно, меньше нельзя! – права качают.

Уполномоченный пытается их утихомирить:

– Но всех все равно принять невозможно...

Я уж тут взял микрофон:

– Радуюсь за этот приход – он возродится быстро! – все сосредоточились. – Но для того, чтобы восстановить храм из руин, требуются материальные средства! Поэтому прошу всех, кто будет подавать заявление, указать сразу, кто сколько может сейчас помочь восстановлению храма. Прямо так и указывайте: смогу перечислить такую-то сумму со сберкнижки, найти спонсоров и т.д. Мы таких заявителей примем в первую очередь!

Смотрю, количество людей в зале стало на глазах убывать – даже давка у выхода образовалась. Часа через полтора-два лишь 17 заявителей набрали. С трудом еще троих уговорить удалось…

«А вы в Бога верите?»

Храм Нерукотворного Образа Спаса в Перове, 1992 г. А то так, себе чего-то там нафантазировав, на один храм по три-четыре двадцатки претендовать начинали. «Что за люди? Откуда взялись?» Потом уже понимали...

Приходилось иногда предупреждать настоятелей храмов:

– Подготовь участников своей двадцатки, чтобы они на собрании вопросы задавали. Ради Бога, сам молчи! Не подставляй Патриархию.

Вот начинается приходское собрание храма Нерукотворного Образа Спаса в Перове. Встает некто:

– Здравствуйте! Меня хорошо знает Патриархия. Я с Патриархом Пименом ездил в Сирию, в Ливан и в другие страны...

Я чуть было не уточнил: «В каком, интересно, качестве?..» Но дальше произошло вот что.

Раздается вдруг из первого ряда такой старушечий голосок:

– А вы в Бога верите?..

– Что за глупый вопрос?! – огрызнулся тот.

– Да нет, – успокаиваю я, – вопрос не глупый.

– Снимите вопрос! – просит уполномоченный.

– Да почему же? Пусть ответит.

– Вы в Бога-то верите? – все так же тихоньким голоском повторяет бабулька.

– Ну, верю...

– А почему «ну»?.. Как вы верите?

– Ну, обыкновенно! – и точно в кружок себя рукой обводит...

– Подождите, чего вы там рукой машете? Вы Символ веры прочитать можете?

Он опять пятерней крутит.

– Символ веры прочтите.

Так старушка вывела очередного прохиндея на чистую воду

Смотрит и – не понимает. А рукой вензеля выписывает – это он, оказывается, крестное знамение на себе так пытается изобразить, что вызывает всеобщий смех. После 15–20 минут подобного собеседования он не выдерживает и убегает, а за ним – и его двадцатка. Так старушка и вывела очередного прохиндея на чистую воду.

Минирование

Следом берет слово предводитель следующей двадцатки и начинает так:

– А я отца Владимира «благодарю» (в кавычках) за то, что он с самого начала собрания заложил мину замедленного действия...

А мина эта заключалась в том, что я призвал при открытии собрания:

– В члены приходского собрания, особенно в председатели, выбирайте, пожалуйста, твердых в вере. А то, знаете, бывает: сегодня он православный, завтра католик, послезавтра протестант, а потом, глядишь, к старообрядцам подался – таких не выбирайте!

Это его укололо.

– Я действительно, – объявляет, – из такого-то согласия старообрядцев.

– А зачем же вы в православный храм идете?

– Я хотел просто открыть православный храм!

– Спасибо, – говорю, – за ваше благое намерение.

Он стал препираться, что, мол, Московскую духовную академию в свое время закончил, и даже в ОВЦС поработать успел, но потом у старообрядцев оказался, причем беспоповцев, но каким-то образом все-таки получил сан... Так и пришел в подряснике, с поясом...

Как пришел, так и ушел.

Так на крест не восходят

Следующий выходит:

– А я знаю и тропари, и молитвы... Я вам что угодно и спою, и прочитаю!

«И станцую», – чуть было не добавил я.

– Так-то оно так, – говорит присутствовавший на собрании отец Александр Дасаев, назначенный настоятелем храма, – а вот, скажите, почему вы постоянно место своего служения меняете? То здесь вы пели в хоре, то там, то сям – и нигде не задерживались...

– Ну, просто... – явно занервничал. – Я уходил...

