Миссионерские записки – 2014

Д. Подпорожье. Молебен

Миссией в прямом смысле слова надо было бы назвать апостольское путешествие в те страны и к тем народам, которые никогда не слышали об Иисусе Христе. Русский Север когда-то был крещен и просвещен, были построены величественные храмы и прославлены святые подвижники веры. Однако за 70 лет советского строя былое благочестие исчезло, и поэтому любая катехизация в сохранившихся храмах – это новое построение фундамента веры, новое формирование приходских общин, это некое новое миссионерское просвещение. Об этом – наши миссионерские записки.

Москвичи

В 2014 году группа активной и любознательной молодежи Сретенского монастыря в четвертый раз отправилась в Архангельский край, чтобы прикоснуться к русской старине и хотя бы чем-то помочь в восстановлении деревянных храмов. В этом году ради нашего «общего дела» собралось 64 человека, которые имеют то или отношение к Сретенской обители. Это семинаристы, слушатели катехизических курсов, прихожане, родственники сотрудников монастыря или студенты-архитекторы московских вузов, которым надо было пройти практику. Эти люди по большей части не родились в Москве, а приехали в столицу учиться или работать. География приезжих – самая широкая: от Кемеровской области и г. Орел до Беларуси, Украины и Молдовы. Был даже один студент из Великобритании, который от зари до зари трудился в наших рядах как английский гастарбайтер.

В московском Сретенском монастыре перед отправлением на Север.

Степень веры, отношение к церковным традициям были очень разными, но основной духовный тон, конечно, задавали сретенские семинаристы. Они и трудились, и помогали на кухне, и играли на гитаре. Они делали всё, что нужно, в экспедиционном лагере, но при этом еще и пели за богослужениями.

Возраст участников колебался от 18 до 65 лет. Но в основном это были ребята 1993–1995 годов рождения, которые только начали восходить по лестнице трудовой карьеры. В ряды добровольцев принимались все – и те, кто умеет работать со строительным инструментом, и те, кто поет, рисует, фотографирует, умеет проводить с детьми занятия в творческих кружках или просто согласен мыть посуду на кухне. Конечно, предпочтение отдавалось мужчинам, которые умеют забивать гвозди, работать с триммером, бензопилой и штукатурить. Но по факту «хозяйственников» всегда оказывается мало. Поэтому брали всех желающих, кто настроен трудиться и как-то себя творчески проявлять.

Поскольку данная молодежная экспедиция не предполагала копирование монастырского устава, посещение богослужений было свободным и добровольным. Только певческий семинарский состав должен был участвовать в богослужениях регулярно. Регулярно совершались утренние и вечерние молитвы, но и их посещение было добровольным. У каждого из участников было много свободы. Но для того, чтобы свобода каждого не шла в разрез с интересами других, особенно в отношении дежурств на кухне, мы учились друг с другом договариваться.

Первая цель и первая задача

Я специально начал рассказ с описания «москвичей», и если давать ответ на вопрос: кто же был «целевой аудиторией» нашего путешествия на Русский Север? – то он таков: в первую очередь – сами участники экспедиции.

Д. Мондино. Убранство жилого дома

На Севере всё по-другому. Жизнь здесь – это испытание человека на прочность. И отчетливо чувствуется: поодиночке не выживешь

Для многих москвичей путешествие в Архангельский край из года в год является серьезной встряской. И не только потому, что ехать приходится за 1400 километров от Москвы, а потому, что там всё как-то по-другому, как на другой планете. Там огромные расстояния между деревнями, нет общественного транспорта, нет нормальных дорог, дефицит заправок, местами нет мобильной связи, нет привычного душа и стиральной машины, туалет расположен на улице… Конечно, можно много писать о красотах северной природы – бескрайних лесах, разнотравных лугах, красивейших берегах Онеги, – о белых ночах, о глубокой тишине, о добродушии и отзывчивости местных жителей. Но это всё отходит в сторону, когда дело начинает касаться быта. И это является главной встряской и шоком. Отдыхая у родственников, на даче или на пляжах южных стран, каждый может пользоваться набором земных удобств (душ, туалет), которые везде работают привычно одинаково. А на Севере всё по-другому. Удобства надо создавать самим или приспособиться к тому, что уже есть. И это как раз и было первым испытанием на прочность для каждого из участников.

