Революционное движение и Духовные Школы России в конце XIX — начале XX веков. Часть VIII

Г. Гапон (в центре). Фото из архива Православной энциклопедии

9 января 1905 г. произошли события, ознаменовавшие собой начало в России революции 1905-1907 гг. Во главе со священником Георгием Гапоном состоялось шествие рабочих к императору для подачи петиции. По сути, это была провокация, т. к. организаторы знали, что императора нет в столице, а в петицию были внесены политические требования созыва Учредительного собрания, свободы слова, печати и рабочих союзов. Сам Г. Гапон, скорее всего, не знал о включении в текст петиции по настоянию социал-демократов политических требований.^[2] Правительственные войска встретили шествие оружейными выстрелами. Этот день получил название Кровавого Воскресенья и послужил причиной стачек, демонстраций и забастовок, прокатившихся в январе-феврале по всей стране, как среди рабочих, так и среди студентов.

Воззвание владимирских семинаристов и общее революционное настроение вызвало во многих семинариях новый подъем волнений и беспорядков.

В феврале произошли небывалые волнения в Витебской, Московской, Ярославской, Екатеринославской и Кавказских духовных школах. Беспорядки приобрели небывалый размах. Следует отметить, что воспитанники духовно-учебных заведений почти всегда шли в авангарде студенческих выступлений. Так, выступление студентов Минской семинарии, положило начало беспорядкам в других учебных заведениях Минска.^[3]

В марте - апреле беспорядки наблюдались среди воспитанников Тамбовской, Олонецкой, Архангельской (уволено 40 человек) и Литовская (распущена до осени) семинарии.^[4] И опять во всех выступлениях чувствовалось влияние общесеминарской организации.

«Требования учащихся в этот период касались в основном вопросов внутреннего распорядка, - пишет П. Н. Зырянов. - Воспитанники протестовали против принятого в духовно-учебных заведениях казарменного режима, требовали устранения ненавистных администраторов, улучшение санитарно-гигиенических условий и питания».^[5] Выступления не носили еще ярко выраженного политического характера.

Летом 1905 г. предполагалось устроить три съезда воспитанников духовно-учебных заведений: два окружных и один общесеминарский. Первые планировалось провести во Владимире и Саратове, а последний - в Нижнем Новгороде. Съезд состоялся только во Владимире с 16 по 19 июня (при участии представителей от 9 семинарий), но постановления имели общее значение.^[6]

К районным центрам относился и Чернигов, который рассылал прокламации в окрестные семинарии. Однако здесь уже был силен политический элемент: звучали призывы к борьбе за политические свободы.^[7]

«Программа действий на осень 1905 г. обрисовывалась в таком виде. Было решено в каждой семинарии, по образцу общей петиции, подать однообразную петицию местному начальству для препровождения Синоду, а затем устроить забастовку до удовлетворения указанных требований», пишет профессор Б. Титлинов.^[8] Новая тактика предполагала воздерживаться от всякого буйства и действовать сплоченно.

Издание Временных Правил «об управлении высшими учебными заведениями ведомства Министерства Народного Просвещения» от 27 августа 1905 г. послужило призывом для начала движения за автономию в высших духовных школах. 26 ноября 1905 г. были изданы Временные правила об управлении академиями. И в дальнейшем академическое движение не носило революционного характера и не выходило за рамки академических требований.^[9]

Полосу осенних волнений открыла Харьковская семинария, подав петицию и объявив забастовку уже 18 сентября. Вскоре заволновались Полтавская, Пензенская, Черниговская, Воронежская, Тамбовская. Далее семинарские бунты приобрели стихийность.

