Предчувствие потрясений или новое лето благости Господней?

Год уже практически завершился и хочется по обычаю подвести итоги. Но он был сумбурным в разных отношениях. Такие же сумбурные получаются итоги. И такие же разноплановые.

Первое и главное ощущение на стыке 2013-го и 2014-го: как же мало удалось на самом деле сделать! И то не завершено, и это только начато, а за что-то вообще взяться не удалось. И второе: сколько же времени и сил ушло на суету, на то, без чего жизнь не стала бы хуже, бедней! И так хочется научиться-таки пресекать этот поток суеты, выбираться из него на твердую почву реального, нужного, настоящего!..

Из наиболее запомнившегося

Запомнилась особенно дискуссия об исповеди и Причащении. Дискуссия, в которой (это уже практически стало у нас нормой) стороны говорили зачастую о разном и едва ли не на разных языках. Спор этот вскрыл, на мой взгляд, многие проблемы, а точнее болезни, нашей современной церковной жизни. Рискну навлечь на себя гнев сторонников «частого Причащения и исповеди по потребности», но все же скажу: их тон и их доводы представляются мне наиболее ярким свидетельством о том, к чему подобная практика с неизбежностью приводит и будет приводить в наших условиях. А приводит она в очень значительной степени к потере благоговения по отношению к Богу, святыне и людям. Обсуждение данной темы требует предельной серьезности, ответственности и даже страха. Да — страха погрешить против истины в столь важном вопросе. Но именно этого и не просматривалось.

Надо ли причащаться не редко, а часто? Да, это правильно.

Надо ли исповедоваться тогда, когда чувствуешь в этом потребность? И тут нечего возразить.

Только уточнение требуется: причащаться часто что означает? Каждую неделю, через день, каждый день? Но наш пастырский опыт говорит о том, что немало людей, причащающихся столь часто, не получили от этого пользу, а, страшно сказать, повредились. Безусловно: определять для себя периодичность Причащения христианину необходимо с советом духовника. По двум, как минимум, причинам. Во-первых, потому, что духовник опытнее и может усмотреть в своем чаде нечто, что поможет ему дать ответ — чаще или реже. А во-вторых, потому что в том, чтобы поступать по совету и по благословению, заключается смирение, которое и является обязательным условием Причащения «не в суд или во осуждение».

И еще уточнение: «исповедоваться по потребности» равно ли тому, чтобы причащаться без исповеди? Согласно мысли многих полемистов так оно и есть. Что ж... Иногда это вполне оправданно. Например, если человек исповедовался и причащался в Великий Четверг, на Пасху духовник благословил его также причаститься, а никаких серьезных грехов за это время не произошло. Однако ключевое слово здесь опять «благословение», и необходимое расположение душевное — смиренное и послушное. И, кажется, именно это-то и вызывает главное неудовольствие.

Я не буду сейчас подробно разбирать все аспекты дискуссии, это лучше сделать более основательно и отдельно. Но два момента подчеркну. Первый: для того, чтобы говорить об исповеди и Причащении всерьез, надо так же всерьез задуматься о том, каково именно место этих Таинств в нашей духовной жизни и что она, эта жизнь, собой представляет, есть ли она, правильна ли она и т.п. Потому что в отрыве от ответа на этот вопрос невозможен ответ и на вопрос предыдущий. Второй момент: налицо очевидный «бунт против власти клира». «Кто такой священник, чтобы решать, когда мне причащаться, когда исповедоваться? Это мое сугубо личное дело!». Такова общая мысль многих комментариев по означенной теме в фейсбуке. Причем нередко можно видеть, что комментарии эти принадлежат перу известных православных журналистов и публицистов. И под ними — масса других, восторженно согласных.

Думаю, что это очень серьезный симптом, и ситуация нуждается в не менее серьезном анализе, всестороннем разборе и соответствующих выводах. Неправильностей в нынешней нашей церковной жизни, повторюсь, немало. Но пытаться исправлять их методом такого вот кавалерийского наскока, с шашкой наголо, с готовностью разрушить не на пустом месте и не случайно сложившуюся традицию… Не тот это путь, который может привести к хорошим результатам.

Из особенно удивившего

Фото: Владимир Ходаков

Естественно, что либерально и прозападно настроенной части нашего общества такой поворот пришелся не по нраву. Причем особенно возмущающим фактом оказалось опять же «сращение» на этой почве Церкви и власти, что вполне естественно, когда речь идет о возмущении людей по преимуществу неверующих, христианство ненавидящих (или просто презирающих), а Россию предпочитающих именовать устойчивым словосочетанием «эта страна» или вульгарным «Рашка». Менее естественно выглядит, на мой взгляд, то, что подобные настроения оказались присущи людям совсем иного, на первый взгляд, толка: тем, чья вера настолько пламенна и горяча, что они только и помышляют, что об Отечестве Небесном. Забывая при этом парадоксальным образом о своем Отечестве земном. Нет... Не то, чтобы забывая, конечно, а просто почитая за грех любовь и привязанность к нему. Речь, как можно понять, о так называемых уранополитах.