Вся наша огромная команда была разделена на шесть групп, и у каждой были свои особенности проживания и трудов. Мы жили не в палатках, а… в местных домах. Но поскольку готовили себе еду сами, то каждый по очереди бывал кашеваром или посудомойкой. При этом еще одна важная особенность: вода в кран там не попадает сама по себе, из водопроводной трубы – воду надо принести из колодца, подогреть и экономно расходовать.

Д. Мондино. Электричества в деревне нет, чай только из самовара

Все эти внешние «неудобства» оказались с духовной стороны очень хорошей школой для самовоспитания выдержки, трудолюбия и взаимопомощи. На Севере отчетливо чувствовалось, что в семье поодиночке не выживешь: мужу нужна жена, а жене – муж. Тем более что большая часть работы по дому – тяжелая, мужская. А нам приходилось не только о нас немощных позаботиться, но и еще потрудится для местного храма, с детьми поиграть, богослужение провести и на концертах петь с радостными лицами и улыбкой на устах.

Зная то, что у наших ребят предстоят физические и психологические трудности, я, как руководитель Сретенской экспедиции, старался так распределить всех участников в разные команды, чтобы в каждой группе были те, кто умеет трудиться, умеет готовить и умеет пошутить, влить в коллектив немного оптимизма и радости. Тому, кто потенциально мог расшатать коллектив, мне приходилось отказывать в участии, и, напротив, некоторых ребят с явными лидерскими качествами я всеми правдами и неправдами заманивал поехать на Север.

У нас запрещалось пить, курить и ругаться матом. И ожидалось, что человек изначально не будет замыкаться на себе, а подчинится общим принципам дружелюбия и взаимопомощи.

Сдружиться молодежным кругом, научиться помогать другим, мне казалось, будет возможно, если еще до поездки участники будут подобраны по группам так, чтобы у них изначально были общие интересы и настрой на контакт друг с другом. Так что еще до поездки все участники были «распределены» по тем деревням, где им придется жить и работать, и таким ролям, которые соответствуют способностям каждого. В каждой группе еще до поездки, помимо руководителей, уже были назначены по четыре ответственных: за хозчасть, за питание, за программы для детей и за богослужебно-просветительское служение. Руководителей групп, которые ехали в первый раз, надо было подстраховывать старожилами, и необходимо было поддерживать с ними постоянный контакт.

Жители Архангельской глубинки

С формальной точки зрения, мы ехали на Русский Север ради «просвещения» местных жителей. Сейчас мы уже себе представляем, кто живет в деревнях нашего целевого назначения и кто в чем духовно нуждается. Но четыре года назад первая поездка в Онежский край была словно космическим перелетом в Туманность Андромеды. Кто-то ожидал погрузиться в русский фольклор, кто-то настроился на поиск старообрядцев, кто-то ожидал, что «там все пьют». Поскольку личного опыта не было, трудно было ставить конкретные миссионерские цели по «просвещению».

Прошло четыре года, и мы теперь более ясно себе представляем ту тихую гладь, куда въезжает на моторной лодке наша шумная московская компания. Несмотря на то, что все 64 наших участника были распределены пропорционально густонаселенности деревень, всё равно даже для большой деревни 14–15 волонтеров из столицы – это значительная группа, которая сразу привлекает к себе внимание и в чем-то нарушает привычный монотонный образ местной жизни.

Как же живут местные жители? Живут как люди, живут как в глубинке. Скорее мы, москвичи, для них – словно пришельцы с другой планеты. Пенсионеры получают пенсию, обрабатывают свои маленькие огородики, собирают ягоду в лесу. Семьи среднего возраста держат коров, работают в магазине, школе или на лесопилке. Дети учатся в школе, а молодежь старается удрать в какой-то областной центр, чтобы поступить в тот или иной университет.