Форма семинарских выступлений была однообразной. Ученики спокойно в присутствии всей корпорации, обычно в семинарском зале, вручали начальству свою петицию и объявляли забастовку до ответа на их требования. Как правило, семинария после этого закрывалась, так что к концу октября занятия прекратились уже в 43 семинариях.^[10]

Разница между выступлениями в семинариях была лишь в том, что в некоторых из них воспитанники обнаруживали больше увлечения политическим движением, чем в других. В Ярославской семинарии распевали революционные песни, ходили на политические митинги, произносили политические речи. В Рязани участие семинаристов на политическом митинге даже вызвало особое озлобление Черной сотни. В Ставрополе семинаристы действовали в контакте с комитетом социал-демократической рабочей партии. В Оренбурге семинаристы, не довольствуясь общей петицией, вынесли особую политическую резолюцию, в которой говорилось, что «коренная реформа школы возможна только с полным изменением всего общественно-политического строя в России». Обычными лозунгами воспитанников этих семинарий становятся: «Долой царизм», «Долой самодержавие».^[11]

Во многих семинариях с начала или середины ноября 1905 г. начальство пробовало возобновить занятия. Но ничего сделать не удалось, так как революционный дух только усиливался. В Калужской семинарии ученики постоянно распевали революционные песни и даже в церковь шли с пением Марсельезы. А 20 ноября над зданием семинарии был выброшен красный флаг, на котором было написано: «Долой самодержавие - да здравствует свобода». Семинарию пришлось вновь распустить.^[12]

Аналогичная картина наблюдалась в Костромской, Кишиневской, Олонецкой и Витебской семинарии. В итоге лишь в немногих семинариях учебный процесс продолжался до рождественских каникул.

Однако следует отметить, что были некоторые семинарии, воспитанники которых не поддались агитации революционных элементов. Так митрополит Евлогий (Георгиевский) пишет, что в Холмской семинарии толпа агитаторов встретила «решительный отпор. Семинаристы с криком «Жидовские прихвостни!» плевали из окон на манифестантов. Семинария была по духу «правая»… и явила пример преданности существующему государственному порядку».^[13] Но, к сожалению, такая реакция была лишь исключением.

«На этом этапе ученического движения большинство семинаристов не выходило за рамки чисто академических требований, не вмешивалось в политическую борьбу и сохраняло «внепартийные» позиции. Это обеспечивало единство действий в борьбе за реформу системы образования и массовость выступления. Все воспитанники Тобольской семинарии поставили свои подписи под петицией 15 октября и лишь 15 человек отказались присоединиться к забастовке».^[14]

Политическая активность наблюдалась не только у воспитанников духовно-учебных заведений, но и среди приходского духовенства. «О неизбежности реформ, - пишет С. Л. Фирсов, - свидетельствовал и не прекращавшийся рост «левых» настроений среди тех слоев населения, которые ранее никогда не выказывали своей оппозиционности монархии, например, в среде православного духовенства. Показательно, что в 1905 г. на квартире у влиятельного и уважаемого петербургского клирика, настоятеля Казанского собора протоиерея Философа Орнатского, предполагалось обсудить вопрос о создании союза священников, который должен был войти во всероссийский Союз союзов. А поскольку целью Союза союзов… был созыв Учредительного собрания, избранного всеобщим, прямым, равным и тайным голосованием, то участие в нем выглядело бы как открытое выступление против существующего строя».^[15]

Аграрное движение захватило и сельское духовенство. Известно, что священник села Старые Лески Н. Н. Борисоглебский с осени 1905 г. открыто по вечерам в помещении церковной школы собирал крестьян, «которым внушал идеи «Крестьянского союза» и призывал к захвату помещичьей земли и к изгнанию помещиков из усадеб».^[16] С подобными призывами выступали священники А. Голиков Каширского уезда и Г. Кутузов Смоленской губернии, а в Воронежской губернии несколько священников принадлежали к «Всероссийскому крестьянскому союзу».^[17]

Октябрь 1905 г. ознаменовался изданием императорского манифеста «Об усовершенствовании государственного порядка». После октября духовные власти пошли на уступки: объявили о подготовке реформы церковной школы. Семинаристам было разрешено проводить собрания без контроля инспекции, создавать кружки, принимать участие в комплектовании библиотек и т.д. Кардинальные меры преобразований проведены не были, а незначительные уступки не смогли успокоить семинарскую молодежь.^[18] Даже положительная императорская резолюция от 10 декабря на доклад министра Народного просвещения о разрешении доступа семинаристам в университеты^[19] не смогла остановить волну забастовок.

