Великие румынские духовники об исповеди и причащении

Диакон Иоанн Икэ, исследовавший историю споров о частоте причащения в минувшие столетия, замечает, что они фактически являются спорами вовсе не о частоте, а о том, нужно ли готовиться к причащению Святых Христовых Таин или же можно приступать к ним запросто, без подготовки, без поста, исповеди и разрешения духовника[1].

Причащение апостолов. Мозаика в Софии Киевской

Среди великих румынских духовников, известных не только Румынии, но и за рубежом, мы не найдем никого, кто поддерживал бы заимствование из католицизма и протестантизма обычая причащения Святых Таин без серьезной подготовки. Все они в один голос защищают православную традицию, и с ними солидарны такие великие светочи современного Православия, как старец Паисий Святогорец и архимандрит Иустин (Попович).

Протоиерей Думитру Стэнилоае

«Частое причащение Тела Господня, как и сообщение Его силы нам, сообщение Его Духа в нашу душу и волю, не должно быть, таким образом, магическим принятием Его как действующего самостоятельно, без нас. Активный человеческий фактор коммуницирует с активным фактором, каковым является Христос, чтобы стать еще более активным. Поэтому необходимо приготовление в этом смысле со стороны человека. Кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем (1 Кор. 11: 29).

Поэтому лучше более редкое причащение, но хорошо подготовленное, принятое с большой концентрацией сил и решимостью соработничать с силой Тела Господня, чем причащение в расслабленном, равнодушном состоянии собственных сил. Частое причащение Тела и Крови Господних может привести к ослаблению сосредоточенности на их принятии.

Поэтому мы думаем, что нехорошо, чтобы все или очень многие верующие причащались за каждой Святой Литургией, без исповеди и поста, даже если они считают себя не имеющими тяжелых грехов. Это может привести к автоматизму, лишенному ощущения того, что ты принимаешь Святое Причастие.

С помощью исповеди мы признаём свои ошибки: только так мы отсекаем свою гордость. Поэтому Православная Церковь сохраняет порядок, обуславливающий участие в Евхаристической Жертве исповеданием грехов, признанием нашей виновности. Мы должны с трепетом переживать этот момент…»[2].

Иеросхимонах Паисий (Олару).

«Мы не можем отказаться от священных канонов и тысячелетнего опыта Церкви. Будем идти по пути отцов и наших предшественников, по каноническому пути священной традиции. Не частое причащение приводит нас к совершенству, а покаяние со слезами, частая исповедь, прекращение грехов, молитва из глубины сердца.

Рвение некоторых о частом причащении есть признак гордости и ослабления веры, а не духовного преуспеяния. Наше исправление и преуспеяние по пути спасения начинается с частой исповеди и продолжается постом и молитвой со слезами, прекращением грехов, милостыней, примирением со всеми и смирением. Только после того как мы сделаем всё это, мы можем причащаться чаще, как указывают священные каноны и церковная традиция. Иначе как принять Господа неба и земли в дом своей души, когда душа твоя нечиста, неисповедана, порабощена страстям и в особенности полна гордыни? Мы прежде всего нуждаемся в слезах, молитве и частой исповеди, и потом уже остальные дары прибавятся нам.

Наши монастыри всегда придерживались среднего, царского пути. Будем же держаться их обычая и следовать их советам»[3].

Архимандрит Клеопа (Илие)

Архимандрит Клеопа (Илие) также настаивает на огромной важности серьезного приготовления к Таинству Святого Причастия. Он пишет: «Часто ли, редко ли будет причащаться кто Святых Таин, но если он не будет стараться причащаться с должным приготовлением и выполняя условия, необходимые в виду этого Таинства, таковой причащается в осуждение себе, а не на пользу»[4].

Архимандрит Арсений (Папачок) тоже учит, что «причащение не надо считать, следуя жестким идеям, обязательно частым или же редким. Редким – потому что Бог превелик, превелика Его благодать, и тебе необходимо приготовление. Если у тебя нет брачной одежды… Священное Писание так говорит, что тебя свяжут и выбросят во тьму кромешную. Так что ты должен быть приготовленным. А если ты причащаешься слишком часто, то ты, как человеческое существо необтесанное, неотделанное, начинаешь принимать его как что-то обыкновенное, не с трепетом и страхом Божиим, не с надеждой, благочестием и благоговением.

Архимандрит Арсений (Папачок)

Если у тебя действительно есть этот страх Божий и ты думаешь о важности этого факта, тогда ты годен к тому, чтобы причащаться более часто. Но если ты принимаешь его по обычаю или каждый день, как, я слышал, делается кое-где, тогда это громадная ошибка… Повторяю и подчеркиваю: нельзя подходить к причастию без разрешения грехов»[5].