После развала СССР распались колхозы, и это сильно ударило по экономике края. Исчезло постоянство в работе, из совхозов стали тащить кто что мог. Даже и поныне у некоторых местных сохраняется привычка «подбирать», присваивать себе то, что кажется бесхозным и якобы «ничейным». Изменение в структуре экономических связей стало влиять на весь бытовой уклад. Многие мужики за неимением работы в родных деревнях вынуждены сейчас подаваться на заработки вахтовым методом: на стройку в других областях, на лесозаготовку, моряками на рыбный промысел – кто что найдет. Многие пенсионеры и мамы с детьми на зиму перебираются в города. Деревни зимой на две трети редеют, а летом наполняются огромным количеством «дачников».

Поэтому при определении состава «местных жителей» мы для каждой деревни стали со временем делать оценку: сколько человек живет круглый год, сколько приезжает только на лето, сколько человек держит хозяйство, сколько работает вахтовым методом, сколько появляется летом детей и в каких городах живут «дачники» зимой.

Д. Каменка. Местный житель

Если два-три года я крестил всех подряд, после двух огласительных бесед, то теперь я уже спрашиваю: где вы проживаете большую часть года? и почему вы не пошли на крещение к местному городскому священнику? Понимая то, что в некоторых случаях летом крестить ребенка в деревенском храме в чем-то проще, я стараюсь настроить родителей на то, чтобы они продолжили церковную жизнь в том городе, куда приедут на зиму. «Миссионерствуя» в глубинке, я стараюсь не создавать «новых», «упрощенных», «обновленных» традиций, но все свои шаги согласовываю с епархиальным архиереем – Архангельским митрополитом. Мне важно, чтобы и с архиереем, и с благочинным, и с рядовыми священниками у нас было единодушие. Я ведь побуду и уеду в Москву, а они останутся здесь служить. Поэтому мы, раздавая бесплатно литературу и свечи, бесплатно совершая богослужения, просили жителей, чтобы они собирали средства на сохранение своих церквей и все действия согласовывали с местным благочинным священником, сами приезжали в Онегу на причастие.

Окрестив ребенка-«дачника», нужно постараться настроить родителей на то, чтобы они продолжили церковную жизнь в своем городе

Поэтому для второй «целевой аудитории» наших экспедиций – для местных жителей – главным принципом было: провести такие беседы, приходские богослужения, программы для детей, которые смогут помочь «местным» и «дачникам» войти в общецерковный ритм духовной жизни так, чтобы и в Онеге, и в Северодвинске, и в Архангельске, и в Москве они чувствовали себя одинаково: в Церкви – как дома.

Д. Поле. Мастер-класс с детьми

Конечно, не всегда «местные» принимали нас радушно. Понаехали из Москвы сытые и богатые, буйные туристы и начинают тут нас учить уму-разуму – такие мысли можно было прочитать во многих глазах там, где мы были в первый раз. И только с годами, благодаря тому, что мы не стеснялись трудиться, не скрылись от обилия комаров после первой поездки, но продолжаем вопреки всему приезжать и приезжать, у нас установился контакт с местными жителями. Контакт не поверхностный, но уже – доверительный. Труд на общее благо – это то, благодаря чему контакт завязался. А благодаря детским программам, мастер-классам, концертам и богослужениям – укрепился. Об этом расскажем поподробней – на примере тех деревень, где мы жили и служили.

Шесть миссионерских групп в одной команде

Значительная часть нашей большой команды расположилась вдоль реки Онеги – от Турчасово до Подпорожья и на Кий-Острове. Здесь обосновалось пять групп, между которыми поддерживалась постоянная связь большим автобусом из Сретенского монастыря и периодическими общими богослужениями. И только одна маленькая группочка трудилась поодаль, в районе деревни Кеврола Пинежского района, которая была вручена местному священнику Петру Кузнецову. У каждой из групп были свои особенности проживания и свои особенности служения храму и людям.

