«Сподоби мя послужить Сыну Твоему и Богу моему»

Почти полвека назад, в Неделю по Рождестве Христовом, 12 января 1969 года, ныне митрофорный протоиерей Валериан Кречетов был рукоположен во иерея... Это одна из самых увлекательных страниц живой церковной истории, как удивительно и само зарождение одной из ярчайших священнических династий нашего времени.

Кстати, именно отец Валериан, будучи духовником Московской епархии, наряду с испытанием перед рукоположением ставленников ввел исповедь их невест или уже жен – способны ли они быть матушками?

Протоиерей Валериан Кречетов

Часть I

Пророчества

Родители протоиерей Михаил и матушка Любовь Владимировна Кречетовы

В юности у них был общий духовник – протоиерей Владимир Воробьев (дедушка-тезка нынешнего ректора ПСТГУ). Однажды он сказал своему духовному сыну:

– Даст тебе Бог жену – вот так поведет, – и повел его по Горнему месту вокруг престола. – Думаешь, ты идешь? Нет, она тебя ведет!

Михаилу еще и 30 лет не было, как его сослали на Соловки. Вменили 58-ю политическую «За подстрекательство иностранного государства к действиям против Советского Союза». На самом-то деле этот играющий на фортепиано и гитаре, бывший всегда душой компании молодец просто где-то запел:

Отец Михаил Кречетов, тогда еще в сане диакона

На берегу студеного Белого моря в одну из белых ночей Господь ему и показал, как хранит убиенного:

– Небо открылось, – рассказывал он, потрясенный, потом о произошедшем в предзакатный час, – и я увидел тот мир: он более реален, чем наш.

Там, на Соловках, отец познакомился со здешними служителями Горнего мира, общался с прославленным ныне в лике священноисповедников схиархиепископом Коломенским Феодосием (Ганицким), с митрополитом Мануилом (Лемешевским), с протоиереем Михаилом Шиком и др. Они предрекли ему священство.

– Хочешь быть священником – готовься к тюрьме, – закалял потом дух своих сыновей бывший соловецкий сиделец.

В лагере у него было много откровений: там ему явилась во сне уже покойная мама Мария Арсеньевна. Во многом этой твердо верующей христианке мы обязаны многочисленной священнической династией Кречетовых.

Хочешь быть священником – готовься к тюрьме

– Мишенька, я тебе в ноги поклонюсь, сходи причастись постом, – сказала она как-то в Четыредесятницу, еще жива была, своему уже вполне самостоятельному по годам, 22-летнему сыну.

Тогда, в разгар революционных потрясений, когда по всей стране вскрывают раки с мощами, отковыривают драгоценные камни с окладов и потиров, опрокидывают престолы, устраивая нужники по алтарям, жгут богослужебные книги и иконы, под свист и улюлюканье толпы сбрасывают кресты с куполов и колокола с колоколен, эта материнская просьба – как гром! – когда церковная округа уже онемела.

Мама Любовь Владимировна

Обращается во сне к своей по-прежнему живой (Мф. 22, 32) покойнице-матери:

– Мама, я жениться собираюсь. Ты меня благословишь?

– Благословляю, – перекрестила она. И помолчав, добавила: – И на войну.

Это было за 10 лет до начала Великой Отечественной. Тогда, в 1931-м году, в Москве взорвали храм Христа Спасителя, – верующие и из живущих понимали, что настигнет страну...

Но столица все-таки еще жила своей бойко-разухабистой суетой. Лишь пару лет, как урезонили вольницу НЭПа. Вот из этой многообещающей круговерти живущая в районе нынешней станции метро «Парк культуры» видная высокая девушка смело отправилась на Север – туда, где колючая проволока, мор и конвоиры-матершинники да нахалы. Приехала, чтобы выйти замуж за «врага народа».

Михаила по случаю приезда невесты на несколько дней даже отпустили. И они с Любой на Соломбальских островах (ныне это часть Архангельска) обвенчались.

Просьба

Когда Михаил Валерианович по благословению матери уходил на войну, Любовь Владимировна держала на руках уже третьего сына, Валюшку, который вдруг изрек:

– Надо молиться, а не биться.

Мама всю войну взывала ко Господу.

– Благодаря ее молитвам мы все живы и невредимы остались, – уверен отец Валериан.

Спустя несколько лет после войны, когда жизнь уже стала входить в колею, ровесник века (рожденный в 1900-м году) Михаил Валерианович все чаще возвращался мыслью к предреченному ему еще на нарах, которые он делил со святыми, священству...

– Да как же я детей оставлю? – недоумевал, узнав о действующем только очном отделении недавно открывшейся и перемещенной уже в Свято-Троицкую Сергиеву лавру семинарии.

– А ты не беспокойся! – вдруг поддержала его супруга. – Я справлюсь! Ты иди учись!

Папа уехал на учебу в Загорск (ныне Сергиев посад), а мама трудилась псаломщицей, а после и регентом в Благовещенском храме Зарайска, получая гроши.

