Россия и Болгария: есть ли у нас общее будущее?

Почему дважды освобожденная Россией Болгария в двух мировых войнах выступала против нашей страны? Как сегодня в Болгарии относятся к России, и насколько там сильны русофильские настроения? О прошлом, настоящем и будущем русско-болгарских связей мы беседуем с профессором Софийского университета, публицистом Дариной Григоровой.

Профессор Софийского университета Дарина Григорова

«Наше болгаробесие» и ситуация на Украине

– Как вы относитесь к критике выдающимся русским мыслителем XIX века Константином Леонтьевым того явления, которое он во второй половине позапрошлого века назвал «нашим болгаробесием»? Тогда русская общественность, в частности, всячески поддерживала болгарское духовенство в его стремлении образовать независимую от Константинополя автокефальную Церковь. Леонтьев же считал, что канонически правы греки, Константинопольская Патриархия, и был на её стороне. И не является ли сегодняшняя ситуация на Украине зеркальным воспроизведением тогдашней болгарской?

– Ситуации совершенно непохожи и абсолютно не зеркальны. В истории можно делать сопоставления, но в данном случае это будет ложной, хотя и соблазнительной аналогией. Потому что подлинная Украинская Православная Церковь в данный момент не хочет и не требует независимости, автокефалии. Напротив, она гонима киевскими властями, которые поддерживают церковную структуру раскольников.

Да и греки, фанариоты, даже тогда не были настолько уж правы. Неслучайно об этом писал святой Феофан Затворник^[1]. У нас уже была независимая Церковь. Ведь первая Болгарская Патриархия – Преславская. Это 927 год, X век^[2]. Уже тогда Болгарская Православная Церковь, с согласия Константинопольской, стала независимой. Потом Болгария потеряла государственность, потом снова обрела, и восстановилось патриаршество в 1240-м году. Это XIII век. Потом нас завоевали турки, и мы опять потеряли свое патриаршество. Но мы восстанавливали во второй половине XIX века то, что у нас было. Как раз тогда, во второй половине XIX века, у греков возникает «Мегали идеа» и идеология панэллинизма. То есть именно тогда сформировался имперский национализм греков как их националистическая идеология.

– Но Болгарская Церковь могла стать независимой с канонической точки зрения только с согласия Константинополя, а он тогда не давал своего согласия.

Фанариоты всегда были не очень дружественны славянам – и тогда, и сейчас

– Это, безусловно, так. Но тем не менее даже Леонтьев говорил, что «за Болгар и правда в прошедшем, и сила в будущем»^[3]. Мы хотели восстановить то, что уже имели, а не то, чего у нас никогда не было. Болгарские священники и епископы вместе с мирянами – весь болгарский народ – хотели восстановить свой Патриархат в третий раз. Вся Болгарская Церковь была мотором и вдохновителем этого процесса восстановления исторической и духовной реальности – Болгарского Патриархата. А сейчас на Украине Украинская Православная Церковь гонима ничтожным процентом раскольников, у которых нет апостольской преемственности, но у них есть «крыша» геополитическая. Это очевидное преступление. Поэтому мировые и западные СМИ замалчивают это обстоятельство и сознательно внушают ложное представление, что раскольники – это и есть Украинская Православная Церковь. А по сути, СЦУ, или какая там ещё у них аббревиатура, – это лишь НКО, некоммерческая организация с сугубо коммерческими целями.

Фанариоты всегда были не очень дружественны славянам – и тогда, и сейчас. Чувство эллинской исключительности часто омрачает их православный взгляд на мир. В Османской империи греки запрещали болгарам служить по-церковнославянски, а это ведь средневековый болгарский язык. Давление было очень сильным, и ответное возмущение было всеобщим. И народ, и священники были против этого запрета.

Сильное православное государство на Балканах –
это для Запада большая угроза,
чем Россия в Париже или Берлине

Константин Леонтьев – Я знаю, что вы занимаетесь нашим философом Константином Леонтьевым. Чем он вам интересен, и какие его идеи кажутся актуальными?