Духовная молодежь в новом, 1906 году, решила опять бастовать, причем наблюдается усиление волнений и беспорядков. До сих пор семинарские выступления, хотя бы по внешности, происходили под лозунгом школьных требований. С 1906 г. семинарское движение сдвигается в революционную сторону и все больше становится связанным с деятельностью социалистических партий.

Из Орловской семинарии доносили, что ученики распевают Марсельезу, саботируют молитву «Спаси, Господи, люди Твоя». 18 января ученики 5 класса сняли портреты царя и царицы, передав последний в 4 класс, откуда его изуродованным выбросили в коридор. Дальше события продолжали только развиваться. 24 января должны были состояться похороны воспитанника 4 класса Монастырева, активного участника семинарских беспорядков. Ученики просили перенести его тело в семинарскую церковь. Губернатор не разрешил, и семинаристы устроили демонстрацию прямо на могиле. «Опять ложь и лицемерие, - говорил преподаватель Вадковский, - кровью взят манифест 17 октября, - свобода слова, свобода союзов, неприкосновенность личностью - где они в настоящее время? Лживое и льстивое правительство обнаружило здесь новую и гнусную черту - оно проявило презренную трусость, запретив перенести тело нашего дорогого товарища в его родную школу… Все эти насилия не окажутся безнаказанным: есть высший, божественный суд, божественная правда восторжествует!..» Спев несколько раз революционный похоронный марш: «Вы жертвою пали в борьбе роковой», семинаристы под звуки марсельезы и крики «Да здравствует революция!» отправились обратно в семинарию.^[20]

12-13 февраля во Владимире состоялся второй съезд семинаристов, на который съехались представители от 18 семинарий, хотя приглашались от 31. В отличие от первого съезда, новый уже не ограничился требованием школьной реформы. Заявив, что свободная школа возможна только в свободном государстве, делегаты высказались в поддержку освободительного движения в стране. «Только уничтожение настоящего государственного режима даст нам возможность полного и всестороннего развития наших умственных и нравственных сил», - говорилось в протоколе.^[21] Съезд хотел объединить семинарии в общий союз, организовав в каждой местный комитет.

Как уже говорилось, студенты активно участвовали в политической жизни страны. Помимо митингов и забастовок, революционных речей и призывов, была и такая форма, как служение панихид по убитым или казненным политическим деятелям. По случаю казни 6 марта руководителя восстания на крейсере «Очаков» лейтенанта П. Шмидта студенты Петербургской академии в ее стенах отслужили панихиду.^[22] Подобно и в Донской семинарии воспитанники устроили забастовку и требовали отслужить панихиду, на что начальство не согласилось. Тогда студенты спели «Вечную память» и похоронный революционный марш.^[23] Получив известия о казни П. Шмидта, воспитанники Владимирской семинарии устроили митинг, пригласив на него партийных, а после под пение «Вы жертвою пали» ушли на городскую демонстрацию.^[24]

Весной 1906 г. беспорядки произошли во многих семинариях. Причем некоторые, возобновив занятия после рождественских каникул, были вынуждены снова закрыться до конца учебного года.

Тяжелая обстановка в течение всей весны была в Пензенской семинарии. «В конце апреля дело дошло до устройства баррикад, - пишет Б. Титлинов, - из-за которых камнями встречали семинарское начальство. 24 апреля группа пензенских семинаристов с красными флагами и пением революционных песен вышла из семинарии и демонстративно прошла по Дворянской улице, где была рассеяна полицией. При обыске, произведенном в Пензенской семинарии после разъезда семинаристов, в семинарском здании были найдены взрывчатые вещества, снаряды, нелегальная литература. Расследование установило виновность семинаристов в метании разрывных снарядов в пасхальную ночь на семинарском дворе, 11 апреля - у здания полицейского управления и 13 апреля - на соборной площади».^[25]

Некоторые семинарии (Петербургская, Псковская, Самарская и Казанская) устроили политические первомайские забастовки. 2 мая 1906 года воспитанник I класса Тамбовской семинарии Владимир Грибоедов совершил покушение на ректора архимандрита Феодора (Поздеевского), выстрелив в него из револьвера. Ректор, к счастью, остался жив, однако воспитанники распевали Марсельезу и выказывали недовольство неудачностью покушения. Лишь немногие студенты отрицательно отнеслись к преступлению и отслужили благодарственный молебен в приходской церкви, не решившись совершить его в семинарском храме.^[26]

Осень 1906 г. прошла довольно спокойно, по сравнению с тем, что ожидало духовное начальство и полицию после постановлений третьего семинарского съезда.