Отец Валериан вспоминает, как сызмальства ел в церкви просфорочки. Ещё давали что-нибудь на помин души павших воинов.

– Тогда, после войны, все бедно жили, какие-нибудь лепешечки напекут и приносят, – говорит. – Памятью усопших воинов я и питался. Так постепенно вырос.

Отец принял сан священника в 1955-м году – в год совершеннолетия младшего сына Валериана.

– Служение служением, а все апостолы что-то ещё и делать умели – нужна профессия, которая будет вас кормить, – наставлял, сам будучи еще и первоклассным бухгалтером, отец Михаил сыновей, а поскольку с детства он их предупреждал также в случае иерейства о неминуемой тюрьме, то добавлял: – и желательно та, что и в лагере пригодится!

Братья Кречетовы (слева направо) – Николай, Петр, Валериан

Поэтому один за другим выбравшие священническую стезю сыновья – средний, Николай (ныне благочинный Москворецкого округа Москвы, настоятель храма Спаса Преображения на Болвановке), и младший, Валериан – поступили в Лесотехнический институт (МЛТИ): авось на лесоповал отправят...

– Мы считали наш вуз предпоследним, думали, хорошие – это МГУ, МИФИ, МФТИ, Бауманский, Энергетический, Авиационный, Автодорожный... – прибедняется отец Валериан. – Но после-то я понял, какие мы счастливые, что попали в свой институт!

Многих из своих педагогов он встречал на службах в Елоховском кафедральном соборе.

– Им тогда где-то под 70 было, значит, родились они и учились ещё в царское время, – с удовольствием вычисляет отец Валериан, который и своих школьных учителей вспоминает как «царское поколение».

– Кречетов, у вас в сочинении церковнославянские обороты! – на весь класс радостно провозглашает, возвращая тетрадки, учительница по русскому языку и литературе Надежда Ивановна Ильинская.

Он, кстати, и вызванный к доске, мог встать и привычно для себя перекреститься.

Когда девушки-пионервожатые, к которым силу применить он посчитал ниже своего достоинства, насильно нацепили на него красный галстук, он, идя домой, стянул значок, которым раньше галстук затягивался, и тут же запульнул им в речку, а эту красную тряпочку там же, на ветру у водного простора привязав, оставил трепыхаться.

– Где твой галстук? – встречают его на следующий день вчерашние активистки.

Помалкивает.

Протоиерей Валериана Кречетова

Как молча выслушал и отповедь от классной руководительницы, а как та закончила, поинтересовался:

– Разве может пионер в церковь ходить?!

– Нет, не может! – оживилась она.

– Вот и вы не можете меня принять, я же в церковь хожу!

Когда уже в наши дни у отца Валериана, как водится, спросят:

– Как вы пришли в Церковь?

– Простите, я не пришел, меня принесли, – уточнит он.

С мамой Любовью Владимировной Кречетовой

Там церковнославянский – сначала на слух, с тех пор еще, когда в люльке ворочался на подоконнике у клироса, пока мама регентовала, – и выучит, а потом с ним в свободное для нее время начнет заниматься азами письменной богослужебной грамоты монахиня Митрофания (Павлюк), – кстати, постриженница отца Иоанна (Крестьянкина), который одно время служил там, недалеко от Зарайска, в селе Летово Рязанской области.

Маленький Валя потом даже удивится:

– Еще, оказывается, язык есть! – это когда увидит уже в школьных учебниках эти странные (это после литургических-то и святоотеческих царского времени раритетов), написанные уже сильно выхолощенным после советских языковых реформ русским стишки и задачки...

А еще дошкольник Валюша, засыпая в кроватке, раньше проговаривал:

– Верую, Господи, и исповедую, яко Ты еси Христос, Сын Бога Живаго, пришедый в мир грешныя спасти, от них же первый есмь аз, – эту молитву перед Причащением полностью наизусть, а потом: – Сложите руки, перед Чашей не креститесь...

Он вообще многое из возгласов священников, из самого чинопоследования богослужений усвоил ещё по детской чистой памяти. Потом, когда поступал в семинарию, мог запросто Шестопсалмие прочитать наизусть, знал тропари, ирмосы, а уже посвященный во пресвитеры, при служении на память читал большинство паремий.

Первый духовный наставник будущего пастыря – отец Александр Резухин, ставший после войны настоятелем зарайской церкви, где регентовала мама – как-то спросит у ее тогда еще совсем крошечного малыша:

– Будешь священником?

– Как судьба... – понимая ответственность заявления, ответствовал тот.

– Не «как судьба», а как воля Божия! – подкорректировал духовник.

От нас произволение, а от Бога решение

– От нас произволение, а от Бога решение, – соглашается сейчас уже отец Валериан, поясняя, что и тогда имел в виду, что это не от него в конечном итоге зависит. – Сам по себе человек бремя этого служения понести не сможет.

«Призвание есть призвание», – часто вспоминает он слова отца.

