Церковь в государстве франков в VIII веке

Сайт «Православие.Ру» продолжает публикацию фрагментов новой книги церковного историка протоиерея Владислава Цыпина «История Европы дохристианской и христианской».

Предыдущие фрагменты:

• Церковь эпохи апологетов
• Церковь в эпоху между гонениями Марка Аврелия и Деция
• Церковь в эпоху от гонений Деция до начала гонений Диоклетиана
• Церковь в правление сыновей святого императора Константина Великого

Взаимоотношения правителей франков с епископами Рима. «Дар Константина»

В VIII веке в состав государства франков вошла большая часть Италии, включая и самый Рим, епископы которого, обладая элементами ограниченного суверенитета над патримонием святого Петра, позже называвшегося обыкновенно Папской областью, до середины этого столетия оставались подданными императоров Нового Рима; затем они оказались в положении двусмысленном: признавая свою зависимость от короля франков как суверена, они не объявляли и о разрыве с императорами, которые продолжали считать их своими подданными, хотя и вступившими уже на скользкую лестницу измены, что называлось у ромеев тиранией.

Начало завоеванию Италии франками было положено в середине столетия, при Пипине Коротком, который в 752-м г. по благословению Папы Захарии из майордомов стал королем, свергнув с престола и заточив в монастырь последнего правителя из династии Меровингов – Хильдерика. В ходе переговоров между папской курией и майордомом Пипином, или, что вероятнее, уже после их успешного завершения, был сочинен подложный акт, беспримерный по длительности принятия его за чистую монету и по влиянию, оказанному им на церковную и гражданскую историю Запада. Это знаменитый «Дар Константина» (Donatio Constantini), в переводе на славянский язык – «Ве́но Константи́ново». Автор фальсификата остался неизвестным, доподлинно неизвестно и место его происхождения, но, всего вероятнее, он появился на свет в королевстве франков, возможно, в Корбийском монастыре в Пикардии, хотя не исключается и иной вариант места его изготовления.

Константин I ведёт под уздцы коня, на котором восседает папа Сильвестр I — фреска капеллы Сан-Сильвестро в римском монастыре Санти-Куаттро-Коронати. До 1247 года

Самое оригинальное авторство имело третье послание – от имени апостола Петра

Своего рода прецедентом подобного творчества мог послужить другой акт, правда, уже не анонимный, но исходивший от Папы Стефана, преемника Захарии. Дело было так: в январе 756 г. Рим был взят лангобардами, в ту пору уже не язычниками и арианами, но православными, или кафоликами, в кольцо осады; римская милиция, подчинявшаяся Папе, мужественно защищала город, но силы были неравными. И тогда Папа отправил аббата Вернера к королю франков Пипину с тремя письмами, одно из которых написано было лично от Папы, другое – «от имени Папы, духовенства, всех герцогов (duces), хартулариев, графов (comites), трибунов, народа и войска римлян», но самое оригинальное авторство имело третье послание – от имени апостола Петра. Это была фабрикация, сопровождавшаяся утверждением, что апостол продиктовал своему преемнику Стефану это послание. Папа, испытывая крайнюю тревогу за участь своей кафедры и города Рима, мог вообразить, что апостол разделяет эту его тревогу, и что слова, которые он находил, продиктованы ему свыше, но с точки зрения обыденного здравого смысла усвоение составленного в Латеране текста апостолу Петру представляется все же актом великой дерзости. Автор послания обращается от имени апостола к королю Пипину и народу франков:

«Наша Владычица, Богородица Приснодева Мария, присоединяет свои мольбы к нашим, возмущается, увещевает и приказывает, а вместе с ней и престолы, и силы, и весь сонм небесного воинства; не менее того и мученики, и исповедники Христа, и угодники Божии, – все они увещевают, заклинают и молят вас вместе с нами, чтобы вы... поспешили освободить и вырвать их из рук преследующих их лангобардов, чтобы они не могли осквернить... мое тело, пострадавшее за Господа Иисуса Христа, и мою могилу, где оно покоится по велению Бога, – чтобы мой народ не был растерзан и уничтожен этими лангобардами, постыдно нарушившими клятву и преступившими заветы Бога... Если же вы, чего мы не думаем, промедлите или станете уклоняться и не последуете немедленно нашим указаниям – не освободите мой город Рим, обитающий в нем народ, переданную мне Богом апостольскую Церковь и ее верховного пастыря, – тогда знайте, что именем Святой Троицы, благодатью апостольского сана, дарованной мне Господом Христом, вы будете за неповиновение нашим требованиям лишены Царства Божия и вечной жизни»^[1].

А уже вслед за этой фабрикацией появился и пресловутый «Дар Константина». Этот фальсификат имеет вид послания императора Константина епископу Рима Сильвестру, с включением в него дарственного акта, который предваряется рассказом о том, как император Константин заболел проказой, которую не могли исцелить многочисленные врачи. После них к императору пришли жрецы Капитолийского храма и, по словам, усвоенным автором фальшивки святому Константину, они предложили иной способ врачевания. Они сказали:

«Мне следует устроить на Капитолии купальню и наполнить ее кровью невинных младенцев, согревшись в которой, я и смогу очиститься. После того, как по их совету было собрано множество невинных младенцев, и нечестивые языческие жрецы уже хотели умертвить их и наполнить купальню их кровью, наша блистательность, лишь увидя слезы их матерей, тотчас содрогнулась от злодеяния. Пожалев их [матерей], мы приказали вернуть им собственных сыновей и счастливыми отправили восвояси, снабдив носилками и дарами».