– С одной стороны, мне близко его видение про «среднего европейца» как «идеал и орудие всемирного разрушения»^[4], как продукт «нового федеративного Запада», как плод «Европы 1789 года», «новой и мерзкой» на месте «старой и великой»^[5]. Он описал с точностью патологоанатома суть «среднего европейца», или среднего западника, или среднего демократа: «средний, безвредный, безбожный, безличный»^[6] – и предсказал то, что мы наблюдаем сейчас, когда рынок, коммерческие отношения стали божеством или кумиром «среднего глобалиста». И это преподносится как что-то целесообразное и «эффективное». Средние словечки в любимом словаре средних чиновников.

– Сейчас в Росси есть даже такое ругательство: «эффективный менеджер».

– Да, хотя, насколько я знаю, оно употребляется и про Сталина, но в положительном смысле. Всё это пагубная имитация Запада: менеджер как универсальный комиссар/волшебник западных трендов, который превращает государство и его гуманитарную ткань – образовательные и академические институты – в коммерческую компанию для ликвидации, или оптимизации (на языке менеджера все наоборот – смыслы повернуты с ног на голову). У нас этот фактор имитации острее, чем у вас, но у вас централизованная власть имеет рычаги, чтобы исправить это замедление одним размахом стахановского усердия догнать и перегнать.

С другой стороны, что касается актуальности идей Леонтьева, то у него есть очень тонкая мысль: внешняя политика России зависит от внутренней, а не наоборот^[7]! Это мне кажется парадоксальной неочевидностью, так как классическая русская, советская и даже постсоветская история дают массу примеров, когда успешная внешняя политика реализуется за счёт внутренней. А оказывается, что все наоборот. Внутреннее состояние определяет и объясняет внешнюю активность.

– Вы считаете, что это стандартная для России ситуация?

– Нет, далеко не стандартная. Это обусловлено вашими огромными пространствами. Вы не можете быть стандартными, «средними», хотя часто пытаетесь. Вы обязаны иметь активную внешнюю политику (l’empire oblige), чаще всего за счет внутренней, но иначе вы превратитесь в объект чужой внешней политики – ваше пространство (хартленд) манит своими ресурсами. Но всё же внутренняя политика, или то, кем вы себя ощущаете изнутри, влияет на ваши действия во внешнем мире.

И об этом, кстати, знают ваши умнейшие враги, не только Леонтьев (может быть, они его внимательно читали). Та же мысль, но позже, сформулирована не кем иным, а главным идеологом паневропеизма и нынешнего Европейского союза – Рихардом Куденхове Карлеги, австрийцем (имперское мышление у них глубокое и более живучее, чем недолговечная Австро-Венгерская империя). Обычно у вас, в России, внимание к его труду «Пан-Европа» фиксируется на образе русской угрозы и т.д. Но есть одна очень важная деталь в его книге, она касается и нас – болгар, и русских, и их – паневропейцев, как ни странно. Речь идет о Сан-Стефанским мирном договоре, который положил конец Русско-Турецкой Освободительной войне для Болгарии 1877–1878. 3 марта у нас является национальным праздником, а Сан-Стефано – совпадение на короткое историческое мгновение болгарских этнических и политических границ – наш национальный идеал, если хотите, мифическая идентичность вопреки геополитической реальности. Так почему Сан-Стефано взбудоражил австрийского идеолога? Его цитата: «Сан-Стефано, придвинувший российскую границу почти к Эгейскому морю, – апогей русского похода на Запад».

Сан-Стефано – совпадение болгарских этнических и политических границ – наш национальный идеал

Обратите внимание, это написано в 1923-м году. Он не говорит, что апогей русского похода на Запад – это, например, Россия в Париже после победы над Наполеоном в 1812-м году, а именно Сан-Стефано, 3 марта 1878 года.