Д. Турчасово. Перед переправой на другую сторону Онеги

В деревне Турчасово требовались помощь в уборке храма, работы по дереву. Местные дети сами прибегали поиграть и помочь, а сельчане ожидали от нас праздничный концерт. Для наших волонтеров местная администрация предоставила кирпичное отапливаемое здание, где в пустых кабинетах бывшего колхозного начальства наши ребята в своих спальниках удобно разместились на теплом деревянном полу. Готовили на печи приходского дома, мылись в бане одного из жителей деревни. Турчасово (на официальных картах чаще всего обозначается как Посад), несмотря на отсутствие мобильной связи, является одной из тех деревень с 500-летней историей^[1], которая притягивает москвичей своим просторнейшим храмом Преображения Господня (1786), высокими берегами реки, малым количеством комаров и хорошим местом для купания на берегу Онеги. Это еще не вымершая деревня, но, поскольку работы зимой в деревне никакой нет, многие местные жители живут здесь только летом. Таинство крещения в этой деревне приняло 8 человек: от 5-летних отроков до 84-летних бабуль; проводился водосвятный молебен и литургия, за которой было более 40 причастников из разных деревень.

От деревни Турчасово волонтеры делали вылазки в деревни Нермуша, Шомокша и Пияла. В Шомокше своего храма нет, есть только в ближайшем селе Большая Фехтольма. Но в Шомокше есть местная школа, и в ней – много детей. Поскольку из этой глуши трудно куда-то выбраться, многие дети живут в Шомокше весь год, страдают от скуки и поэтому с радостью принимают наших молодых добровольцев, которые проводят с ними игры, творческие кружки или просто вместе чем-нибудь занимаются. После трехдневного пребывания наших ребят в этой глухой деревне, искусственно созданной в советское время на болоте среди леса, изъявили желание креститься 43 человека. Всех новокрещенных, кто пожелал причаститься, мы на следующий день своим автобусом свозили на литургию в Турчасово. Многими этот путь к ближайшему храму (всего в 8 километров от Шомокши) был совершен в первый раз.

Д. Пияла. Храм Вознесения Господня

Колокольня храма Вознесения Господня (1654) в Пияле – под угрозой падения в реку

В деревне Пияла, а именно с нее начались наши экспедиции четыре года назад, в этом году не было нашего стационарного лагеря. Однако почти все наши волонтеры посетили пияльский храм Вознесения Господня (1654) с экскурсией. В Пияле мы провели литургию, за которой было 25 причастников, многие из них стали уже постоянными прихожанами этой церкви, составили «актив» прихода и добиваются того, чтобы на этот самый высокий деревянный храм в России государственные чиновники наконец обратили внимание. К сожалению, в храме до сих пор летают голуби, а колокольня храма (памятник архитектуры федерального значения) – под угрозой падения в реку. Табличка «Охраняется государством» пугает местных активистов браться за какие-либо серьезные работы. Все ждут, когда приедет кто-то из центра и сделает что-нибудь, чтобы спасти колокольню, падающую с подмытого рекой берега. Об опасности обрушения они уже не говорят, а кричат, но их никто пока не слышит.

Вторым крупным центром нашей экспедиции была деревня Поле. Поскольку храм и «барский дом», где проживала молодежь, находятся на холме, здесь хорошо работает мобильная связь, и поэтому здесь был запаркован наш автобус, который перевозил на север или на юг тех ребят, которые перемещались из группы в группу. Готовить приходилось на костре, и, отправляясь за водой к роднику (200 метров), нужно было сражаться с сотнями и тысячами злобных комаров. По Библии Господь всё сотворил «добро зело» (Быт. 1: 31). Может, эти мелкие насекомые изначально были добрыми и только со временем стали назойливыми кровопийцами. Кто знает. Заповедь «не убивай» мы в отношении комаров, к сожалению, соблюсти не смогли. Не хватило выдержки и равнодушия индийских брахманов. С комарами мы сражались руками, ветками деревьев и всей имеющейся у нас суперхимией (дихлофосами, спиралями, мазями и проч.). Это было поначалу. А со временем, когда кожа, вздувшаяся от укусов, огрубела, мы адаптировались друг к другу и уже, как и местные жители, перестали обращать внимание на мелких пискунов.