Затем ночью, в сновидении, перед императором предстали апостолы Петр и Павел. Похвалив Константина за его великодушие и милосердие, они поведали ему, что в пропастях горы Сарепты укрылся от гонителей епископ Рима Сильвестр вместе со своими клириками, что его надо отыскать, и тогда он трижды погрузит его в купель, и это погружение принесет ему очищение от проказы. Император отыскал Сильвестра и спросил его о том, какие боги приходили к нему во сне, а тот ответил, что это были не боги, но апостолы Христа. Принесены были иконы, и на этих иконах Константин узнал лики тех, кто являлся ему в сновидении, после чего Папа Сильвестр повелел императору несколько дней пребывать безвыходно в Латеранском дворце одетым во вретище, каясь в своих грехах. По исходе времени покаяния Сильвестр крестил императора, и его тело очистилось от струпьев. Когда все это совершилось, император решил предоставить Сильвестру и его преемникам на кафедре апостола Петра власть над всеми епископами, над престолами Константинопольским, Александрийским, Антиохийским, Иерусалимским, над всеми живущими на земле священниками и христианами,

«…ибо справедливо, чтобы святой закон (lex sancta) там имел свой главный источник, где Учредитель святых законов, Спаситель наш, повелел блаженному Петру принять кафедру апостольства, и где Он, распятый на кресте, испил чашу благой смерти, явив себя подражателем своего Учителя и Господа, и где народы сгибают шею в исповедании имени Христа, поскольку их наставник, блаженный апостол Павел, с перехваченной шеей, был увенчан там мученичеством... Блаженному Сильвестру, отцу нашему, первосвященнику и вселенскому Папе города Рима, и всем понтификам, его преемникам, которые вплоть до конца мира будут наследовать ему... вручаем и с настоящего момента передаем Латеранский дворец нашей империи... диадему, то есть корону с главы нашей... а также облачение, а именно обод, которым по обычаю обвивают шею императора, пурпурную хламиду и алую тунику, и все императорские одежды, а также и почетное право ехать впереди императорского коня; вручаем к тому же и императорские скипетры вместе с копьями, значками и стягами и разной императорской сбруей... Почтеннейшим же мужам, клирикам разного ранга, служащим при главе этой наисвятейшей Римской Церкви, предписываем и объявляем иметь превосходство, власть и верховенство, подобно той славе, какой увенчан великолепнейший сенат наш... словно бы они назначались патрициями и консулами, а также облекались прочими степенями империи... Кроме того, для большего сияния славы понтифика, дабы небесное во славу Божью украшалось так же, как земное, постановляем, чтобы клирики этой святой Римской Церкви убирали лошадей своих попонами из полотна ослепительно белого цвета и так выезжали, и носили, подобно нашему сенату, войлочную обувь, отделанную белым полотном... Еще постановили, что этот достопочтенный отец наш Сильвестр, первосвященник, и все понтифики, его преемники, должны во славу Божью и в честь блаженного Петра располагать диадемой, то есть короной, которую мы передали им с главы нашей, из чистейшего золота и драгоценных камней».

В завершении акта говорится от лица императора Константина:

«Дабы верховенство понтифика... украсилось более, чем достоинство земной империи и гордость могущества, передаем и оставляем во власти и владении неоднократно упомянутого блаженнейшего понтифика, отца нашего Сильвестра, вселенского Папы, и понтификов, его преемников, и дворец наш… и город Рим, и все провинции в Италии и западных краях, местности и города»^[2].

А чтобы самому императору было где преклонить голову,

«…мы сочли надлежащим перенести нашу империю и царственную власть в восточные области, и в лучшем месте провинции Византия построить город нашего имени, и разместить там нашу империю. Ведь несправедливо, чтобы там, где император небесный поместил верховную власть священнослужителей и поставил главу христианской религии, земной император имел бы свою власть».

За этим следует угроза преемникам Константина, если те пренебрегут этим его распоряжением, данным на вечные времена, проклятием, «обрекающим на гибель в пламени преисподней вместе с дьяволом и всеми нечестивцами».

Вальсамон распространил в своем толковании привилегии Римского епископа на всех Патриархов

Этот диковинный, фантастический текст, абсолютно несовместимый с реалиями эпохи Константина, был с доверием принят за подлинную грамоту императора, и не только на Западе, но и на Востоке: Папа Адриан ссылался на «Дар Константина» уже в 777-м г., в XII столетии эту подделку комментировал Патриарх Антиохийский Феодор Вальсамон, не сомневаясь в его подлинности, но, что называется, вынув из этой фальшивки ее смертоносное жало, абсолютно несовместимое с каноническим правосознанием Восточной Церкви: Вальсамон распространил в своем толковании привилегии Римского епископа на Патриарха Константинопольского и всех вообще Патриархов. В течение 7 столетий, в продолжение всего Средневековья на мнимую подлинность «Дара» никто не посягал, но в начале XV века Николай Кузанский выразил сомнения в его подлинности, а в 1440-м г. итальянский гуманист Лоренцо Валла издал трактат «О даре Константина», в котором неопровержимым образом доказал подложность этого замечательного изделия. С началом реформации составление и длительное применение этого «Дара» служило сильным аргументом в антикатолической полемике апологетов протестантизма. В 1592-м г. кардинал Цезарь Бароний признал наличие порчи в этом документе, но настаивал на подлинности его содержания. С тех пор вопрос о происхождении «Дара» стал предметом полемики в католической науке, и только уже в XIX столетии Римская курия и католические историки признали его подложность и более уже не предпринимали опытов его реабилитации.

Составление «Дара Константина» явилось, весьма возможно, хотя и запоздалой, но исключительно действенной реакцией галльского духовенства, за спиной которого стояла Римская курия, на ударившие по материальному благополучию монастырей и епископских кафедр административные меры, предпринятые майордомом Карлом Мартеллом. Ради пополнения войска он широко прибегал к секуляризации церковных, главным образом монастырских, владений, что вызывало недовольство со стороны монахов, епископов и Римской курии. Поэтому, стремясь к нормализации отношений с папским престолом, в правление его сыновей Пипина и Карломана, на Соборах, или синодах, состоявшихся в 742-м и 743-м гг. в Австразии, под председательством епископа Бонифация, были приняты решения о частичном возвращении секуляризованного имущества его церковным владельцам и о том, чтобы с земельных владений, оставшихся в светских руках, монастырям, у которых они были отняты, выплачивалась компенсация (census). Эти решения были затем включены в капитулярий, изданный от имени майордомов Пипина и Карломана:

«По совету рабов Божиих и народа христианского мы, вследствие опасностей, угрожающих государству, постановили, чтобы некоторая часть церковных имуществ, для пособия нашему войску, с разрешения Бога, еще на некоторое время была удержана за нами... с тем условием, чтобы каждый участок ежегодно вносил в пользу своей церкви или своего монастыря один золотой солид (12 денариев); причем если умрет тот, кому поручено церковное имущество, то последнее должно быть возвращено Церкви, и только в случае крайней необходимости оно... может быть удержано за светскими лицами»^[3].