Дальше он продолжает: «именно тогда Европа внезапно осознала русскую угрозу – она поняла, что турецкая опасность исчезла и ее место заняла русская, поэтому Европа вся как один встала на сторону Турции против России и на Берлинском конгрессе обратила вспять русскую победу»^[8].

Что всё это означает? Что сильное православное государство на Балканах – это для Запада большая угроза, чем Россия в Париже, или в Берлине.

– Потому что Россия всё равно рано или поздно уйдёт из Парижа и Берлина.

– Кстати, Россия ушла и из Болгарии после того, как создала фундамент третьей болгарской державы. Даже когда мы были в социалистическом лагере и советской сфере влияния, у нас не было советских или русских военных баз, а сейчас у нас четыре американские – не натовские, именно американские, военные базы. Но Балканы – очень важный порог между Россией и Европой. Там православные страны, и это для Запада всегда огромная проблема. Геополитическое присутствие Запада — это одна реальность, временная, а духовное присутствие России на Балканах через историю и Православие – это другая, параллельная реальность, и она постоянна.

С духовно-исторической точки зрения мы не продвинулись на Запад,
а стоим прочно на Балканах

– Но ведь сейчас и Болгария вошла в НАТО и, как кажется, тоже становится частью западного мира.

– Да, с точки зрения геополитики это уже другой лагерь, даже антирусский, что уже и не скрывается. Но ведь при вхождении в НАТО никто не спросил болгарский народ. Не было референдума на эту тему. Об этом часто забывают, но это важная деталь.

– Болгарский народ, видимо, не сильно возражал, если не было массовых демонстраций и сильных протестов.

– На референдуме бы возразил. Очередное восстание из-за вхождения в НАТО было тогда не очень-то реально. В любом случае это не народное решение. Ответственность в данном случае на власти. Кстати, ответственность за это в первую очередь на Горбачеве. Он же бросил Восточную Европу, щедро и бессмысленно подарив «партнерам». А потом – свято место пусто не бывает: вот и пришли партнеры североатлантические.

При вхождении в НАТО никто не спросил болгарский народ

Однако я считаю, что с духовно-исторической точки зрения мы не продвинулись на Запад, а прочно стоим на Балканах. С одной стороны, у нас всегда была европейская культура. С другой стороны, мы, болгары, – православный народ. И у нас в народе на всех уровнях, кроме элиты, присутствует очень сильное русофильское отношение к России. Это не изменилось до сих пор, хотя и не демонстрируется особым рвением, так как это данность, в показухе нет нужды.

– Современная Болгария как политико-экономическая единица сильнее или слабее Болгарии прежней, социалистической?

– Слабее. Это тенденция, присущая всей Восточной Европе. Когда Европейский союз, или старая, Западная Европа, принимала новых европейцев, ее целью была деиндустриализация этого региона, чтобы он больше не был конкурентом. Цель достигнута.

– Что сейчас вообще представляет собой современная Болгария? Я помню в детстве болгарские овощные консервы и соки.

– Мы тоже помним наши овощи и фрукты, но сейчас наше производство в очень нежизнеспособном, скажем так, состоянии. Экономика в плохом состоянии, суверенитета ноль, как ни крути. А ведь раньше было своё производство. Но эта беда всей Восточной Европы. Такова была цена вхождения в Европейский союз: деиндустриализация и десуверенизация.

– Но напрямую же так цель не ставилась.

– Формально нет, но реально был предъявлен ряд условий. Ваша фабрика не проходит по европейским нормам, закрывайте. А элите было всё равно, так как приватизация (или, как у вас точнее выражаются, «прихватизация») совершилась до вхождения в ЕС, и в некотором смысле европейские требования даже оправдывают новую жизнь старой номенклатуры.

Цена вхождения в Европейский союз: деиндустриализация и десуверенизация

– Почему же так получилось, что Болгария резко повернула на Запад?