Архимандрит Иустин (Пырву) считает, что «ключом к нашему спасению является таинство святой исповеди. Это одно из семи святых таинств нашей Православной христианской Церкви, – говорит он. – Без этого таинства нет спасения. Мы можем совершать всевозможные подвиги, пост, молитву, бдения, милостыню, пожертвования, но без исповеди никак нельзя…

Сегодня стало модно причащаться очень часто, и чем чаще мы причащаемся (если причащаемся недостойно), тем сильнее заболеваем душевно. Сначала нужно очиститься, омыться. Жизнь – это не столько причащение, сколько само приготовление к этому святому таинству Причастия Крови, которую Христос пролил за грехи наши. А если мы принимаем ее так… как в столовой, у дверей исповедуемся и в алтаре причащаемся…

Архимандрит Иустин (Пырву).

Таков “современный человек”, лишенный благодати Божией, лишенный этих таинств исповеди и причастия и всех благ небесных и земных. Мы всё время бежим от хорошего, отгоняем его и дошли до того, что нам неприятен запах ладана, базилика… Мы говорим: “Мне это не нравится!”, “Меня это напрягает, у меня болит голова от этого дыма и чада свечей, я не могу тут долго находиться!” И приходит на нас всякое зло»[6].

Старец Адриан (Фэджецяну), много лет проведший в тюремных застенках за веру и почитаемый наряду с такими исповедниками, как архимандрит Иустин (Пырву) и архимандрит Арсений (Папачок), на вопрос: «Как можно распознать хорошего духовника?» – отвечал так: «Хорошим духовником может быть только злой! Только строгий, который чтит поучение, которое дал ему Дух Святой в Требнике, в Агиасматаре[7] и во всех наших книгах. Тот, кто слишком часто подает тебе причащение, чтобы ты глотал его, как суп, каждый день, – это не духовник»[8].

А на вопрос: «В крайних случаях можно спастись и без причащения, исповеди…» – старец Адриан (Фэджецяну) отвечал так: «Не в крайних! Не в крайних! А ну-ка прочти вот тут, читай вслух, чтобы все слышали: “Чадо, столько-то лет повелевают божественные отцы не причащаться тебе Святых Таин, а только пить великую агиасму. И если ты будешь придерживаться того, чтобы не причащаться, то разрешатся тебе грехи твои… А если дерзнешь преступить заповедь святых отцов и причастишься, будешь сочтен вторым Иудой”[9]. Итак, если ты тем не менее не желаешь считаться с этим и причащаешься, то будешь сочтен равным Иуде и будешь иметь судьбу Иуды»[10].

Иеромонах Дионисий (Игнат), 78 лет проживший на Афоне в строгих монашеских подвигах, учит в этой связи так: «Да не смеет никто когда-нибудь пойти причащаться не исповедавшись… Не будем говорить: “Да ну, ничего страшного в том, что я поел, я попил, я поспал и еще кое-что сделал. Пойду причащусь”, – как, я слышу, делают паписты, ведь у них литургия совершается поздно. Католики говорят так: “Нам хотелось есть, и мы с утра поели. Поели, выкурили и по сигаретке… Давайте теперь выпьем и кофейку, чтобы взбодриться. Да, но ведь в церкви еще не закончилась литургия! Пойдем-ка причастимся”, – и идут, причащаются. Ну разве это приготовление?.. Я не представляю себе, как католики допускают такое. Видишь, они говорят, что еда – это одно, а причащение – это другое, это пища духовная. Как бы там ни было, но если нет приготовления, это погибель…

Иеромонах Дионисий (Игнат).

Не будем же отступать от канонов, насколько можно. Кое-какие снисхождения духовник может сделать, но не так, чтобы можно было оправдывать себя: “Это ничего, то ничего, всё ничего”, – ибо тогда мы совершенно погубим себя»[11].

Священник Георгий Калчу, тоже узник коммунистических тюрем, справедливо обращает внимание на такой момент: если нет исповеди, то ко Святой Чаше может подойти кто угодно, хоть некрещеные, хоть занимающиеся святотатством, принимающие Святое Причастие для того, чтобы выплюнуть его и использовать затем в своих неблаговидных целях – для магии и т.д. «А откуда священнику знать, – пишет отец Георгий, – что люди подходят с истинным благоговением и верой, если он не знает их души? А как он может узнать их душу, если не исповедует их?.. Эти слуги диавола, лжи и обмана в погоне за наживой притворяются благочестивыми, даже церковными людьми, приходя время от времени на службу. Выходит… что священник, завидев их благочестивую внешность, тут же должен преподать им Святое Причастие, пусть они даже и не исповедуются»[12].

Священник Георгий Калчу.

Что касается общей исповеди, то отец Георгий Калчу говорит о ней так: «Мне кажется, что здесь имеет место какой-то популизм с целью “завоевания клиентов”, своего рода коммерция вокруг Святых Даров, хотя могут быть и, конечно, есть некоторые благоговейные люди, исповедующиеся и причащающиеся подобным образом. В любом случае количество здесь действует в ущерб истинной духовности»[13].