Карл Великий продолжал политику отца, ориентированную на покровительство Церкви и сотрудничество с папским престолом

В свое время, на Соборе 745 г., материалы которого не сохранились, так что о нем можно судить лишь по косвенным данным, Бонифаций, как можно предположить по его переписке с Папой Захарией, настаивал на возвращении Церкви всего секуляризованного имущества, но со стороны майордомов получил, вероятно, отказ, о чем можно заключить по сохранившемуся ответу Папы на его послание. В нем Папа, сдерживая порыв Бонифация, пишет, что он «должен и за то благодарить Бога, что Церкви были предоставлены Собором оброки с церковных имуществ»^[4]. После того как Пипин Короткий стал королем франков, в 751-м г., была произведена опись всех церковных земель, и тем из них, которые находились в стесненном положении, была возвращена половина или треть их бывших имений, а за земли, оставшиеся во владении государства, оно регулярно выплачивало компенсацию. Таким образом, при короле Пипине совершен был акт, который был, с одной стороны, реституцией церковного имущества, а с другой – узаконением секуляризации, произведенной при Карле Мартелле.

Сын и преемник Пипина Карл Великий продолжал политику отца, ориентированную на покровительство Церкви и тесное сотрудничество с папским престолом. В 779-м г. в королевстве франков была введена десятина в пользу Церкви – все доходы в королевстве франков облагались налогом в 10%, который шел на содержание церковных учреждений и духовенства.

Устройство Галльской Церкви

Высшим органом власти в Галльской Церкви были Соборы, которые созывались в разных городах государства франков. Характерной особенностью этих Соборов, как и в прошлом, оставался их смешанный состав – участие в них и епископов, и государственных сановников. Епископы имели решающий голос на церковном Соборе, и принятое ими предварительное решение потом только утверждалось на общем собрании высших церковных и светских чинов. Иными словами, церковная власть все еще оставалась соборной, пока позже соборность не была придушена папским всевластием. Но созывались также Соборы с исключительно церковным составом и статусом, на которые, помимо епископов, могли приглашаться и аббаты самых влиятельных монастырей. К числу самых важных из них принадлежат церковные Соборы, созванные в 742-м и 743-м гг. в Австразии, в 744-м г. в Суассоне, в 467-м г. в Жантильи, в 792-м г. в Регенсбурге и особенно в 794-м г. во Франкфурте.

Церковная власть оставалась соборной, пока позже соборность не была придушена папским всевластием

Франкфуртский Собор, который на Западе одно время называли Вселенским, имел смешанный состав и рассматривал как государственные, так и церковные темы. Сохранился его протокол, в который вперемешку внесены решения по светским и церковным делам, постановления нормативного характера и частные определения, а именно:

«1) решения насчет ересей Феликса и Элипанда и насчет декретов Константинопольского Собора о поклонении иконам;

2) отказ баварского герцога от власти в своем герцогстве;

3) постановления насчет цен на рожь и насчет монет;

4) постановление о правах и обязанностях епископов, решение спора между епископами Вьеннским и Арльским; ответ на жалобу об измене епископа Петра, затем различные постановления о монахах, монастырях и разных церковных делах;

5) тут же постановления, касающиеся дел гражданских, судопроизводства»^[5].

Libri Carolini. Codex Vaticanus Latinus 7207. Ватиканская апостольская библиотека Но в основном он созван был для рассмотрения двух богословских тем: адопционистского учения, которое проповедовали архиепископ Толедский Элипанд и епископ Урхельский Феликс, и решений VII Вселенского Собора. Адопционизм был осужден как ересь, а относительно догматического ороса Вселенского Собора епископы, собравшиеся во Франкфурте, издали постановление, воспроизводившее основные положения, содержащиеся в «Карловых книгах».

Относительно почитания икон Собор во Франкфурте сформулировал основанное на положениях «Карловых книг» учение, которое принципиально отличалось как от иконоборческого ороса еретического «вселенского собора» 754 г., так и от православного ороса VII Вселенского Собора 787 г., и предвосхищало отношение к священным изображениям со стороны умеренных протестантов – англикан или лютеран. Франкфуртский Собор постановил:

«1. Оба собора (754 г., 787 г.), бесславные и неудачнейшие (infames et ineptissimi), вышли из границ истины, ибо: а) хотя иконы и не идолы, но б) поклоняться им не следует.

2. Одного только Бога следует чтить и поклоняться Ему (adorandus et colendus).

3. Почитать (venerare) следует только святых.

4. Бывает и «поклонение» (adoratio) людям, но это только из вежливости и особой любви.

5. Иконы нельзя ни adorare, ни colere, ибо они мертвы и дело рук человеческих. Они лишь для украшения церквей и для священных воспоминаний.

6. Иконы можно иметь и не иметь. Собор 787 г. не прав, анафематствуя не имеющих икон.

7. Иконы нельзя уравнивать со священными сосудами, Евангелием, крестом, останками святых. У святых даже тела и одежды мы veneramus.

8. Безумно возжигать свечи и курить фимиам.

9. Но, с другой стороны, как предметы священные, иконы не следует ставить в местах нечистых, например, при дорогах»^[6].

2-й канон Франкфуртского Собора недвусмысленно отвергает и осуждает VII Вселенский Собор:

«Предложен был для обсуждения вопрос о новом Соборе греков, который они составили в Константинополе для установления почитания икон и в котором написано, что те, кто не чествуют святых икон служением или поклонением (servicio – adoratio) так же, как Божественную Троицу, предаются анафеме. Святые отцы наши всячески отвергли и презрели и поклонение и служение (servicio – adoratio) и согласно осудили самый Собор»^[7].

В действительности Вселенский Собор ничего подобного не провозглашал, но, утвердив поклонение иконам (проскинисис), служение (латриа) нашел уместным лишь по отношению к самому Богу, следуя в этом Преданию, которое Церковь хранила изначально.

В 794-м г. посланец короля франков аббат Ангильберт прибыл в Рим к Папе Адриану, который воспринимался франкскими богословами без всякого пиетета и ранее подвергнут был критике за то, что он в своем послании святой Ирине санкционировал решения VII Вселенского Собора, тем самым обнаружив, как находили в королевстве франков, ненужную и недостойную уступчивость грекам. Ангильберт доставил в Рим акты Франкфуртского Собора. Папа принял посланца Карла благосклонно и приветливо, но, разумеется, не пошел так далеко навстречу Карлу и участникам Франкфуртского Собора, чтобы дезавуировать подписи своих легатов под актами VII Вселенского Собора и осудить самый этот Собор, но, чтобы не доводить дело до конфликта с могущественным королем франков, покровительством которого он пользовался, балансируя между ним и правительницей ромеев, чьим подданным он юридически оставался, пообещал в ответном послании Карлу, что если императоры не возвратят ему патримоний, отнятых еще Львом Исавром, то он объявит их еретиками, тем самым с поразительно наивным цинизмом демонстрируя готовность подчинять церковные санкции меркантильным интересам, в чем замечательно преуспели в последующие века его преемники.