Я бы, наверное, назвал это движение пятой колонной церковной жизни в России, однако совершенно очевидно, что подобных колонн сегодня так много, что порядковый номер каждой из них определить представляется затруднительным. Господь говорит в Евангелии о том, что любящий что бы то ни было более, нежели Его, Его недостоин. Но разве это означает, что любовь как таковая в принципе грех? Любовь супружеская, о которой так замечательно говорит, например, апостол Павел. Или к родителям, прямо заповеданная нам. Или к Отечеству, сродная с этой любовью — к матери и отцу. Нет, это все не грех, а, напротив, добродетель, если, разумеется, не становится для человека важнее, нежели жизнь во Христе и ради Христа.

Когда-то один мудрый и многоопытный человек сказал мне, в ту пору еще совсем молодому, зеленому и проникнутому духом либерализма журналисту:

— Каждый, кто не любит свою Родину, негодяй.

Слова эти показались мне тогда очень жесткими и более того — несправедливыми. Я не рискну повторить их от себя, но и не замечать, как раз за разом подтверждается их правда, тоже не могу. Любовь к Отчизне естественна в принципе и тем более естественна для человека верующего, знающего, что не бывает в жизни совпадений случайных, что если привел его Господь появиться на свет в определенной стране, то это не просто так, в этом есть свой смысл и своя тайна. И как угодно Богу, чтобы мы любили тех, от кого произошли нечаянным для нас самих образом по плоти, так угодно Ему, чтобы любили мы и Родину свою, от которой мы тоже — плоть от плоти и кровь от крови.

Что побуждает людей против этой самоочевидной истины также «бунтовать» и даже бороться? Скорее всего, отчасти неправильное понимание свободы (в том числе и христианской), а отчасти обуславливающая эту неправильность и упорно «не замечаемая» ими в себе гордыня.

Из особенно досадного

В древности христианство узнавалось окружающими по той любви, которую имели христиане друг к другу, по их смирению, кротости, незлобию. А сегодня?.. А сегодня идет работа «над образом православного активиста в массовом сознании» и выстроена она таким образом, что массы образ сей явно отвергают. Единственное ощутимое «достижение» заключается в том, что акционисты приобретают известность. Скандальную, правда, недобрую, но совершенно очевидно, что их это устраивает. Потому как способ действования их с очевидностью изобличает цель: показать себя миру и получить от этого удовольствие. Что ж… Так поступают, к этому стремятся сегодня очень и очень многие люди, которые убеждены: чем более удивительно, оригинально или даже дико то, что они делают, тем это больше эпатирует публику, а следовательно тем лучше. Ну и пусть бы поступали, вот только почему за счет Церкви и во вред ей? Вот вопрос… Неужели кто-то этого еще не понимает? Впрочем, даже если и так, то думаю, что в скором времени все разъяснится: «православный акционизм» набирает обороты и все больше и больше напоминает то ли вырвавшегося, то ли кем-то неосмотрительно выпущенного из бутылки подзасидевшегося там джинна.

Из уже, к сожалению, привычного

Никаких ощутимых изменений не принес минувший год в отношении к Церкви так называемого «креативного класса» и значительной части творческой и по преимуществу либерально настроенной интеллигенции. Все те же претензии и обвинения, то же нежелание услышать и понять с их стороны и весьма нередко неумение говорить так, чтобы нас услышали, с нашей.

Что видят эти, искушенные, а скорее искушаемые бесом неверия (или недоверия) люди в Церкви? Кто-то по-прежнему закрытую, тайную организацию, кто-то — «идеологию», кто-то — инструмент, которым умело пользуется в своих интересах власть. И прочая, прочая… Это, конечно, не может не отдаваться в сердце болью — такая слепота, такая зашоренность, такая предубежденность! А в то же время — почему нам самим никак не удается показать, явить то, чем мы должны, обязаны отличаться от всего мира: те качества, которые Господь в Евангелии уподобляет свету, который светит всем? Может быть, это во многом оттого происходит, что мы слишком часто заняты тем, чтобы найти необходимые аргументы, площадки для выступлений, механизмы для «пропаганды своих идей» и гораздо меньше сил и времени уделяем тому, чтобы просто быть — такими, какими быть должны? Оттого, что отвергаем «пути древние» и ищем пути новые, которые не всегда оказываются прямыми и к должной цели ведущими? Боюсь и в этом смысле навлечь на себя критику, но говорю о том, в чем искренне убежден.

Из нашумевшего

Одним из самых шумных и ярких событий 2013 года стал, безусловно, Майдан.