Съезд состоялся в стенах Московской духовной академии в Сергиевом Посаде, хотя первоначально проведение планировалось в Москве, 25-27 декабря в период рождественских каникул.^[27] Присутствовали представители 13 семинарий^[28], хотя были приглашены из 50. В заседаниях съезда принимали участие также представители московской организации российской социал-демократической рабочей партии и партии социал-революционеров.^[29] Было высказано пожелание присутствия представителей крайних партий и на следующем съезде. На работе и постановлениях съезда следует остановиться подробнее.

«Признавши деятельность владимирского бюро недостаточною, - пишет С. Соколов, - съезд заслушал доклады с мест, пришел к заключению, что политическое развитие семинаристов за последнее время расширилось, во многих семинариях явились общеобразовательные и политические кружки, а в некоторых существуют и политические организации, насчитывающие в своей среде не один десяток членов».^[30]

Члены съезда решили учредить общесеминарский союз, целью которого являлась «профессиональная борьба на почве академических требований, но с присоединением к ней и политической борьбы, т. к. «свобода академической жизни <…> неосуществима без гарантированных свобод - слова, печати, собраний и совести для всех граждан России».^[31]

Вот какой была программа действия семинарского союза: «1) семинарский союз, при всеобщих политических выступлениях, должен идти рука об руку с социалистическими партиями; 2) всякие попытки черносотенной агитации со стороны духовенства или от его имени должны встречаться союзом резко мотивированным протестом; 3) союз всячески должен содействовать социалистическим партиям при их работе в стенах семинарий (организацией кружков, библиотек, лекций, собраний, распространением литературы и т. п.). По отношению к предполагавшемуся церковному собору съезд принял следующую резолюцию: «Принимая во внимание, во-первых, что реальные улучшения школьной жизни не возможны в рамках существующего самодержавного строя, во-вторых, что церковный собор, созванный по почину бюрократии и правительства, будет состоять в большинстве из <…> жандармствующих попов и монахов и вообще черносотенцев, в-третьих, что позорно обращаться с петициями и просьбами к подобному собору и ждать от него улучшения школьной жизни - полный абсурд, - всероссийский съезд семинаристов постановил игнорировать церковный собор, но для углубления сознания и для агитации среди малосознательных товарищей съезд признает желательным протестами во всевозможных формах демонстрировать перед собором (свое к нему отношение - Ю. Ф.)».^[32]

Было решено центральный комитет расположить в Вятке, откуда и должна была поддерживаться связь с местными организациями, учрежденными в каждой семинарии, примкнувшей к союзу.

Протоколы съезда были разосланы по всем семинариям со следующим воззванием: «Свободная школа в свободном государстве! Товарищи! Привет вам от всероссийского семинарского съезда. Съезд завершил ту многолетнюю и кропотливую работу, которая издавна велась семинаристами в целях борьбы с безжизненным школьным режимом. На съезде выяснилась невозможность при существующем школьном порядке и поэтому необходима упорная борьба… Несомненно, жалкие прислужники самодержавного полицейского режима будут стараться потушить брошенную искру, тогда давайте раздувать ее, и, когда возгорится пламя, тогда все порождения тьмы полетят в бездну гибели».^[33]