Приверженность умеренному иконоборчеству, столь выпукло выразившуюся в актах Франкфуртского Собора, епископы франков в значительном большинстве сохраняли затем в течение долгого времени, изжив ее лишь к концу IX столетия.

Первенство среди епископов Галлии в VIII столетии занимала уже Лугдунская кафедра

По диптиху первенство среди епископов Галлии в VIII столетии занимала уже не Арелатская, но Лугдунская кафедра. Имена архиепископов Лугдунских, или Лионских, VIII века по большей части остались неизвестными. В 712-м г. эту кафедру занимал Фулькоальд, с 769 по 798 г. – Адон, которого сменил Лейдрад.

За столетие число митрополий в государстве франков выросло с 13 до 21: перед кончиной Карл Великий завещал из его личных средств сделать пожертвования митрополиям Рима, Равенны, Медиолана (Милан), Форума Юлия (Фриули), Градуса (Градо, этот город на острове стал новой резиденцией Аквилейских Патриархов), Колонии (Кельна), Могонтиака (Майнца), Юваума (Зальцбурга), Треверы (Трира), Сеноны (Санса), в юрисдикцию которой входил Париж, Везонтиона (Безансона), Лугдунума (Лиона), Ратумагуса (Руана), Ремы (Реймса), Ареласа (Арля), Виена (Вьенна), Дарантазия (Тарантез – ныне это деревня в Савойе), Эбродунума (Амбрена), Бурдигалы (Бордо), Туронеса (Тура), Битуригии (Буржа). Таким образом, в империи Карла Великого в конце его правления находились 5 итальянских митрополий (Рим, Равенна, Милан, Фриули и Градо), 5 митрополий Бургундии, территория которой тогда значительно превосходила размеры современного региона с этим названием и включала большую часть Прованса (Арль, Лион, Вьенн, Безансон, Тарантез), 5 митрополий в Нейстрии (Тур, Руан, Санс, Бурж и Бордо) и 5 митрополий Австразии, в том числе одна – в ее романоязычной части – Реймс – и 4 – в германоязычной, из которых в VII веке существовала лишь одна – в Трире, при том, что в самом этом кафедральном городе сохранялось еще и романоязычное население. В VIII веке учреждены были, главным образом с миссионерскими целями, митрополии с центрами в Кельне, Майнце и Зальцбурге, при том, что в Зальцбурге (Ювауме) ранее не существовало епископской кафедры вообще. В состав Церкви Галлии входили тогда все эти митрополии, за исключением Римской и тех, что находились на территории Лангобардского королевства, которое было уничтожено Карлом Великим и вошло в состав его империи.

В VIII столетии митрополитов титуловали также и архиепископами, в то время как в прошлом архиепископы возглавляли Церкви, состоявшие из нескольких митрополий и в ряде случаев обладавшие автокефалией. В VIII веке, опираясь на поддержку франкских государей, епископы Рима более уже не признавали права на автокефалию какой-либо западной Церкви, хотя Церкви в Ирландии, но также и в иных местах, где удавалось внедрить ирландский обряд, сохраняли еще полную независимость от папской курии. Но и Церковь Галлии, а также митрополии Северной Италии, более уже не претендовавшие на полную автокефалию, тем не менее обладали несравненно большей автономией, чем это стало возможным в Средневековье.

В VIII веке в государстве франков росло число епархий, или диоцезов, приблизившись к концу столетия к 150, помимо тех, которые находились в Италии – в королевстве лангобардов и Римском дукате. Поставление епископов в Галлии и Германии все еще находилось главным образом в руках государя франков, хотя совершалось, конечно, епископами, которые сообразовывались при этом с позицией Папы. В разных случаях в Риме Папы ставили епископов своей властью, особенно если они предназначались для миссионерского служения в епархиях с многочисленным языческим населением, которое им предстояло обратить к вере во Христа.

Христианская миссия в зарейнских владениях франков. Апостол Германии Бонифаций

В состав королевства франков входила зарейнская Германия, и зарейнские германоязычные земли – Гессен, Тюрингия, Бавария – составляли часть территориальной юрисдикции Галльской Церкви. Дело обращения язычников там не было завершено, и им занимались миссионеры, главным образом родом из Ирландии или Британии.

Самым выдающимся деятелем на поприще миссионерского служения в Германии был Бонифаций

Самым выдающимся деятелем на поприще миссионерского служения в Германии в эту эпоху был Бонифаций, по происхождению сакс родом из Британии, в Крещении названный Винфридом. Он родился около 675-м г. в Уэссексе, современном Кредитоне графства Девон. Винфрид получил образование в монастырской школе в Эксетере и Натселе (близ Саутгемптона в графстве Гемпшир). Почувствовав призвание к монашескому житию, он в юности поступил в Натсельский монастырь, несмотря на то, что отец пытался отговорить его от этого шага. Там он принял постриг и в 30 лет был хиротонисан в пресвитера. Пребывая в обители, он погрузился в изучение наук, христианских и внешних, классических, овладел не только латинским, но и греческим языком, читал и изучал Священные книги и творения отцов, по преимуществу западных. Своим учителем он называл Алдхельма Шерборнского. На Винфрида возложено было заведование монастырской школой и преподавание в ней латинской грамматики и стихосложения. Из этого преподавания вырос составленный им учебник по грамматике. Благодаря обширной эрудиции Винфрида и его педагогическому таланту, Натсельская школа стала одной из самых популярных в Британии – в ней учились не только монахи и клирики, но и миряне, дети светских сановников – юноши и девицы. Своим ученикам Винфрид преподавал науки и давал духовные советы, о чем можно судить по его позднейшей переписке со своими бывшими учениками и ученицами.