– В Восточной Европе после Перестройки, как помните, была большая демократическая горячка, по наивности. Безусловно, роль сыграла огромная славянская наивность. Но ведь и Россия повернулась на Запад еще до 1991 года…

– Да, и в России, у нас, было то же самое… А какие сейчас настроения в болгарском обществе? Есть ли некие тенденции, которые можно выделить?

– Так обобщить, конечно, сложно. Смотря какой вопрос мы затронем. Если вы спросите о русофилии, то она растёт, как реакция на русофобию власти. По поводу Европейского союза – силён евроскептицизм. Имеет место особая битва с попыткой продвижения ЛГБТ-политики. Болгария – первое европейское государство, которое отвергло Стамбульскую конвенцию. А ведь ЛГБТ-гендерная идеология – это идеология того самого среднего европейца, о котором писал К.Н. Леонтьев, хотя даже он не предвидел, что дело дойдёт до такого уродства. Но пока в Болгарии, несмотря на всё это, формально нет внешнего сопротивления. Есть лишь пассивное сопротивление. Это болгарская специфика. Но она дает результат. И битву с гендерной доктриной начала Болгарская Православная Церковь, после Патриарха – президент Румен Радев, а после него и Конституционный суд. Сейчас Словакия пытается не принять Стамбульскую конвенцию. Для Брюсселя это серьезный вызов, и на данный момент оттуда оказывают сильнейшее давление. Но болгары бдят, слово «джендър» (гендер) уже стало ругательным. Конечно, средние европейские идеологи заходят с других сторон – через законодательство о семье. То, что и у вас грянуло. Вот и боремся.

– Я всё-таки не могу понять. Вот вы говорите, что во всем виноваты элиты, не народ. Но как такое может быть, если страна не оккупирована? Чтобы власти делали одно, а народ хотел совсем другого?

– Вы сказали «если страна не оккупирована». А если в стране находятся партнёрские, как сейчас говорят, военные базы? Можно ли это назвать партнёрской оккупацией?

– Они же тоже неслучайно там появились.

– Они появились там потому, что Советский Союз отступил из Восточной Европы. Это же было отступление Советского Союза при Горбачёве из Восточной Европы. Место пусто не бывает.

Попадание Болгарии в ареал западного мира – это не навсегда

– Ну хорошо. Но ведь в данный момент народ принимает всё же участие в выборах. За какие партии в основном голосуют?

– Голосует очень маленький процент людей. Превалирует апатия, нежелание участвовать в политике. Такое отношение и брезгливость по отношению к власти оборачивается поддержкой данной власти. И не только у нас в Болгарии это работает, к сожалению.

София

– Каков сейчас уровень жизни в Болгарии? Например, София лучше живет по сравнению с Москвой, или нет?

– Софию нельзя сравнивать с Москвой, потому что у вас столица развивается очень бурно и активно. Хотя, конечно, остальная Россия живет не как Москва. Это тоже проблема и серьезный вопрос. Но нельзя сравнить несравнимое.

– То есть процветания в болгарском обществе после вступления в Евросоюз не случилось?

– К сожалению, нет, но наш лихой период начался до вхождения в ЕС, после прихода «демократии».

– Как живёт средняя болгарская семья?

– Не как «средний европеец». Сложно. Проблемы в сфере здравоохранения, и не только.

– Какие?

– Формально медицинские услуги не платные, а реально – очень даже платные. Плюс бюджетники находятся в тяжёлом экономическом положении. Есть частные фирмы, но их немного. Лишь маленький процент людей живёт хорошо по европейским стандартам.

– А, например, профессора в университете попадают в этот небольшой европейский процент?

– Нет, конечно! Я имею в виду профессоров государственных вузов. О частных я не говорю. У нас, если ты хочешь заниматься гуманитарной наукой, проблематикой, и не быть в тренде (тема гендера или подобная халтура), ты будешь жить как птичка.