– Да не «я уходил», – говорю, – а «вас уходили»... Есть у вас, признайтесь, недостаток, который помешает восстановлению церкви?

Заметался, глазки бегают... Пьяница. Так и эта, третья, двадцатка за ним утопала.

Эти хоть расходились, а то, бывало, иной раз как сцепятся клубком – не разнимешь. Помню, как-то сидим у царских врат, а там уже такая потасовка началась, что все равно никто уже никого не слышит. У меня всенощная скоро начинается… Мы переглянулись с уполномоченным, у него, наверно, тоже на субботний вечер планы были, и – так, по стеночке, по стеночке, незамеченными и вышли...

Кто только не посягал, как они по богоборческой инерции предполагали, управлять и распоряжаться в Церкви, друг друга расталкивали, рвались...

Так на крест не восходят.

Ужас какой-то.

Без царя в голове, или Кто иерархию отрицает

Храм Святителя Николая Чудотворца Мирликийского в Пыжах

Вернулся я как-то после одного такого собрания, а у меня руки трясутся. «Как всенощную, – думаю, – служить?»

– Успокойтесь! – Святейший Алексий II так мирно глянул.

Тогда надо было церковь Святителя Николая Чудотворца Мирликийского в Пыжах отстоять. Там община Суздальского раскола на захват храма настроилась и требовала дать им настоятелем еще не рукоположенного мирянина.

– Простите, – говорю, – мирянин не может быть настоятелем.

Накануне мы разговаривали с владыкой Арсением (Епифановым), викарием Святейшего, об обстановке на том приходе, а он затем – с Патриархом. Решили назначить крепкого настоятеля – отца Александра Шаргунова, клирика соседнего храма Иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» на Большой Ордынке.

Представители Суздальского раскола взбунтовались. Все своего мирянина протолкнуть норовят, у него фамилия «говорящая», помню, – Козушин.

– Ну, он же мирянин...

– Ничего, рукоположим его!

Тут же набежали скандально известные Г. Якунин, В. Борщев и др. правозащитники. Всего в храм набилось человек 300 народа, и такой гам подняли!

– Братия, сестры! – обращаюсь. – Вам же вместе, в одном храме потом молиться. Вот вы сейчас перессоритесь, а дальше – что? Зверем друг на друга смотреть будете? Настоятель в этот храм уже назначен, – представляю им отца Александра.

Неоднократно собрание пытались сорвать.

– Нет, давайте, – говорю, – еще помолимся.

Встаем, снова все: Царю Небесный... – поем. Смотрю: кто-то явно не знает слов...

И при этом требуют, чтобы их заслушали. И вот они стали, человек 15, друг за другом выступать. Люди все явно нецерковные.

Собрание уже около пяти часов длилось, время к шести... «Так, – думаю, – и на всенощную не успеем. Надо форсировать!»

Тактика форсирования

Протоиерей Александр Шаргунов – Братия, сестры, да вы хоть познакомьтесь, – показываю на отца Александра, – с теми людьми, с которыми вам сотрудничать! У него и помощники есть. Вы в лица взгляните друг другу. Отец Александр, зачитайте прошение!

Стал зачитывать имена-фамилии.

– Расскажите кратенько о себе, – прошу каждого.

Рассказывают – и все такие интеллигентные люди.

– У вас есть какие-то вопросы? – обращаюсь к тем, кто из Суздальского раскола. – Задавайте! – поторапливаю.

Молчат.

Так мы заслушали человек 30. Смотрю, у отца Александра еще целая кипа листов, мелко исписанных…

– Хватит!! Аминь.

– Как это хватит?! – даже по столу стукнул.

Пауза.

– Кто ведет собрание, я или вы? – уточняет.

– Я, успокойся.

– Вы и будете отвечать!

– Буду-буду, – а сам смотрю, в силу этой мгновенной искры, метнувшейся между нами, суздальцы как-то заинтересовались мной…

– Братия, сестры, смотрите! – пользуюсь я моментом. – Стольких заслушали, и ни одного вопроса! А коли вопросов нет, то, значит, и претензии отсутствуют! Принимаем всех заслушанных в члены Приходского собрания! Кто за?

– Ладно, – подытоживаю поднявшуюся массу рук (все равно при том скоплении народу не все даже слышали: о чем это мы там?), – большинство! Избираем Приходской совет. Председатель – отец Александр, он настоятель, а это всегда стержень прихода...

