Источник жизни вечной и нестареемой

Печерский монах. Фото: Анатолий Горяинов

Я смотрю на стоящую у аналоя женщину и ожидаю продолжения. Это ведь не грех, кажется, стареть, это естественно. Другое дело, если неумеренно переживает человек по этому поводу, молодится изо всех сил, поступки совершает, его возрасту не приличествующие. Или если старение это обусловлено нездоровым образом жизни.

Но женщина молчит, задумавшись и, очевидно, загрустив.

Прерываю ход ее мыслей:

— Ну а что греховного-то в этом? Время идет, все мы не молодеем...

Она словно просыпается и вскидывается:

— Да нет! Я не об этом. Я душой постарела. Сильно!

И вот тут я ее понимаю...

Отчего стареет душа? И в чем выражается это старение, какие у него признаки, кроме внешних — погасшего, невыразительного взгляда, опущенных уголков рта, ссутуленных плеч? Когда стареет тело, то тут все ясно: появляется одышка, покалывает сердце, суставы теряют подвижность, волосы седеют, кожа желтеет, сохнет.

А душа? Мы помним, как в детстве, юности познавали этот мир... Удивлялись ему, радовались каким-то мелочам, смешным пустякам, постоянно ждали чего-то хорошего, светлого, счастья. Просто — ждали. Совершали открытия — и отрадные, и прискорбные, но чувствовали себя при этом все богаче, все «шире». А потом?

Об этом «потом» и говорит стоящая передо мной прихожанка.

— Все стало серым, скучным, пустым каким-то. И я сама — такой же. Мне ничего не интересно, кажется, что больше никогда уже не будет чего-то хорошего, жизнь кончилась. Она и правда кончилась, теперь только доживать?

— Нет, неправда.

Но может и правдой стать.

Мне так близко все то, о чем она говорит. И я так ей на самом деле благодарен! Мне знакомо это старение, это ощущение того, что «жизнь уже кончилась» и «ничего больше не будет». Однажды я это переживал, дважды, трижды? Многажды!..

И точно скажу — когда. И почему.

Точно — не по времени, по обстоятельствам. Тогда, когда меня поглощала эта жизнь с ее заботами, прискорбностями, когда отягощалось мое сердце «печалями житейскими», когда прибивали они меня к земле, когда и сам я потому становился землей. Когда, без меры отягощенный всем этим, я забывал о Боге... Или иначе — когда память о Нем переставала быть живой, когда она становилась «просто» памятью.

Но сколько же раз бывало и другое! Сколько раз сбывалось это чудное, незаслуженное никак обетование: «обновися (а можно и так — в определенном контексте — обновится) яко орля юность твоя»! Сбывалось, когда хватало сил, решимости сказать всему окружающему: «Подожди!» И словно забыть о нем, обратившись к Тому, в Чьих руках все. Обратившись не потому, что нужно со всем этим «забытым» разобраться, разложить его по полочкам, а потому, что душа по Нему соскучилась, исстрадалась, к Нему наконец устремилась.

Устремилась и разом помолодела! Словно не было ничего — ни разочарований, ни утраченных иллюзий, ни пережитых предательств, словно сердце от боли, несправедливости, жестокости мира не покрывалось прежде защитным панцирем, коркой, не делалось бесчувственным, холодным — только бы больше не страдать!

И вернулось это удивительное чувство — ты ребенок. Тот самый, один из тех, кому Царство Небесное обещано. А как иначе можно себя ощущать, когда ты снова рядом с Отцом?..

Ведь мы стареем вдали от Него, а стоит приблизиться к Нему, и снова — дети. К Нему... К Тому, Кто обещал ученикам и последователям Своим вечную жизнь. Вечную и нестареемую...