Апостол Германии Бонифаций В 40 лет Винфрид вступил на путь миссионерского служения. В 716-м г. он отправился во Фрисландию, жители которой в массе своей оставались язычниками. Там совершал служение миссионер из Ирландии – епископ Утрехтский Виллиброрд, прославленный впоследствии как апостол Фрисландии. Винфрид стал его помощником в проповеди веры во Христа в стране, языческий король которой, враждуя с франками, разорял христианские храмы и строил языческие капища. Но пребывание Винфрида в стране фризов оказалось кратковременным. Он вернулся в свой монастырь в Натсел, а потом скоро, осенью 718 г., отправился оттуда в Рим, никогда уже с тех пор не возвращаясь на родину, в Британию. Одной из причин этих его переездов были, вероятно, расхождения с Виллибрордом по вопросу о пасхалии: Виллиброрд придерживался традиционной ирландской версии, в то время как Винфрид во всем был ревнителем римской практики и приверженцем римской пасхалии. В мае 719 г. он был принят в Риме Папой Григорием II, который нарек его новым именем в честь мученика Вонифатия – Бонифацием – и поручил ему миссионерское служение в Германии. Из Рима Бонифаций отправился вначале в Тюрингию, местные жители которой, хотя и крещеные, но закосневшие в двоеверии, не переставшие соблюдать древние языческие обряды, не хотели слушать обличительных проповедей миссионера, и он, покинув Тюрингию, вернулся на землю фризов. В 722-м г. епископ Виллиброрд скончался. Перед смертью он хотел поставить Бонифация своим преемником на Утрехтской кафедре, но Бонифаций не принял этого предложения, поскольку, возможно, оно расходилось с инструкциями, которые он получил в Риме. Оставив Фрисландию, он перебрался в Гессен, в землю хаттов, среди которых было еще много язычников, но и крещеные хатты не были укреплены в христианской вере и часто оставались приверженцами языческого суеверия.

Пробыв в Тюрингии и Гессене один год, Бонифаций снова отправился в Рим. Там он принес присягу на верность папской кафедре и курии, текст которой сохранился:

«Я, Бонифаций, милостию Божией епископ, обещаю тебе, блаженный Петр, и твоему наместнику, блаженному Григорию и его преемникам, во имя Отца и Сына и Святого Духа, Святой и Нераздельной Троицы и во имя присущего здесь твоего святого тела – всегда сохранять полную верность святой католической вере, оставаться с Божией помощью в единении с этой верой, от которой несомненно зависит все спасение христианства; не содействовать, вследствие чьего-либо совета, чему бы то ни было, что вредит единству Великой Церкви; и доказывать во всех отношениях мою верность, чистоту веры и полную преданность тебе и пользам твоей Церкви, которой от Бога дана власть вязать и решить, и сказанному наместнику твоему и его преемникам... И если я узнаю, что епископы действуют против древних правил святых отцов, я обещаю не иметь ни союза с ними, ни общения; мало того, обещаю удерживать (prohibere), если буду в состоянии, иначе тотчас извещу о том моего апостольского владыку. Если же (чего не дай Бог) я когда-либо, по наклонности или случайно, впаду в соблазн сделать что-либо вопреки вышеупомянутым обещаниям, то пусть я буду осужден на Страшном суде, пусть подвергнусь казни Анания и Сапфиры, дерзнув вас (апостолов) обмануть и скрыть от вас часть своего имущества. Я, Бонифаций, собственноручно написал сие клятвенное уверение и, положивши его на тело блаженного Петра, произнес согласно предписанию, призывая в свидетели и судьи Бога, клятву, которую обещаю сдержать»^[8].

Это был первый в истории случай, когда епископ, поставляемый для служения в королевстве франков, дал обет безоговорочного повиновения Папе – по словам историка В. Г. Васильевского, «сделался папским уполномоченным, слугой или чиновником»^[9].

Это был первый в истории случай, когда епископ дал обет безоговорочного повиновения Папе

Судя по тексту этой присяги, Папа усваивал себе прямую власть Митрополита по отношению к Германской Церкви, такую, которую ранее он имел над субурбикарными епархиями в Италии. Это был существенный шаг в территориальном расширении прямой папской юрисдикции: «неопределенное, – по характеристике В. Г. Васильевского, – право Патриарха преображается в более тесное и строго определенное право митрополита»^[10]. Но подобный статус приобретает та миссионерская область зарейнской Германии, не имевшая строго очерченной границы, которую Папа вручал Бонифацию. Эти папские полномочия не распространялись тогда на другие епархии и митрополии королевства франков. Для Галльской Церкви Папа оставался не более чем Патриархом Запада.

Из Рима, заручившись папской грамотой, Бонифаций отправился к майордому королевства франков Карлу Мартеллу, и тот предоставил Бонифацию военную охрану для его миссионерского служения среди язычников и полуязычников зарейнской Германии. В Гессене, близ Гейсмара, куда он прибыл в 723-м г., рос дуб, который местными язычниками, а заодно и многими из крещеных хаттов почитался как святыня, посвященная богу Тору. Чтобы посрамить этот языческий культ, Бонифаций предпринял акцию, которая при неблагоприятных обстоятельствах могла послужить запалом религиозной войны. Он срубил дуб Тора на глазах его почитателей. Тщетно они ожидали гнева своего бога и были поражены тем, как легко была поругана их святыня.

«Упав, дуб разломился на четыре части, которые сами собой образовали крест. Язычники, увидев, что топор прошел сквозь дерево и не разгневал бога грома, поняли, что победа за христианством»^[11].

Из срубленного дерева Бонифаций соорудил часовню в честь Апостола Петра, вокруг которой позже вырос Фрицларский монастырь.

«Вместо проклятий, – пишет составитель жития святого Бонифация, – жители Гессена стали прославлять истинного Бога. Христос победил. Это поистине чудесное событие уничтожило идолопоклонство на той земле... Языческое сопротивление было сломлено»^[12].