Это вроде бы и не в России и с Церковью напрямую не связано, но на деле имеет непосредственное отношение и к нам, и к жизни церковной. Не буду говорить о политической составляющей событий на Украине, политика — область темная, не обладая полнотой информации легко ошибиться. Да и не это самое важное. Важнее составляющая чисто человеческая. А она — в какой-то странной убежденности в том, что есть на земле такие места, куда стоит только попасть, и все в твоей жизни изменится: ты будешь материально благополучен, социально защищен, окружен воспитанными, культурными людьми, внешне и внутренне свободен, никем и ничем не стеснен. Места эти или место — нынешний Евросоюз, в который так хочется быть принятыми, что это желание совершенно ослепляет, не дает рассмотреть такие «мелочи», как признание законными однополых браков, эвтаназии, доходящая до полного вероотступничества толеранттность и многие, многие иные приметы мира, который без какого бы то ни было алармизма назвать можно предапокалиптическим.

Кто внушил бедным украинцам, что в Евросоюзе их ждут с распростертыми объятиями, что вступление туда — ключ к разрешению всех проблем и противоречий? Недавний кризис в Испании, Греции, на Кипре неужели не отрезвляет мечтателей? К сожалению, нет, хоть и должен бы.

К чему приводит уверенность в том, что свое — самое худшее, отторжение и отвержение этого своего? Чаще всего — к безоглядному восстанию против него, к готовности вновь, что называется, не глядя, выплеснуть вместе с водой и ребенка. А потом... Потом так же снова горько плакать от разочарования в приобретенном и тоски по утраченному.

Из недопетого

Буквально первое, о чем заявила одна из них сразу же, это сожаление о том, что «не удалось допеть песню», сопряженное с надеждой на то, что теперь это все-таки удастся. Какие именно песни мы услышим, догадаться не трудно, где они решат «выступать», поживем увидим. А пока мы внимаем песне, нет, гимну, в котором славит их современный мир с его «новыми ценностями», «новыми правилами» и «новыми порядками». В этом мире они не хулиганки, не кощунницы, а узницы совести, долгими месяцами колонии заплатившие за свое и общее право на свободу. Они — знамя, штандарт, символ этого мира и, очевидно, займут в нем далеко не последнее место, посвятив себя «борьбе против насилия, произвола, бесчеловечности». И в том числе — против Церкви и государства, которые как порознь, так и тем более вместе являются для них и их единомышленников некой квинтэссенцией зла. И против всего удерживающего — как с маленькой, так и с большой буквы.

Из самого страшного

Как самые страшные для нашего Отечества события уходящего года останутся, безусловно, у нас в памяти взрывы в Волгограде.

Взорванный в Волгограде троллейбус

Страшные не только своей чудовищной подлостью и жестокостью, не только тем, что оборвалась жизнь более чем трех десятков людей разных возрастов, разного пола, но и, возможно, своими последствиями, о которых трудно не думать. Ведь если после теракта или перед терактом террористы заявляют о своих требованиях, условиях, то, по крайней мере, известно, кто эти люди, чего они хотят, что может заставить их остановиться. А если требований нет, то очевидно стремление некой силы манипулировать ситуацией, выстраивать ее в свою пользу. И понимая это, нельзя не задуматься о том, что очередной взрыв может быть не последним. И нельзя не всмотреться в то, что происходило в этом же, 2013 году со странами, вроде бы и не очень похожими на Россию, но имеющими с ней, тем не менее, что-то общее: Турцией, Египтом, Сирией.

***

...Да, есть чувство тревоги, есть на границе между 2013 и 2014 чувство беспокойства оттого, что мир стремительно меняется, в нем без конца звучат, по апостолу Павлу, слова «мир и безопасность», но ни того, ни другого нет. И, кажется, в основе всего происходящего, всего, о чем говорилось выше, одни и те же страсти, одна и та же слепота, один и тот же вирус безумия: борьба за свободу делать то, что ты хочешь, невзирая на то, как скажется это на окружающих тебя людях, ниспровержение основ — традиционных ценностей религиозных, общественных, культурных, семейных и любых других, и за всем за этим нелепая, самоубийственная, страшная гордыня.

Но нет ни желания, ни права поддаваться этим тревогам, позволять беспокойству овладевать нашими сердцами. Есть желание, напротив, сколько бы ни гнул нас к земле дух времени, сколько бы ни выстуживал душу, ни ожесточал, ни стращал ее, смотреть не долу, а горе, туда, где и Свет наш, и такое необходимое нам тепло, и любовь, и упование непосрамляемое. И всерьез хочется на самом деле лишь одного: чтобы в наступающем году удалось-таки нам жить все же не второстепенным, а главным, «единым на потребу», не отдаваясь без остатка тому, что тлеет и погибает. Лишь в таком случае не напрасно мы будем пользоваться милостью Божией — тем временем, которое дает нам Господь. И 2014 год, как и любой другой, станет все же не годом страхов и потрясений, а новым летом благости Господней, какими бы он ни был...