О правде и толерантности

Защита «Орлиного гнезда» 12 августа 1877 года. Художник: Александр Попов, 1893 г.

В нежданно начавшихся спорах о том, кто участвовал в освобождении Болгарии от турецкого владычества в ходе русско-турецкой войны 1877–1878 годов, вновь проявилось разное отношение участников этой дискуссии к истории и современности. Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл призвал воспринимать историю во всей ее полноте и правде, но не загружать в историческую реальность нынешние политические страсти. Однако, как оказалось, для многих современных болгарских политиков, следующих «новейшим» постмодернистским идеологическим рецептам (концепции «исторической толерантности», «множественности истины», «исторического релятивизма» и др.), история – это лишь способ трансформации современности в заданные политические схемы. Казалось бы, в речи президента Болгарии Р. Радева всё было сказано правильно: он призвал хранить память о воинах многих народов, павших на полях тех давних сражений: русских, румынах, финляндцах, украинцах, белорусах, поляках, литовцах, сербах и черногорцах. «Историческая толерантность» соблюдена, и принцип «множественности истин» не нарушен. Вот только с правдой…

Распространенная ошибка – напрямую соотносить название воинских частей с их национальным составом

Здесь необходима некоторая историческая справка. Прежде всего, очень часто, особенно различные зарубежные политические деятели, путают название тех или иных российских воинских частей и их, этих частей, национальный состав. К примеру, в русско-турецкой войне 1877–1878 годов на Балканах среди многих прочих принимали участие 42-й пехотный Якутский полк, 44-й пехотный Камчатский полк, 20-й пехотный Галицкий полк, 11-й драгунский Рижский полк, 8-й драгунский Астраханский полк, 56-й пехотный Житомирский полк^[1], а на Кавказе воевал 160-й пехотный Абхазский полк. Но это вовсе не значит, что состав этих полков набирался из якутов, камчадалов, галичан, абхазов или жителей Риги, Астрахани, Житомира. Национальный состав этих и других регулярных воинских частей был, конечно, разнообразен, но основу составляли русские солдаты. Кроме того, очень часто название полка никак не соответствовало его постоянной дислокации: «рижские» драгуны и «якутские» пехотинцы были расквартированы в г. Кременце Волынской губернии, Галицкий полк – в Житомире, а Житомирский и Астраханский – в Тирасполе, Камчатский – в Луцке, Абхазский – в Казани, а неназванный здесь 52-й пехотный Виленский полк, который, казалось бы, должен был бы «стоять» в «литовском» Вильно и состоять из литовцев, на самом деле был дислоцирован в Феодосии и в 1877–1878 годах оберегал крымское побережье.

Стоит также напомнить, что в 1874 году в России была введена всеобщая воинская повинность, от которой на момент русско-турецкой войны были освобождены некоторые из подданных российской короны, в частности жители Великого княжества Финляндского, Северного Кавказа, Средней Азии и других отдельных регионов. Но в Финляндии и на Кавказе существовали воинские подразделения, состав которых пополнялся вербовкой добровольцев из жителей данных регионов: лейб-гвардии 3-й стрелковый Финский батальон, Терский, Закатальский, Кабардино-Кумыкский и Дагестанские конно-иррегулярные и другие полки. Все эти воинские части принимали участие в русско-турецкой войне 1877–1878 годов: Финский батальон и Терский полк – на Балканах; Закатальский, Кабардино-Кумыкский и три Дагестанских полка – на Кавказском фронте^[2].

Следовательно, если исходить из исторической правды, то к перечню народов, названных в речи президента Болгарии, нужно прибавить чеченцев, аварцев, кумыков, кабардинцев, осетин, ингушей, а если вспомнить, что офицерами Финского батальона были шведы, то и их. А еще – остзейских немцев, в большом числе входивших в офицерский корпус русской армии. Да и многих других.

А был еще и польский легион, который участвовал в боях на стороне Османской империи

Здесь-то и возникает вопрос: почему число упомянутых в речи президента Болгарии народов оказалось столь ограниченно? И другой вопрос: почему в этом перечне содержится внутреннее противоречие? Ведь помимо поляков, сражавшихся с турками в русской армии, был еще и польский легион, который, наоборот, участвовал в боях на стороне Османской империи. Или об этом не стоит вспоминать? Где же тогда историческая правда? Или важнее «историческая толерантность»?

Ответ на эти вопросы, думается, кроется не в истории, а в современности: среди прочих были перечислены народы, которые когда-то входили в состав Российской империи, но на сегодняшний день являются титульными нациями независимых государств, то есть в виду имелись не народы, а именно государства: Украина, Белоруссия, Польша, Литва, Финляндия. Иначе говоря, в само это перечисление изначально заложен скрытый «антиимперский» смысл: достойной памяти заслуживают лишь те народы, кто «вырвался» из-под «российского имперского гнета». Но ведь в нынешней западноевропейской трактовке понятие «имперский» приравнивается к понятию «российский», следовательно, «антиимперский» смысл этого выступления несет в себе значимый антироссийский подтекст, обращенный как в прошлое, так и в настоящее. Исторические события используются лишь для того, чтобы, во-первых, подчеркнуть истинность «европейского цивилизационного выбора» и, во-вторых, минимизировать роль и значение Российского государства в истории и современности.

Против этих скрытых антироссийских смыслов и выступил Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, сказавший:

«Россия не посмотрела на Европу. Движимая своей любовью, ослабленная и не имеющая никакой политической поддержки в мире, начала борьбу. Это великий пример того, как духовная, культурная солидарность превозмогает политический прагматизм. Я рад, что могу вам это сказать. Не Польша, не Литва – Россия! Мне трудно было слышать все эти ссылки на участие других стран в освобождении. Ни польский, ни литовский сеймы не принимали участие в решении о начале войны с Османской империей. Надеюсь, СМИ нас слышат и передадут мое разочарование неправильной интерпретацией».

Разгоревшаяся после этих слов полемика, доходящая в выступлениях некоторых болгарских политиков до мерзких и недостойных приличного человека выражений, только подтвердила наличие указанных скрытых смыслов. Верно подметил доктор политических наук А.В. Щипков в статье «Болгарская речь Патриарха», что «исторический релятивизм», столь явно проявившийся в данной дискуссии, ставит своей целью «лишить Россию права на собственную большую историю и, как следствие, права на современную большую политику. Именно для этого в западной политизированной историографии последовательно проводится мысль, что не Россия принимала участие во всех ее крупных исторических победах, а отдельные народы, входившие в ее состав». Причем стоит повторить: сам выбор таких «отдельных» народов тоже имеет жесткую идеологическую подоплеку. Такая вот избранная «историческая толерантность».