Из Гессена Бонифаций снова отправился в Тюрингию. Там он обнаружил острую нехватку соработников в деле христианского просвещения этой страны и обратился к Церкви Уэссекса с просьбой прислать ему желающих потрудиться на миссионерском поприще в Германии. Просьба возымела благоприятный отклик. Миссионерский запал ирландских монахов был перенят христианами из англосаксов, которые особенно важным делом считали обращение ко Христу своих коснеющих в языческом суевериях братьев по крови и языку, живших на континенте. Ко святому Бонифацию «стали съезжаться помощники из Уэссекса: чтецы, сочинители, ученые; в 730-е годы помощники приезжали уже сплошным потоком»^[13]. Миссионеры из Британии основали монастыри во Фрицларе, в Аменебурге, в Одурфе, которые стали очагами христианского просвещения хаттов. Замечательной чертой миссионерского служения, которое совершалось под окормлением Бонифация, было деятельное участие в нем монахинь, приехавших с его родины. В Тюрингии подвизались Хунигильда и дочь ее Берагитта. В эпистолярном наследии Бонифация встречаются также такие имена его соратниц, как Фекла и Лиоба. В Гессене и Тюрингии в 720-е и 730-е гг. совершались массовые Крещения, и новообращенные германцы, одни сразу, другие постепенно, избавлялись от рудиментов языческих верований, оставляли бытовые обряды, укорененные в их национальной религии. В первой половине VIII века, благодаря миссионерской ревности и колоссальной энергии Бонифация, Гессен и Тюрингия стали, подобно Баварии и Алеманнии, обращенным раньше, христианскими странами, но земля саксов оставалась бастионом язычества в Германии.

Замечательной чертой миссионерского служения под окормлением Бонифация было участие в нем монахинь, приехавших с его родины

В 732-м г. Бонифаций получил из Рима от Папы Григория III паллиум – знак возведения его в сан архиепископа. Этим актом в юрисдикцию Бонифация была включена вся Зарейнская Германия, с подчинением ему епископов этой страны. Обладая правами Митрополита, которые тогда на Западе принципиально совпадали с полномочиями архиепископа, Бонифаций не стал в более автономное положение по отношению к папской курии, оставаясь в полном подчинении Папе.

В 738-м г. Григорий III вызвал Бонифация в Рим. Главной темой консультаций было устройство церковного управления в Баварии, где к тому времени уже прочно укоренилось христианство, но строй церковного управления, монастырские уставы и богослужебные чины установлены были там ирландскими миссионерами, которые действовали независимо от Римского престола. На Бонифация возлагалась обязанность искоренить из церковной жизни Баварии порядки и обряды, отличавшиеся от римского чина, и он, возвратившись в Германию, с ревностью принялся исполнять инструкции, полученные от Папы.

В первый раз Бонифаций посетил Баварию с кратковременным визитом по приглашению ее герцога Одилона в 735-м г. Четыре года спустя он снова прибыл туда, и на этот раз на продолжительный срок. Он разделил Церковь Баварии на четыре епархии, с кафедрами в Регенсбурге, Зальцбурге, Пассау и Фрейзинге, хиротонисав в епископы трех аббатов – ранее в этом герцогстве существовала лишь одна кафедра в Пассау. Все четыре епархии он поставил в подчиненное положение себе как архиепископу. В Баварии были основаны новые монастыри, и среди них – ставший знаменитым в Средневековье монастырь в Бенедиктбойерне.

Новые епархии учреждены были также в тюрингенском Эрфурте, во франконском Вюрцбурге, в гессенском Бюрабурге. В 742-м г. Бонифаций созвал и возглавил Германский Собор, на котором решено было во всех соборных, монастырских и приходских церквах ввести римскую мессу. В монастырях вводился Устав преподобного Бенедикта. Аббаты монастырей впредь должны были повиноваться епископам, что расходилось с прежней практикой монастырей, основанных ирландскими миссионерами. Собор принял решение об искоренении языческих суеверий и обрядов. Участники Собора обратились к Папе с посланием, в котором заверяли его в покорности и послушании.

В 738-м г. в Риме Бонифаций получил от Григория III права папского легата в королевстве франков, но пока государством правил Карл Мартелл, эти права оставались без употребления. Могущественный майордом, не желавший зависеть от Рима, хотя бы только в церковных делах королевства, не позволял Бонифацию простирать свою юрисдикцию за пределы Австразии, но после его смерти, в правление его сыновей Пипина и Карломана, архиепископ и легат Бонифаций занялся организацией церковного устройства и церковной жизни Нейстрии. Он председательствовал на Соборах, которые там созывались, в частности, на Соборе в Суассоне, состояшемся в 744-м г.; по его инициативе в Нейстрии основаны были новые епископские кафедры в Руане и Сансе.

В церковных порядках там было много изъянов, которые внедрились в жизнь при попустительстве правителей королевства, которые, ограждая Церковь своей страны от вмешательства Римской курии, сквозь пальцы смотрели на порочные нравы франкской знати, христианское исповедание которой мало стесняло ее в распутстве, жестокости и других пороках, особенно вопиющих, когда подобный образ жизни имели и знатные особы, по разным житейским причинам ставшие священнослужителями – епископами или аббатами.

В переписке с Папой Захарией, преемником Григория III, имевшим греческое происхождение, Бонифаций затрагивал разные темы. Он, например, спрашивал Папу, как следует отнестись к обычаю германцев «есть гусей, аистов, зайцев, бобров, лошадей». Но с особой тревогой он писал о том, «в каком позорном состоянии находилась франкская Церковь», сообщал, что у духовенства франков «не считалось зазорным иметь любовниц или несколько жен»^[14]. Одним разом искоренить подобные вольности и исправить нравы духовенства, не говоря уже о светской знати, было, конечно, невозможно, но Бонифаций настаивал на совершенной несовместимости подобных пороков с достоинством священного сана, с монашеским постригом, и в ряде частных случаев добился устранения негодных аббатов.

Вскоре, однако, Бонифаций столкнулся с противодействием ему в его начинаниях со стороны упрочившего свою власть майордома Пипина. Оно касалось и административных мер, направленных на устранение порочных клириков, и, еще более, подчинения епископских кафедр юрисдикции папского легата. Пипин Короткий воспротивился тому, чтобы кафедрой архиепископа стал Кельн, и в 745-м г. Бонифаций вынужден был согласиться с тем, чтобы его кафедрой стал Майнц, от чего он прежде отказывался, потому что Кельн был более крупным и важным городом. Пользуясь поддержкой майордома Пипина, епископ Кельна отказывал в подчинении ему как архиепископу.