Ещё много болгар уехало из Болгарии в Западную Европу на заработки, большой процент. Это вынужденная миграция, а иногда у нас ее называют «эвакуация».

– Сколько всего уехало?

– Сложно сказать точно, но два миллиона точно есть. А население в целом семь миллионов.

– Это что получается, что чуть не треть населения страны уехала?

– Получается так. Но точные данные привести сложно.

– Население Болгарии в два раза меньше, чем в Москве.

– Хотя и территория у нас небольшая. И наше пространство не так трудно обустроить. Если всё наладится и всякие двойные стандарты уйдут, возрождение на маленьком месте получается быстрее. Но и наоборот: ухудшение тоже происходит быстрее.

– А как вы думаете, как Болгария будет развиваться дальше?

– Вы спросили меня как историка. Но историки не прогнозируют, они изучают и говорят только о прошлом.

– Но попадание в ареал западного мира – это навсегда?

– Да нет, конечно. Что вы!

– Разве ситуация уже не необратима?

– Во-первых, как историк могу вас заверить, что не бывает вечных государственных систем. Любая империя рано или поздно разрушается. Тем более что Европейский союз – это довольно чахлая империя постмодерна. И мне кажется, что он сам себя похоронит. Не знаю, когда это произойдет, но если он будет следовать своей нынешней политике, создавая бюрократические наднациональные касты, находящиеся притом на атлантическом крючке, то это превратит ЕС в фирму, в коммерческую организацию. А это уже не великая сила.

Это не впервые для России, что она одна против Запада

– Значит, вы считаете, что вхождение Болгарии и Восточной Европы в ареал западного мира – это…

– Это геополитическая неизбежность, порождённая отступлением Горбачёва из этого пространства.

– И вы считаете, что это может быть не окончательная ситуация?

– Конечно, не окончательная! Мы на Балканах столько уже всего пережили в своей истории…

– Но посмотрите: мощное НАТО, которому Россия противостоит фактически в одиночку.

– Но вообще-то, это не впервые для России, что она одна против Запада. С исторической точки зрения, это обычное ваше состояние. Это даже хорошо, потому что вы начали дремать, а это вас хоть немного взбудоражило и оживило.

– Но мы раньше никогда не были одни.

– Но вы и сейчас не одни. К вам испытывает симпатию огромное количество людей, и не только болгары. Имейте в виду, что европейская пресса настолько лжива, что ей никто не верит, например, во Франции, не только в Болгарии. И многие взгляды сегодня направлены на Россию. Они, может быть, ложные – эти надежды, но они существуют, потому что именно Россия сегодня защищает традиционные ценности. А в Европе за подобные декларации уже следуют репрессии, это уже не просто так – поговорить за чашкой чая.

– Репрессии за что?

– За неполиткорректность.

– Интересно. Приведите примеры, пожалуйста. Я сказал, что ЛГБТ – это неприемлемо с христианской точки зрения, и меня посадят в тюрьму? Или я не смогу работать, например, в европейском университете, если не буду придерживаться подобной идеологии?

– Второе. Вы просто должны отмалчиваться, а если вы скажете, что не принимаете гендерную политику, за это вас могут уволить.

– Но, наверно, ещё есть места, где за это не будут увольнять?

– Из европейских стран – это Болгария, потому что она сопротивляется. В этом плане мы сплоченные, хотя это не видно извне.

Пока ваша страна будет православной, вы не одни

Конечно, это надолго, сиюминутно тут ничего не изменится. Но всё-таки есть Новороссия, Западу пока еще не проглотить Украину. И если вы сейчас спрашиваете про оккупацию, то это не Болгария, это Украина в оккупации. И битва на поле Церкви показывает понимание западных идеологов, что это стержень России. Пока ваша страна будет православной, вы не одни. Мне очень нравится ваш мыслитель Виктор Тростников. Он сказал, что Россию спасают приходы. Так было и с СССР, так будет и сейчас. И у нас в Болгарии это маленький процент, к сожалению, но он достаточен («остаток»), чтобы не разрушилось всё. И это не иррациональный бред, потому что на эти приходы направлена вся сила и мощь европейских идеологов, хотя они, по сути, скорее антиевропейские, здесь я с Леонтьевым согласна. Эта машина очень серьёзная, и она действует. Это уничтожает Европу, Европа – она христианская. Если не христианская – это уже не Европа, а какое-то варварское пространство.