Д. Поле. Глубокой белой ночью

Одним из вспомогательных факторов, благодаря которому у нас установился контакт с жителями таких деревень, как Поле, было то, что мы старались поучаствовать в их личной жизни. Например, помогали в уборке деревенских кладбищ; если кто-то нуждался в нашей помощи по дому, мы, как «Тимур и его команда», помогали. Если кто-то приглашал в гости, охотно шли. Мы даже продукты в этом, 2014 году решили привозить не из Москвы, а – покупать в местных магазинчиках, чтобы поддержать местную продовольственную инфраструктуру. В конечном итоге вышло, что, начав помогать другим, мы приняли помощь в гораздо большем объеме, чем оказали сами. Нам в течение Петровского поста (мы, несмотря на то, что были «путешествующими», пост не облегчали) приносили в подарок разные варенья, соленья, рыбу, а после окончания поста – угостили творогом и сметаной. Старейшая – 88-летняя – жительница Поля рассказала, каким был храм еще до закрытия (с хрустальным паникадилом и звонкими колоколами), спела нам песни своих бабушек. Наши барышни, игравшие с детьми, нередко приглашались в гости их родителями. Жители Поля нас очень ждали к себе в гости и к нашему приезду заранее заготовили на каждого по железной кровати, собрали по всей деревне запасные матрасы и одеяла. Поэтому мы не бедствовали, не были оставлены без внимания. Многих из тех, кто приезжает из года в год, уже ждала местная детвора, и жители расспрашивали о каждом из нас по имени.

Поскольку храм Богоявления Господня (1853) не вошел в списки «охраняемых» федеральными органами памятников, силами местных плотников-реставраторов у храма за последние годы были заменены венцы, воздвигнута главка, и есть перспективы дальнейшей реставрации местными силами. Мы помогали собирать бересту, снимать леса с крыши, окашивать траву вокруг храма и подкрашивать стены внутри, где в советские годы была нанесена и уже частично осыпалась штукатурка и покраска. Поскольку в наших рядах не было профессиональных плотников, да и не было на то полномочий, никакие серьезные работы мы не выполняли. Поэтому много времени было уделено программам с детьми, помощи другим волонтерским группам, проведению богослужений. В Поле были отслужены молебен, крещение, панихида, 2 вечерних богослужения, 2 литургии и 1 венчание. Крестилось – 17 человек, причащалось – более 50.

Из деревни Поле наши волонтеры плавали по рекам Кодино и Онега в деревни Каменка и Мондино. В эти глухие селения, как и в Шомокшу, сейчас можно добраться только на лодке. В Ильинской церкви (1911) Каменки великолепно сохранился иконостас и священнические облачения. Храм стоит прочно, не течет, не заваливается и может простоять еще долго, если у него не будут периодически бить стекла неизвестные хулиганы. В этом храме достаточно вставить иконы в иконостас – и можно служить.

Д. Мондино. Протечки в трапезной части храма

Церковь Троицы Живоначальной (1888) в Мондино, в отличие от той, что в Каменке, имеет протечки в крыше. Сильные порывы ветра периодически сносят с крыши листы жести, которые волонтеры заменяют на куски рубероида. Закрыть основные места протечки означает хоть на какое-то время остановить разрушение церкви (вода, проникающая через дыры в крыше, разъедает потолок и пол, через дыры в храм проникают птицы и проч.). К сожалению, в таких деревнях, как Каменка и Мондино, уже почти никто не живет (летом – два-три жилых дома, а зимой – один или ни одного). Поэтому надежд на формирование постоянной приходской жизни никаких нет. Однако, поскольку храмы в данных деревнях расположены близко к реке, они могут представлять интерес для тех туристов и паломников, которые сплавляются по Онеге с целью изучения уникального наследия русского деревянного зодчества.