– Мы хотим Козушина!

– Козушин – светский человек. Давайте все-таки настоятеля, назначенного Патриархом.

Те надулись. Тут я смекнул.

– Мы Козушина помощником настоятеля выдвинем!

– Я помощником не буду! Категорическое нет!

Я тогда к Глебу Якунину:

– Давайте кого-нибудь из вашей группы помощником изберем?

«Помощник все равно права подписи не имеет...», – думаю.

За кого-то они там проголосовали.

Дальше с казначеем надо определиться, – это уже серьезнее.

– Отец Александр, кого?

Он задумался. А там так все накалено, что я хватаю первое попавшееся прошение:

– Вот, пожалуйста! – вчитываюсь в фамилию, поднимаю глаза…

Человек привстал…

– Вы согласны?

– Как благословите.

– Конечно, давайте! Кто за? Против есть?

Козушинцы растеряны...

– Так, принято.

Далее Ревизионную комиссию так избрали. Председателем – настоятеля, плюс двух членов – одного от отца Александра, другого – из группы захвата.

Надо уже для подписания протокола участников собрания избирать. Отец Александр двоих предложил – и задумался!

«Да что ж такое!»

Те, смотрю, уже троих подсуетились выстроить…

«Они же так большинство за собой оставят, а потом откажутся подписывать протокол».

– Отец Александр, еще!!

– Батюшка, Устав посмотрите! – вспылил он. – Пятерых достаточно!

– Не меньше пяти, отец. Больше можно! Ну, кого?!

Тут уж кто-то сам вызвается. Смотрю: еще – трое адекватных. Хорошо!

– Остальные проблемы – на следующем собрании… Дня через два-три, – объявляю уже на ходу.

Без пяти минут шесть я рванул на всенощную.

За счет чего можно выиграть?

Иерей Владимир Диваков Через условленные пару дней возвращаюсь – и не могу понять: «Не явился, что ли, никто?» Мне туда даже идти не хотелось: «Опять в этот ад...». А тут – тишина такая...

Захожу, а храм полон! Просто все тихо, спокойно сидят. Слава Богу!

– Помолимся!

Тут двое – шаг вперед:

– Мы из общины Козушина!

«Началось».

– Хотим заявить, что мы против решения предыдущего собрания. Мы выходим в Свободную Российскую церковь. Протокол не подпишем.

– Пожалуйста, – говорю (это те самые, что от раскольников для подписания протокола выдвигались, а у нас и своих пятеро есть), – дело ваше.

Они – в суд. 10–11 судов было, – все никак уняться не могли. Но там судья скорее с истцами разбирался:

– Вот, смотрите, собрание же не под эгидой Свободной Церкви проходило, да? Его Московская Патриархия провела. А вы вышли из Русской Православной Церкви и представляете уже какую-то другую, а значит, и претендовать на храм не можете. Понимаете? Протокол, согласно Уставу, подписали 5 участников собрания. Все по закону. В чем суть претензии?

Глеб Якунин сразу же, уже после первого собрания, заявил:

– Мы проиграли, потому что они привели слишком благочестивых людей.

Потом уже, когда суды прошли, отец Александр, как увидит меня:

– Батюшка, ну, прости, пожалуйста! – про первое собрание все вспоминал. – Я от того шума и истерики соображать уже перестал...

Церковь всегда под прицелом – это в порядке вещей

Когда последние козушинцы удалились, даже внутренне легко всем стало. Мы тогда помощника настоятеля переизбрали. Дальше там уже все как следует устроилось.

Это уже не диверсии атеистического госаппарата, а попытки внутрицерковные расколы чинить. Церковь всегда под прицелом – это в порядке вещей.

– А что это вы там за концерт устроили? – встречает меня уполномоченный.

– ?!

– Козушина погнали!

– Его церковный народ не выбрал!

– Понятно, что не выбрал. Это вы так собрание повели! Надо ж все-таки пар из котла выпускать!

«Котлы, известно, где».

– Потом же сами хлопот не оберетесь!

Смотрю, примолк. У всех есть планы на субботний вечер…

Слава Богу, мы в Москве ни одного храма ни раскольникам, ни сектантам не отдали.

Впереди еще баталия за подворье Псково-Печерской обители – ныне Сретенский монастырь…

(Продолжение следует.)