Еще резче было воззвание к воспитанницам епархиальных училищ: «В настоящий горячий момент, переживаемый нашей страной, революционный народ, в лице фабрично-заводского пролетариата и трудового крестьянства, вступил в решительную и последнюю борьбу с царским самодержавным строем… Теперь пришло время срезать этот злокачественный нарост - царское самодержавие - с больного организма. Это и взял на себя революционный народ. Товарищи! Отживший строй запустил свои грязные лапы и в школу, в нашу жизнь… Услужливые представители этого режима опекают нас на каждом шагу, <…> своими грязными руками залезают в наши души, в наше «святая святых»; они отняли у нас живые науки и заменили их суррогатами в виде Закона Божия и т. п. <…> Если таковы следы опеки прихвостней царского строя, то в наших интересах, товарищи, встать на защиту попранных прав, очистить школу от грязи, накопившейся в ней, благодаря царствованию в школе представителей отживающего самодержавия; и вместе с тем начать борьбу за свободную школу».^[34]

На призыв центрального комитета вступить в ряды Всероссийского общесеминарского союза откликнулись 36 семинарий. В некоторых из них к организации присоединилось большинство воспитанников. Наиболее многочисленными были местные комитеты в Вятке (327 человек), Смоленске (112), Новгороде (100), Москве и Туле (по 60).^[35]

«Семинарское движение все теснее сливалось с общим потоком демократического движения, - пишет П.Н. Зырянов. - Участие в нем являлось для семинаристов лишь первой ступенью политического развития. Отсюда происходил и некоторый провинциальный налет общесеминарского союза: наиболее многочисленные и активные его организации находились в небольших городах, удаленных от крупных центров. Там, где политическая сознательность повысилась, где они окончательно сделали свой выбор, присоединились либо к социал-демократам, либо к эсерам, там деятельность общесеминарского союза не имела успеха. Так обстояло дело в Ярославле».^[36]

Также среди одесских семинаристов начали создаваться кружки социал-демократов и эсеров, но вскоре они перенесли свою деятельность за стены семинарии. Не удалось привлечь к участию в семинарском союзе и Петербургских семинаристов, распределившихся между «прогрессистами» (либералами), эсерами, анархистами и социал-демократами.^[37]

В начале 1907 г. проявление революционных настроений продолжало усиливаться. Во многих семинариях стали издаваться студенческие журналы революционного направления. В Полтавской семинарии - «Рассвет», в Саратовской - «Семинарист», в Тверской - «Ученический Листок», на первой полосе которого в одном из номеров была помещена статья, «призывающая к революции и говорящая о неизбежности революционного восстания».^[38]

В Тобольской семинарии в декабре 1906 года сторонники политических выступлений начали выпускать журнал «На темы жизни». «Анализ помещенных в журнале материалов позволяет заключить, что большинство группировавшихся вокруг него «политиков» сочувствовало социалистическим партиям - социал-демократам и эсерам… Типична в этом отношении статья «25 декабря», появившаяся во втором номере журнала в начале 1907 года. Отвергая любые приоритеты, кроме классовых, ее автор так выразил свое отношение к «нетрудящимся» группам населения России: «Я ненавижу их до глубины души, я готов с безумным наслаждением в душе резать их на куски. Я безотчетно рад, когда кого-нибудь из них разорвет бомба, я готов «разбить их младенцы о камень», чтобы от них не осталось и духу».^[39]

Несмотря на то, что съезд большинством голосов (9 против 6) не утвердил предложение проведения террористических актов по отношению к неугодным членам инспекции, однако под влиянием воззваний по семинариям прокатилась волна беспорядков, покушений и убийств.

Сильные волнения в апреле–мае 1907 г. произошли в Московской семинарии. В семинарском саду 8 мая в дупле липы произошел взрыв, разнесший ее на мелкие щепки, а 9 мая взрыв прогремел уже в печке учебного корпуса.^[40]

От требований и петиций студенты в ряде семинарий перешли к экстремистским дей­ствиям. В Черниговской семинарии выстрелом был ранен инспектор, а на ректора совершено неудавшееся покушение; в Тифлисской - инспектор М. А. Добронравов расстрелян; в Пензенской - ректор архимандрит Николай (Орлов) был убит тремя выстрелами из револьвера;^[41] в Тамбовской преемник епископа Феодора (Поздеевского) архим. Симеон (Холмогоров) 7 апреля 1907 года около 9 часов выстрелом семинариста был искалечен на всю жизнь - ему пулей перебило позвоночник,^[42] а в лицо ректора Харьковской семинарии протоиерея Иоанна Знаменского была выплеснута серная кислота.^[43]