В 752-м и 753-м гг. Гессен и Тюрингия подверглись нападениям язычников-саксов, которые грабили, избивали христиан и сожгли около 30 церквей, и Бонифацию пришлось позаботиться о постройке новых храмов вместо уничтоженных. К тому времени он достиг уже маститой старости, пережив 75-летний рубеж, но его ревность и его энергия не иссякли. Он хотел заняться обращением к вере во Христа саксов, но не получил из Рима одобрения этого своего намерения: там сочли миссию среди этого закоренелого в язычестве народа преждевременной. Поэтому он решил отправиться в страну, где дело христианского просвещения, в котором ранее участвовал он сам, велось уже давно, где существовала епископская кафедра, подчиненная ему как архиепископу, но в населении которой преобладали язычники, – во Фрисландию. Есть основания полагать, что в этой стране он хотел пострадать за благовестие о Христе. Перед тем как отправиться в путь, он составил завещание, а его спутники взяли с собой погребальные одежды. Бонифация на пути во Фризию сопровождали епископ Эобан, клирики и воины. Миссионеры вместе с вооруженной охраной отправились в путь в 753-м г.. Они плыли вниз по течению Рейна до залива Зейдер-Зе. Там им удалось обратить и крестить многих язычников из народа фризов. На следующий год Бонифаций со свитой отправился далее вглубь Фрисландии.

Он хотел пострадать за благовестие о Христе. Перед тем как отправиться в путь, он составил завещание

Они разбили лагерь в Доккуме, близ Леувердена. Наступил канун Пятидесятницы. Бонифаций призвал крещеных фризов прийти в их лагерь на праздничную службу. Но на рассвете 5 июня 754 г., когда миссионеры ждали прихода к ним новообращенных христиан, на миссионерский стан напали вооруженные язычники. Спутники пытались защитить Бонифация, но он

«не разрешил им этого делать и велел готовиться к мученической смерти, мужественно ободряя словами: ‟День, о котором я так долго мечтал, наступил”».

Всего в тот день было убито 52 миссионера.

«Архиепископ получил смертельный удар, когда держал Евангелие у себя над головой ...Меч пронзил Священную книгу, затем голову мученика»^[15].

Саксон Анналист так рассказывает о мученической кончине Бонифация и его спутников, ошибочно помещая это сообщение под 753 г.:

«В окружении толпы своих клиентов он разбил палатку на берегу реки Бордны, что лежит на границе тех, кого на мужицком языке называют осторами и вестерами, и объявил о намерении отпраздновать днем праздник конфирмации неофитов. А когда настал день, в лагерь ворвалась огромная толпа потрясавших копьями врагов; выступившим против них юношам муж Божий запретил сражаться; когда он вдохновил учеников на мученичество, бешеная орда язычников бросилась и поразила блаженные тела святых; однако при разделе добычи между ними возникла ссора, и оружие, которым они поразили мучеников, обратилось против них самих»^[16].

Убийц постигло отмщение их соплеменников-христиан:

«Когда слух о гибели мучеников разнесся по округам и весям, христиане, собравшись, напали на землю неверных и, окружив их со всех сторон, перебили»^[17].

Западная Церковь канонизовала Бонифация. Его стали именовать апостолом Германии

Останки убитых были погребены в Утрехте, но несколько лет спустя, по повелению архиепископа Майнца, преемника Бонифация, его мощи были перенесены в Фульдский монастырь, основанный его учеником Стурмием, где они пребывают и по сей день. Западная Церковь канонизовала Бонифация. Его стали именовать апостолом Германии. Подчинив Церковь Австразии прямой власти епископов Рима, Бонифаций проложил путь к тесному союзу франкского королевства с Римским престолом, который запечатлен был папским помазанием Пипина Короткого как короля франков, сменившего монархов из династии Меровингов, и затем императорской коронацией Карла Великого. Тем самым была непомерно возвышена роль епископов Рима – не только в церковной, но и в государственной жизни Запада.

Церковная жизнь в королевстве франков: подвижники, богослужение, храмостроительство

Имена западных подвижников VIII века остаются в тени деятеля такого колоссального масштаба, как Бонифаций: к их числу принадлежит Гуго Руанский, близкий родственник Каролингов, правда, скончавшийся до того, как его двоюродный брат Пипин Короткий стал первым королем франков в их роду. Сын графа Дрого Шампанского, он родился около 680 г. Тяготясь жизнью в миру, в 713-м г. он стал клириком, был рукоположен в священника и введен в капитул кафедрального собора в Меце. Свои доходы он употреблял на церковные нужды и на милостыню нуждающимся. В 718-м г. Гуго стал монахом-бенедиктинцем, а 4 года спустя был хиротонисан во епископа с назначением на архиепископскую кафедру в Руане. Одновременно он был назначен администратором церквей Парижа и Байе – города, расположенного близ портового Гавра. В 723-м г. братья Гуго, граф Арнульф Шампанский и Годфрид, были обвинены в заговоре против майордома и брошены в тюрьму, но архиепископа Гуго эта опала не затронула. Более того, в поощрение за верность майордом Карл Мартелл предоставил своему племяннику в управление Фонтенельский монастырь, а позже поставил его аббатом монастырей Жюмьежского и Святого Дионисия (Сен-Дени) под Парижем. Гуго Руанский скончался 8 апреля 730 г. в Жюмьежском монастыре, был там же и погребен, а позже канонизован.

Современник Гуго Руанского Эрмин получил образование в школе при кафедральном соборе Лаона. Позже он принял постриг в монастыре в Лоббе, расположенном на территории современной Бельгии, и был рукоположен в иеромонаха. Его наставником в духовной жизни был первый аббат этой обители Урсмар, после кончины которого в 713-м г. Эрмин возглавил братию этого монастыря. Без малого четверть века продолжалось его настоятельское служение. Эрмин преставился 25 апреля 737 г., был погребен в крипте своего монастыря и позже причислен к лику святых. Агиограф Эрмина усваивает ему учительность, рассудительность, мудрость и дар пророчества.

Бенедикт Аньянский Особенно значимой для жизни Галльской Церкви стала реформаторская деятельность Бенедикта Аньянского, который родился в 750-м г. в семье графа Магелонского. В юности он находился при дворе Пипина Короткого, затем – при дворе его сына Карла Великого, но придворная и вообще мирская жизнь его тяготила, и в возрасте 24 лет он принял постриг в Сен-Сенском монастыре, но, недовольный отсутствием строгости в уставе этого монастыря, он ушел из него и, вернувшись в родовое имение в Лангедоке на берегу реки Аньяна, устроил там новый монастырь, в который пришли христиане, стремившиеся к аскетической жизни. Бенедикт ввел в основанной им обители Устав соименного ему Нурсийского подвижника, ставшего отцом средневекового западного монашества, и стремился соблюдать этот Устав неукоснительно. Аньянский монастырь стал одним из самых влиятельных очагов монашеского подвижничества в южной Галлии, а затем и во всем государстве франков. Вести о подвигах его основателя и аббата распространились широко, дошли до Карла Великого, и он оказывал этому монастырю покровительство.