Сейчас целятся в Россию, чтобы попасть в Православие

– Могу я задать вам, возможно, весьма неприятный вопрос? В России Болгарией, сказать честно, не особо интересуются. Но у нас есть устойчивые представления, связанные с Болгарией и, шире, оправданностью идеологии панславизма: «Что такое вообще славянское единство? Вот Болгария, мы её освобождали два раза, а она два раза в мировых войнах с противной нам стороны выступала, и сейчас в НАТО. Какой толк вообще был освобождать Болгарию, когда в ответ мы получили лишь неблагодарность?» Что вы могли бы сказать по поводу этих суждений? И почему Болгария дважды в мировых войнах, пусть формально, но воевала против России?

– Реально она не воевала.

– Тем не менее разве не оправдано русское разочарование в Восточной Европе?

– Да, оправдано. Достоевский ещё об этом писал. Это не новость, к сожалению. И то, что вы не интересуетесь Болгарией, – это и наша ошибка.

Но отвечу вам по пунктам. Это на самом деле не неприятный вопрос, я очень часто на него отвечаю, но мне бы хотелось кое-что пояснить перед тем, как вам ответить. Мне кажется, что если Россия или русская мысль решит специально поинтересоваться историей Болгарии, стоит почитать Дмитрия Сергеевича Лихачёва. Он болгарист, чудный филолог и интеллигент в самом лучшем смысле этого слова.

– И один из «прорабов Перестройки».

– Безусловно, такая демократическая горячка, она тогда была у всех. Эту наивность можно простить, потому что она была повсеместной. Но Лихачев очень хорошо знал староболгарскую литературу. Между прочим, церковнославянский – это средневековый болгарский язык^[9], язык богослужения, он не испачкан административными и другими терминами. То есть это, по сути, душа нации, которая тихо и незаметно каждый день присутствует в храме, и это связь, которую нельзя между нами прервать. Когда 3 марта к нам приезжал Патриарх Кирилл, он сказал, что «без болгарского Православия не было бы и русского Православия, или, если бы оно и было, то, может быть, оно было бы совсем другим, потому что через болгарское Православие русский народ получил основы православной веры на своем родном славянском языке. Поэтому десятки тысяч русских воинов, отдавших свои жизни за избавление Болгарии от горького иноверного рабства, вернули братьям-болгарам этот великий исторический долг, на все века засвидетельствовав о неугасимой братской любви между нашими Церквами»^[10]. А без русской державы не было бы третьей болгарской державы. Это нас связывает на всех уровнях: историческом, геополитическом, духовном. И эта связь никогда не разорвётся.

Может быть, для тех русских, которые идентифицируют себя с СССР, – для них это не так уж и важно. Но это временно, потому что мы живём в постсоветской ситуации, а не в пострусской. Она не будет пострусской, пока есть русское Православие.

– Я бы не сказал, к сожалению, что Россия – православная страна. Нужно пояснить, православная в какой мере?

Я знаю, насколько нехристианская сейчас Европа, на её фоне вы просто Дивеево, Афон

– Когда на военном параде в честь 9 Мая Шойгу осенил себя крестным знамением на весь мир, он не постеснялся показать остальному миру, что вы другие. Для вас это обычно, вы даже не обращаете на это внимания. Это был такой мощный символ, что вы, видимо, просто представить не можете. Западный политик побоится это сделать. Но для вас это нормально, вы этого даже не замечаете.

Есть такая банальная мысль, что «стреляли по СССР, а целью была Россия», да?