Церковь Илии Пророка (1855) Большого Бора полностью готова для совершения регулярных богослужений. Не хватает только священника

Недалеко от Поля в деревне Большой Бор расположилась третья наша группа, которая в основном помогала в реставрации безымянной часовни на Сырьенском кладбище и в подготовительных работах по возрождению Никольской церкви (1867) Сырьенского монастыря. Усилиями нескольких неравнодушных людей из Большого Бора тамошняя церковь Илии Пророка (1855) приобрела свой первоначальный вид и полностью готова для совершения регулярных богослужений. Не хватает только священника. Стараниями современных иконописцев из Йошкар-Олы все иконы Ильинской церкви деревни Большой Бор написаны заново маслом по дереву по традиционным русским канонам. В этой церкви в 2014 году крестилось 7 человек, было отслужено 2 литургии.

Д. Сырья. Вид с колокольни

Д. Сырья. Храм свт. Николая

В соседней Сырье еще в ХVI веке в лике преподобных прославился святой Кирилл (Кириак), основавший Успенскую обитель, монахи которой столетием позже положили начало иноческому житию на Кий-Острове. В настоящее время существует традиция паломничества к часовне, под спудом которой почивают мощи святого Кирилла. У благочинного Онеги есть желание возродить в Сырье монастырь. Наши волонтеры принимали участие в погрузочно-разгрузочных работах по заготовке досок в деревне Сырья, очищали крышу часовни преподобного Кирилла от мусора и наростов.

Д. Подпорожье. Храм в честь Владимирской иконы Божией Матери

Храм Владимирской иконы Божией Матери (1757) в деревне Подпорожье так деформирован, что только полная переборка может спасти его

Четвертое и самое живописное место расположения нашей экспедиции было в деревне Подпорожье. Храм Владимирской иконы Божией Матери (1757) уже самим посвящением связан с нашим московским монастырем, который когда-то был основан в честь сретения (то есть встречи) Владимирской иконы Божией Матери (1395). К сожалению, уникальная храмовая постройка на Жеребцовой горе в деревне Подпорожье в настоящее время под угрозой разрушения. В результате различных деформаций храм начал складываться вовнутрь, и теперь «залатывание дыр» его не спасет. Нужна профессиональная реставрация, а возможно, и полная переборка здания по бревнышку. Ни силами, ни средствами местных активистов такое здание, видимо, не перебрать. Этот федеральный памятник можно поднять только за счет федеральных денег. Силами наших добровольцев мы данный храм окосили со всех сторон (трава – выше человеческого роста), сделали от стен храма водоотводные каналы, чтобы вода на поверхности земли не застаивалась и камни, лежащие у основания храма, не уходили вниз в увлажненной глиняной почве. Поскольку интерес к данному храму велик, в день Владимирской иконы Божией матери (6 июля) на молебен съехалось более 110 человек! Причем большая часть молящихся (около 70 человек) прибыла с Онежского церковного прихода по реке на катере (расстояние по реке – около 16 км).

Д. Подпорожье. Небеса в храме

На расстоянии прямой видимости от города Онеги расположен Кий-Остров, на котором две недели проживали наши волонтеры. Как в других случаях, так и в этом они не хотели быть нахлебниками и поэтому полностью оплачивали свой проезд до острова и обратно на катере, питание в столовой дома отдыха, услуги бани и проч. Между ними и администрацией Кий-Островского дома отдыха, который вот уже 90 лет существует здесь, установились теплые дружеские отношения. Наша молодежь активно принимала участие в мероприятиях дома отдыха, вносила в них свежую струю и в чем-то дополняла ту культурную программу, которая организовывалась для отдыхающих детей и взрослых. Кроме того, волонтеры проводили утренние и вечерние молитвы в Крестовоздвиженском соборе, основанном при патриархе Никоне (1660), поучаствовали в возрождении деревянной кладбищенской церкви Всех святых (1660), из которой наконец были вынесены перегородки (церковь в советское время превратили в жилой корпус для отдыхающих) и в которой впервые после советского периода было проведено богослужение (панихида). В воскресенье 13 июля все наши пять групп, которые располагались вдоль Онеги, съехались на Кий-Остров, чтобы отслужить соборную литургию в древнем каменном соборе Воздвижения Креста Господня и насладиться красотами этого живописного острова на Белом море.

