Творение Адама

В своем втором «Слове» преподобный Анастасий Синаит комментирует повествование Бытия о творении Богом первых людей:

Вот почему человек, в отличие от Ангелов и домашних животных, был создан не из одной сущности, но из неких двух, неподобных и иносущных вещей: материи и нематериального, перстного и божественного, тленного и нетленного. И поскольку не мы пришли к Богу, а, наоборот, Бог пришел к нам, то [из этого можно заключить, что] прежде было вещественное, а затем уже к перстному [присоединилось] божественное (II, 2, 1).

Здесь у преп. Анастасия можно увидеть намек на то, что при творении Адама между созданием его тела и дарованием ему души проходит некий промежуток времени. Такого же мнения поддерживались свт. Кирилл Александрийский и преп. Серафим Саровский. По их мнению, человек был сотворен не мгновенно, сначала было создано некое человекоподобное существо, которое нельзя назвать человеком, и только после этого посредством Божественного дуновения оно становится душою живою (Быт. 2, 7), богообразным человеком.

Однако в Предании Церкви закрепилось другое мнение — Адам творится одновременно из души и тела. Это мнение утвердилось как раз во времена, когда жил преп. Анастасий — в эпоху борьбы с монофизитством и монофелитством. Православные полемисты отстаивали ту точку зрения, что душа и тело людей возникают в одно и то же время. С этим согласен и преп. Анастасий (см. ниже). Однако для большинства богословов, как православных, так и монофизитов и монофелитов было очевидно, что порядок творения тела и души Адама является архетипом, по которому соединяются тело и душа всех последующих людей. Некоторые из монофизитов обосновывали свое мнение о единой сложной природе Богочеловека на восходящем еще к Аристотелю представлении, что эмбрион человека одухотворяется лишь на сороковой день после зачатия. Используя антропологическую парадигму, они говорили, что как душа на сороковой день соединяется с телом эмбриона и из двух природ (из которых телесная реально уже существует) получается единая смешанная человеческая природа. Подобно этому и в Богочеловеке Божественная природа и человеческая смешаны в единой сложной природе.

Последовательную критику монофизитских и монофелитских взглядов, после Леонтия Византийского, предпринял преп. Максим Исповедник. Он убедительно показал, что нельзя считать, будто тело предсуществует душе в виде самостоятельной природы. Понятие «человек» приложимо только к сложной ипостаси, состоящей из души и тела, но не к душе или телу в отдельности.^[1]

Можно предположить, что через «железный занавес» исламского завоевания до преп. Анастасия не дошли такие тонкие богословские нюансы противомонофизитской и противомонофелитской полемики, и поэтому Синаит не соединял в аналогической связи творение Адама и рождение последующих людей:

Образование человека в материнской утробе ясно указывает нам на ипостасное единение Христа. Ибо когда происходит зачатие человека, то в материнской утробе сочетаются душа и тело в неизреченном и необъяснимом, двояком и обоюдосуществующем соединении и слиянии. И ни тело не образовывается и не устрояется раньше, чем душа, ни душа не упреждает тело и не предсуществует ему; но смертное и бессмертное, словно две инородные сущности, взаимосочетаются, [образно] являя ипостасное единение двух инородных сущностей Христа — бессмертного Божества и смертного человечества Его (II, 2, 4).

Итак, не только Адам есть образ Христа (о чем мы будем рассуждать ниже), но и каждый человек своим соединением души и тела символизирует соединение во Христе Божественной и человеческой природ. Мы видим, что преп. Анастасий настаивает на одновременном образовании в каждом человеке (кроме Адама) души и тела.