– Целились в коммунизм, а попали в Россию. Это сказал философ Александр Зиновьев.

– Мне кажется, что сейчас целятся в Россию, чтобы попасть в Православие. Это моя основная мысль. Поскольку я знаю, насколько нехристианская сейчас Европа, на её фоне вы просто Дивеево, Афон. Понимаете, какой ужас? Поэтому не будьте настолько самокритичными и не унывайте вы, ради Бога. Понятно, что проблемы будут всегда.

И у нас есть разочарование, что вы нас бросили при Горбачёве

– Спасибо. Очень интересный взгляд со стороны. Давайте вернёмся к Болгарии. Итак, насколько озвученные мною представления, будем говорить прямо, о неблагодарности «братушек» соответствуют реальности, на ваш взгляд?

– Объясняю по пунктам. Сначала Первая мировая война. Дело в том, что до Первой Мировой войны было ещё две балканских войны. У Болгарии есть кровоточащая рана, и это Македония, в которой живут болгары, которые остались в Османской империи. И в балканских войнах была битва за Македонию между Сербией и Болгарией. В Первой Мировой войне Россия приняла сторону сербов, а не болгар, и это определило тогда нашу позицию. Это балканская ситуация, которая для большинства русских неизвестна. Для вас невозможно знать всё. Кстати, болгары в Македонии – они прихожане Болгарской Экзархии, границы нашей Православной Церкви очерчивают границы народности. Македония для нас — это то, что Украина для вас. И она так же потеряна с точки зрения национальной, но и так же не потеряна с точки зрения православной.

Во Второй мировой войне было то же самое. Россия опять поддержала сербов, а не болгар. А Германия – наоборот. Но что интересно: как поляки не смогли превратить русских в поляков и превратили их в украинцев, так и сербы не смогли превратить болгар в сербов – и превратили их в македонцев с помощью Интернационала и Советского Союза, и с помощью нашей власти, конечно, которая не заступилась. То есть это длительный процесс, но эта кровоточащая рана объясняет поведение Болгарии в двух мировых войнах. Есть еще детали – болгары не воевали против советских, будучи союзниками Германии, но вместе с Красной армией болгары воевали против нацистов, и единственный иностранный генерал на параде Победы на Красной площади в 1945-м году был болгарином – генерал Владимир Стойчев.

Так что насчёт разочарования в Болгарии я вас понимаю, но и у нас есть разочарование, что вы нас бросили при Горбачёве и после. И оба этих разочарования, кстати, подогреваются в СМИ. Для кое-кого очень удобно внушать примитивные, однобокие взгляды, чтобы растить или приматов-националистов, или безличных кайфующих либералов-потребителей.

И у нас есть разочарование, что вы нас бросили при Горбачёве и после

– Расскажите о сфере своих научных занятий. Почему вы стали заниматься Россией?

– Я занимаюсь русской общественной мыслью. Кандидатская диссертация была «Русский либерализм в 1880-90-х гг.». Это в основном журнал «Вестник Европы», та культура толстых журналов, которая и в СССР была очень сильна. Ведь толстые журналы – это ваше огромнейшее богатство, которое вы теряете из-за непонимания этого вашей нынешней властью.

Другая моя тема – это евразийство в России, историософия консерватизма в эмиграции: Николай Трубецкой, Георгий Вернадский и другие мыслители этого направления. Туранский миф от Константина Леонтьева перекочевал к евразийцам. И не только. У Леонтьева было особое недоверие к славянским элементам русской культуры – славянское как европоцентричное, отсюда его отторжение. Леонтьевский антиславизм уже оформили как евразийскую историософию Н. Трубецкой и Г. Вернадский. Для лингвиста Трубецкого «славянская культура – миф»^[11], а в периодизации русской истории у Г. Вернадского, в желании избежать европоцентризма (Киев-Москва-Петербург), он дает такое представление о русской истории: скифы – гунны – монголы – Российская империя – СССР^[12]. По сути, это азиоцентризм, и нет никакой Киевской Руси, обратите внимание, так как она – средневековое русское государство, и оно европейское. Идеология всегда обманчива.