Сам же Валюшка все детство подбегал в зарайском Благовещенском храме – или где только оказывался – к особо чтимой в церкви иконе Божией Матери и молился:

– Сподоби мя послужить Сыну Твоему и Богу моему.

– Больше ничего не просил. Вот, если только этого будете просить, – убеждает, – все остальное Господь устроит наилучшим образом.

Спасение

Прислуживать в Церкви Валюшка начал с шести лет. Ходил на каждую службу и на каждой причащался. Служил у них необычный отец Николай (фамилию сейчас уже сложно установить – Ред.), может быть, прозорливый, – он давал этому маленькому алтарнику потреблять Святые Дары прямо из Чаши, во образ причащения священнослужителей.

Валя тогда еще даже не был сыном священника – отец примет сан значительно позже.

Наблюдая за своими мальчиками, радуясь тому, как их приобщила к Церкви мать, он, учась в Московской духовной семинарии, а потом и в академии, будет очень старательно заполнять в аудиториях тетрадки, чтобы передать свои конспекты по наследству. При редкой во время учебы возможности увидеться он, конечно, еще и пересказывал услышанное от профессоров уже повзрослевшим сыновьям.

– Преподаватели у отца были все еще царской школы, – не перестает подчеркивать отец Валериан, отмечая, что все в Церкви держится на преемственности, а потому эта связь с дореволюционной Россией, где традиция еще была не прервана, чрезвычайно важна.

Студент Валериан Кречетов

– Отец мне очень многое дал, – признает отец Валериан, – а мама меня вела практически: я видел, как она молится, как она поет, какая у нее устремленная молитва, с каким благоговением и усердием она относится к храму, служит. Богослужение для нее было все! Она бросала хозяйство ради него – и ничего, всегда все было, слава Богу! Когда на Страстной мама, позабыв все дела, пела светилен: Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный… – мне казалось, так только Ангелы поют, – до сих пор без слез не может вспоминать батюшка.

Школьником он и сам с мамой часто пел на клиросе.

Потом, уже будучи студентом, проходил медкомиссию по военной кафедре, ему и говорят:

– Дуньте.

Он как дунул!

– Ого-о! Поете?

– Да.

Студенческие годы. Военная подготовка. 1959 год

Так клиросное пение открыло ему небо: он попал в авиацию, закончив военную кафедру по специальности штурман ВВС (Военно-воздушных сил).

Когда кто-то паникует при мысли о самолетах, отец Валериан подбадривает:

– Небо – наш дом родной!

Даже в своей духовнической практике он то и дело прибегает к сравнениям из сферы летного дела:

Чем ближе человек к Богу, тем труд для него радостнее

– Когда в небе возникает внештатная ситуация, самолет уходит на запасной аэродром. Точно так же, – это афонское правило! – когда начинает донимать какой-то помысел, – берешь и переключаешься, начинаешь что-то делать руками, изобретать. Главное – без дела не сидеть. Чем ближе человек к Богу, тем труд для него радостнее, а чем дальше, тем невыносимее.

Так что отношение к труду – это тоже, можно сказать, один из критериев пастырской профпригодности.

В Покровском храме Акулово. 1970-ые годы

– Как? Вы умеете?! – восторгались рабочие.

– А нас отец так воспитал, – поясняет уже сейчас батюшка, – что христианин, тем более священник, во всем должен быть на высоте. У нас было принято быть мастером на все руки.

Только так и можно завоевать авторитет, без которого нет и не может быть истинного пастыря. Если ты на практике человек толковый и надежный, то и в умозрительных для неофита вопросах веры не напортачишь и не подведешь. А если ты в чем-то элементарном разобраться не можешь, то душу тебе доверить как?!

Отец Михаил Кречетов с детства наставлял сыновей, что священник обязательно должен уметь, например, еще и плавать:

– С водной стихией все равно придется столкнуться...

Там же, на Урале, Валериан Михайлович как-то шел по набережной быстрой речки Чусовой. Слышит: шум какой-то. Народ в нерешительности толпится. Сообразив, что происходит, сбрасывая пиджак, молодой инженер побежал по течению – поскольку достаточно далеко от берега мелькающую в воде девочку стремительно сносило, – нырнул и кролем быстро вышел точно на нее, схватил и потянул было спешно к берегу, а чувствует: она уже бездыханна. «Наглоталась!..»

Тогда прямо там, на середине реки, приподнял ее, надавив на живот, – изо рта у нее хлынула вода. Так, пытаясь держать на себе утопленницу над водой, и погреб изо всех сил к суше. Тут же все подбежали, окружили:

– Не клади ее на землю!

«Раскомандовались! Лучше б помогли...».

Как вдруг, вся синяя, холодная, лет 12-ти, – столько же было воскрешенной дочери Иаира (ср. Мк. 5, 35–43), – закашлялась, как-то неумело, облокотившись, встала и пошла. Жива осталась.

Если убийство является каноническим препятствием для рукоположения, то спасение могло бы служить рекомендательной предпосылкой.

Так же как, впрочем, и послушание – по аналогии с Христовым (ср. Фил. 2, 8).

Продолжение следует.