Особенно высоко чтил Бенедикта Аньянского сын и преемник Карла – Людовик Благочестивый. Император поручил ему составить новый монастырский Устав и ввести его во всеобщее употребление. В основу были положены правила (Regula) преподобного Бенедикта Нурсийского, и в 817-м г. этот Устав из 80 статей был утвержден на Ахенском Соборе, постановившем ввести его во всех монастырях Галлии. Бенедикт Аньянский и после этого Собора продолжил труды по совершенствованию монастырского Устава, восполнив его некоторыми положениями, заимствованными из других уставов, составленных до преподобного Бенедикта Нурсийского. Результатом этих трудов стали «Кодекс правил монастырских и канонических» (Codex regularum monasticarum et canonicarum) и «Согласование правил» (Concordia regularum) – творения, вошедшие в «Патрологию» Мина. «Согласование правил» – это своего рода комментарии к Уставу преподобного Бенедикта Нурсийского, в которых его «правила» сравниваются с близкими или аналогичными им положениями из иных монастырских уставов, и при этом предлагаются рекомендация относительно предпочтительности той или иной практики. В конце своей земной жизни Бенедикт Аньянский выступил как богослов-полемист, защитник православной христологии против адопцианской ереси. Бенедикт преставился в 821-м г., был прославлен Западной Церковью в лике святых, а его ученик Смарагд Ардон написал его «Житие».

На рубеже VIII и IX столетий из монастырей Галлии были вытеснены уставы, один из которых шел от преподобного Иоанна Кассиана, а другой – от ирландской традиции. С тех пор в империи стал безраздельно господствовать бенедиктинский Устав в редакции Бенедикта Аньянского, рецепированной Ахенским Собором. Но лишь в лучших обителях он действительно соблюдался неукоснительно, в большинстве монастырей он действовал лишь отчасти, либо только формально, а реальная жизнь их аббатов и насельников далеко отстояла от тесного пути, служащего идеалом монашеской жизни.

Ахенский собор

Во второй половине VIII века из богослужения вытесняется в прошлом преобладавший в королевстве франков галликанский обряд, повсеместно заменяемый обрядом римским. «Первая волна «романизации… приходится на правление Пипина... и связывается с приездом в Галлию Папы Стефана»^[18]. Этот процесс был фактически завершен при Карле Великом. В 789-м г. он издал капитул, согласно которому впредь в церквях королевства франков богослужение должно было совершаться по римскому обряду. В ответ на просьбу монарха Папа Адриан оправил ему Сакраментарий, который по имени Папы получил название Hadrianum. Его интенсивно переписывали в королевских, соборных и монастырских скрипториях, и копии рассылались по всем монастырским и приходским церквам. Никаких проявлений сопротивления со стороны духовенства или мирян ни в Галлии, ни в германоязычной Австразии не зафиксировано в источниках этой эпохи. В начале IX века галликанские сакраментарии и миссалы были, вероятно, полностью выведены из употребления. Повсюду в церквях Галлии стала совершаться римская месса, но, по словам литургиста А. А. Ткаченко,

«элементы галликанского обряда не просто вошли в состав римского обряда, но оказали влияние на его внутреннюю эволюцию, так что впоследствии книги романо-франкского типа (вобравшие в себя и германские традиции) стали считаться образцовыми даже в Риме»^[19].

В начале IX века галликанские сакраментарии и миссалы полностью выведены из употребления

В VIII веке, особенно в его второй половине, в государстве франков велось интенсивное храмостроительство: к этой эпохе, в отличие от предшествующих столетий, относятся и некоторые архитектурные шедевры, сохранившиеся, хотя и в перестроенном виде, до наших дней. Самый замечательный из них – это посвященная Богоматери Ахенская базилика, которая сооружена была в едином ансамбле с королевским, позже императорским дворцом – пфальцем. Когда Пипин Короткий стал королем франков, его излюбленное имение в Ахене приобрело статус королевского дворца. Как и Пипин, Карл Вликий менял свои резиденции – пфальцы, но по преимуществу он проводил время в Ахене. И вот в 769-м г. он начал там грандиозное строительство, сооружение нового дворца, который призван был соответствовать величию королевства. Основным материалом постройки служили бут и бетон, для облицовки использовался обтесанный камень, интерьеры украшены были мрамором; из Рима, Равенны и Трира доставлены были мраморные колонны, украсившие тронный зал дворца. Строительство дворцового компонента пфальца завершилось в основном в 780-м г. С этих пор строительные работы в Ахене сосредоточены были на сооружении дворцовой капеллы, которая при ее освящении, совершенном в 805-м г., получила статус кафедрального собора. Капелла в плане представляет собой 16-угольник. С одной стороны к нему примыкает прямоугольный алтарь, замененный в позднее Средневековье готическим хором, а с противоположной – нартекс, что придает концентрической в своей основе конструкции осевую направленность. К капелле примыкал просторный атрий, в котором могли помещаться до 7 тысяч человек. Он окружен был по внутреннему периметру арочной колоннадой, над которой находились крытые помещения. Капелла служила также усыпальницей Каролингов. В ней совершено было погребение императора Карла. Из источников известно имя архитектора, который построил капеллу, – Одо. Это был франк из города Меца. Надзор над строительными работами осуществлял составитель жизнеописания Карла Великого, а при жизни монарха его секретарь – Эйнгард, который, судя по всему, отличался прекрасным художественным вкусом. Возможно, именно он бы автором архитектурной идеи, положенной в основание этого шедевра каролингской архитектуры. Это сооружение впоследствии не раз перестраивалось, но в целом оно все-таки сохранило основные элементы и черты первоначального проекта.

Характеризуя церковную архитектуру эпохи Каролингов, Ж. Ле Гофф писал:

«Два новшества останутся важнейшим наследием этого периода. Одно из них – появление... поперечного нефа, или трансепта. Благодаря этому линейный (как у древней римской базилики) план церковного здания приобрел форму креста. Трансепт появляется около 800 года в Сен-Морис-д-Ангон, в Кельнском и Безансонском соборах. В этот же период при строительстве аббатства Сен-Рикье появляется еще одно нововведение, которому было уготовано большое будущее. Это фасад... с двумя фланкирующими башнями, предвосхитивший будущие порталы романских и готических церквей»^[20].