– Вы сторонница евразийства или критически к евразийцам относитесь?

– Нет, я не сторонница, но мне евразийцы интересны, как и все русские, у вас нестандартные мыслители, порой ужасающие, порой дивные, но точно не средние. Мне близок А.С. Панарин как часть направления современного евразийства, но это уже течение, которое называют славяно-евразийство. У него нет отрицания славянства, наоборот. И, конечно, православная цивилизация, о которой он пишет, его Россия – подлинная, как мне кажется.

Периодизация русской истории действительно до сих пор европоцентрична. А после 1917 года европоцентризм остался, но в центре была революция. Получился такой революциоцентризм, и он тоже остался параллельно с европоцентризмом. Только революция – Февральская или Октябрьская, смотря какая идеология вам ближе. Если либерал, то февралисты – революционеры, а большевики сделали переворот, если вы с левыми взглядами, то наоборот, февралисты совершили переворот/путч, а большевики – революцию. В обоих случаях современной «гражданской войны» в русских умах – революция это что-то романтичное, позитивное… что весьма опасно. Ведь и в 1917-м, и в 1991-м году вы сами разрушили свое государство, сами этого пожелали. Внешний враг вас делает сильными, но изнутри, если сами захотите саморазрушиться, остановить вас сложно. Опять – Леонтьевская мысль, что внутреннее определяет внешнее.

Внешний враг вас делает сильными, но изнутри, если сами захотите саморазрушиться, остановить вас сложно

Ещё мне интересна постсоветская общественная мысль, нынешние поиски русской идентичности. Мне кажется, что она непрерывно создаётся. А то, что пытается внушить вам Европа: дескать, «будьте европейской страной, нормальным национальным государством, вам не нужно быть такими большими», – это внушение ущербности, это неправильно. Вы впитываете многое у других народов, и вы их мягко русифицируете, сохраняя их традиции. И получается, что «русский» – это понятие не этническое, а означает, прежде всего, принадлежность к культуре. И, как мне кажется, Россия, при том, что в ней Православие мирно сосуществует с другими религиями, всё-таки государство православное. Мусульмане могут жить очень хорошо и в православном государстве, но православные в мусульманском далеко не всегда могут хорошо жить. Так что вы с духовной точки зрения – православные, с точки зрения культуры – европейцы, а с точки зрения государственности вы – восточно-евразийская держава. У вас неизбежна сильная централизация, это огромное пространство, по-другому его сохранить нельзя.

– Задам последний вопрос. Насколько ваши занятия и ваши взгляды типичны для болгарского академического общества? Вы там белая ворона или нет?

– С точки зрения отношения к России я довольно типична. С точки зрения профессиональных занятий русской историей – нас не так уж много в Болгарии, но русисты-историки сохранились. У нас есть русисты, которые интересуются и занимаются Россией профессионально, на высоком уровне. Потому что болгары понимают Россию.

Но и публицистикой занимаются из них далеко не все. Все-таки публицистика – дело не академическое. Это, скорее, своеобразная страсть.

– А русофобы в болгарской академической среде и публицистике присутствуют?

– Несмотря на значительное присутствие русофобии в СМИ, на самом деле это лишь маленькая группа людей, и они, простите меня, настолько глупы, что делают русофилами даже тех болгар, которые в отношении к России нейтральны. Не то чтобы те сразу полюбили Россию и не могли жить без мыслей о ней. У них свои проблемы. Но когда они смотрят на такого публичного русофоба, то непременно говорят: «Ну, ничего себе».

– В общем, вы спокойно занимаетесь тем, чем занимаетесь?

– Безусловно. Я, слава Богу, не диссидент у себя в Болгарии, если вы имели это в виду. Отнюдь.