Вскоре о деятельности общесеминарского комитета в Вятке стало известно как полиции, так и духовному начальству, однако никто не спешил принимать экстренных мер по его ликвидации. В апреле 1907 г., Орловский епископ Серафим (Чичагов) написал отставному обер-прокурору князю Ширинскому-Шихматову письмо следующего содержания: «Нас поражают Синод и Учебный комитет относительно Вятской семинарии, где гнездо революции и откуда забрасывают прокламациями все семинарии. Неужели не знают?.. Необходим экстренный тайный обыск всей семинарии в Вятке… В Петербурге, по-видимому, закупорка мозгового кровообращения. Министры-октябристы не видят и не хотят ничего видеть».^[44]

Пока центральные власти бездействовали, происходила ликвидация местных комитетов: в ночь на 1 апреля в Новочеркасской семинарии, а в Томской семинарии комитет объявил о самороспуске благодаря борьбе с его деятельностью епископа Макария.^[45]

После известий о готовящейся общесеминарской забастовке духовное начальство решило уничтожить центральный комитет. В Вятскую семинарию был послан ревизор Д.И. Тихомиров, которому никаких доказательств существования центрального комитета найти не удалось. Но после его отъезда произошли следующие события. В Великую субботу, во время чтения апостола, священнослужители переоблачали жертвенник и увидели под ним связку бумаг, оказавшейся архивом центрального комитета.^[46]

Однако события в Вятке продолжали развиваться: на Пасху несколько воспитанников семинарии дошли до того, что сняли в спальных комнатах иконы, одну раскололи на щепки для растопки печи, а остальные выбросили в ватерклозет.^[47]

В ночь с 8 на 9 мая полицией была проведена ликвидация центрального комитета: было арестовано 10 семинаристов, 2 надзирателя духовного училища и 2 посредника. Аресты нанесли существенный удар по деятельности общесеминарского союза.

Временное управление приняла на себя Тамбовская семинария, но она, по причине ослабления предыдущими исключениями воспитанников, не смогла координировать действия местных комитетов.

Центральный комитет до своей ликвидации успел разослать призыв к бойкоту переводных экзаменов, и, по данным П.Н. Зырянова, «в той или иной степени бойкот затронул 9 семинарий, еще в 10 произошли беспорядки».^[48]

Духовное ведомство пыталось предупредить и сорвать проведение 4 семинарского съезда, намеченного на лето 1907 г. Было решено устроить его в Тамбове, но, по причине строжайшего контроля над деятельностью членов организации, съезд не состоялся.^[49] Несмотря на репрессии, многочисленные исключения и аресты, отдельные местные активисты пытались воссоздать общесеминарский союз.

«За политические выступления к ответственности привлекались ученики в целом ряде семинарий: Казанской, Одесской, Воронежской, Уфимской, Вятской, Курской, Саратовской, Донской, Волынской, Тамбовской, Благовещенской, Владимирской, Ярославской, Пензенской, Тульской и некоторых других»,^[50] что свидетельствовало о политической активности воспитанников.

Все же семинарское движение пошло на спад. Причин было несколько. Во-первых, изменения, внесенные в избирательный закон 3 июня 1907 г., ознаменовали собой окончание революции, что повлекло общий спад общественной активности. Во-вторых, «полицейские репрессии поставили в кризисное положение все партии социалистической ориентации… Рвались связи между центральными органами и местными организациями, многие из которых перестали существовать».^[51] Таким образом, прекращалась агитационная деятельность, политическое влияние и работа с воспитанниками извне.

В-третьих, был достигнут ряд улучшений и изменений в образовательном и воспитательном процессе. Следовательно, требования большинства воспитанников были удовлетворены. Исключение из семинарии наиболее активных участников нелегальных кружков и комитетов, выход остальных на простор светской школы и партийной деятельности, - окончательно ослабили связь духовно-учебных заведений с революционным движением и социалистическими партиями.