Кий-Остров. Вид на остров с корабля

Кий-Остров. Каменные соборы Крестного монастыря

Кий-Остров. На закате

Наша шестая группа располагалась в Пинежском районе, по другую сторону от реки Северная Двина, и поэтому взаимные перемещения участников онежских групп туда и шестой группы на Онегу были затруднительны ввиду огромной дистанции между группами. Эта последняя небольшая группка наших волонтеров в шесть-восемь человек, наверное, пережила самые незабываемые моменты в своей жизни. По приезде они оказались в большой семье, которая их приютила. В эту большую семью вошли братия Артемиево-Веркольского монастыря, которые радушно их принимали на своем престольном празднике, семья в деревне Кеврола, поселившая волонтеров у себя в доме, местное духовенство и соседи, с которыми волонтеры за две недели сроднились. Ребята традиционно помогали при очистке и украшении храмов, играли с детьми, путешествовали по разным достопримечательностям (водопады с подземными пещерами в деревне Пинега, Красногорский монастырь на высоком холме, место погребения преподобного Никона Оптинского и т.д.). Но самым главным впечатлением было то, что, по их словам, они с местными жителями «стали одной семьей» и поэтому расставались с трудом.

И это «стали как одна семья» оказалось самым глубоким впечатлением и переживанием, наверное, у всех наших миссионеров. Расставание у многих было долгим, грустным. Церковь, общий труд и молитва, общая радость и сопереживание горю, общее стремление к прекрасному и желание воспитать здоровое молодое поколение объединили москвичей и местных жителей. У нас появилось общее дело и общий интерес не только к деревянным храмам, но и к Церкви как к общине единодушных людей. И легко забылись бытовые трудности, улетучились в никуда все комары да мухи.

Каковы же результаты?

Конечно, расписывая доброту и отзывчивость русских людей Севера, мы не строим иллюзий. Во многих до сих пор сохраняется косность, и далеко не все приветствуют возрождение деревянных церквей. Нам довелось слышать ропот такого рода: «лишили нас любимого клуба», «что попусту тратить время, лучше бы потрудились на чем-то полезном». Нередко местные активисты остаются одиночками, не находя поддержки у односельчан. И хотя на время приезда волонтеров у многих жителей просыпается интерес к родному краю и Церкви, этот интерес быстро гаснет, когда волонтеры уезжают.

Кий-Остров. Перед отправлением из Онеги. Все предельно устали

К сожалению, эту некую «косность» подпитывает и дух уныния, рожденный экономическими неурядицами. Работы нет. Хочешь нарубить леса на дрова, половить рыбу на уху – приобретай лицензию. Из-за этих лицензий местные жители, по их отзывам, оказались отрезанными от ресурсов своего богатого края. «Еще только на ягоду в лесу лицензию не придумали», – хмуро замечают они. И в это же время столичные фирмачи эшелонами вывозят северный лес за границу. Россия продает нефть, а у местных жителей нет ни газа в домах, ни бензозаправок для машин. Не расширяется мобильная сеть, начинают отказывать проводные телефоны, пропадает электричество, не покрываются асфальтом дороги. С укрупнением районных школ и больниц исчезает сельская интеллигенция. Источником «живых денег» остались только местные пенсионеры! На их пенсиях в 6–7 тысяч рублей в месяц работает сейчас вся сельская инфраструктура. Молодежь убегает в города. А летом некоторые из тех, кто возвращается в деревню на пару недель отдохнуть, просто пьют и прожигают время. Другие, кто в поте лица горбатился всё лето, зарабатывая на хлеб насущный, зимой нередко пропивают всё заработанное. Многие уже не видят перспектив возрождения своих деревень.

Конечно, при массовой миграции в города трудно говорить о потенциальном росте местных приходов. Однако остаются еще малые островки тех, кто не пал духом. Остаются и чудесные храмы – сердцевина культурного наследия Русского Севера, и ради них, ради «малого остатка» людей стоит совершить туда еще не одну миссионерскую экспедицию. Тем более что в первую очередь это приносит пользу тем, кто решился побыть хоть немного миссионером.

Д. Пияла. Внутри храма после литургии