Категорически против подобного популизма и попустительства был архимандрит Иустин (Пырву): «Мы им попустительствуем и не думаем о том, что если немного не добавить порядка с этими канонами, то потеряем верующего, и он больше не придет на исповедь. Современный человек дошел до крайне тяжелой стадии. Бог накажет и священника, с легкостью отпускающего грехи, и верующего, который радуется этому отпущению. Они оба попадут в один котел. Причастить кого-то недостойно?!»[14].

Эти свидетельства румынских духовников можно приводить без конца. И не только героических подвижников прошлого, но и ныне здравствующих поборников Православия. Приведем точку зрения только двух из них.

Сингел Иоанн (Булига) в книге «Вызовы православному христианину сегодня» так пишет о необходимости очищать душу перед Святым Причастием: «Как бы часто мы ни причащались, мы не можем преуспевать духовно, если не имеем воздержания, молитвы и хранения ума… Можно, таким образом, причащаться так часто, как можем, но только учитывая один важный момент. Не знаю, кому из нас было бы не стыдно ходить по улице в испачканных брюках, а тем более предстать в таком виде перед важной личностью. Так и при встрече с Христом, которая есть более чем встреча, будем заботиться иметь одежду тела и души своей как можно более свежей. Грехи загрязняют одежду души. Есть грехи, которые омываются тяжелее и для которых необходима епитимия. Я имею в виду аборт, блуд, противоестественные сексуальные отношения, безразличие ко Христу и вере, упорная ненависть и другие тяжелые грехи, при которых, так же как в случае с Иудой Искариотским и фараоном, недостаточно признаться, что мы согрешили, но нужно доказать и делами, что хотим исправиться»[15].

О вреде, который наносят людям священники, с легкостью причащающие их Святых Таин, отец Иоанн (Булига) пишет следующее: «Мы, священники, должны быть очень осторожными в деле, которое совершаем, потому что мы ничем не помогаем человеку, живущему в грехе, если причащаем его, а он ничего не делает для того, чтобы изменить свою жизнь. Более того, мы попускаем ему жить с ложным ощущением, будто у него всё в порядке»[16].

Сторонники частого причащения обычно приводят в свою защиту два аргумента: первый – что так причащались в ранней Церкви, второй – что так причащаются на Святой Горе Афон. При этом они не хотят замечать никакой разницы между нынешним образом жизни и мученическим подвигом исповедания веры ранних христиан, каждый день в жизни которых мог стать последним. И ранней Церковью признают лишь тот период, который хотят, а о правилах святителя Василия Великого († 379), написанных в тот же ранний период Церкви, и слышать не хотят. Эти их аргументы сингел Иоанн (Булига) опровергает так:

«Некоторые отстаивающие частое причащение приводят в пример первые века христианства, но если подумать о том периоде, когда христиане были гонимы, – какую жизнь они проводили тогда! Каждый день причащение могло оказаться причащением перед смертью. А если взять период, когда христианство получило свободу, то найдем такие епитимии, как, например, каноны святителя Василия Великого, что если применить их сейчас, то почти никто из нас не мог бы причаститься. Я не говорю уже о правилах ранней Церкви, когда грешивших даже не принимали в Церковь и они распростертые лежали ниц у церковных дверей, а о Святом Причастии и речи не было.

Говоря это, я никоим образом не противлюсь частому причащению. Будем причащаться как можем часто, но будем обновлять[17] свое тело и душу и “станем добре, станем со страхом, вонмем”: это Святая Жертва»[18].

Протосингел Иустин (Мирон).

Еще меня огорчает, когда я вижу, что некоторые – будь то монахи или миряне – буквально перенимают то, что видят у иностранцев. Я тоже знаю, что афонцы причащаются четыре раза в неделю. Но они проводят другую жизнь, намного более чистую. Другое жительство… Так и авва Адриан (Фэджецяну) отвечал спрашивавшему его, почему он не причащается чаще: “Когда я буду жить как он, тогда и буду причащаться как он!”

Я очень хорошо знаю, как причащаются афонцы, поскольку полгода провел в Ватопеде. Но это люди другой меры. Ты следуешь их строгостям?

Однажды я на исповеди признался отцу Ефрему, что злословил (не кого-то конкретно). Мне казалось это маленьким грехом, в любом случае не таким тяжелым, как наказал меня старец духовник. У нас на исповеди, думаю, и внимания не обратили бы на такой грех. А он сказал мне, что зло недопустимо ни в каком виде, ни в больших вопросах, но и в малых тоже.

Здесь, в Оаше, у нас тоже есть откровение [помыслов]. Любой может причащаться четыре раза в неделю, но… Как поступает грек? Он на каждый вопрос отвечает утвердительно, а затем вворачивает одно «но» за другим, фактически ставя такие условия, которые могут свести на нет любое разрешение.

Итак, у нас монах тоже может причащаться четыре раза в неделю – конечно, в качестве возможности. Но в действительности очень редко можно увидеть кого-нибудь причащающимся столько раз в неделю, потому что за любой помысл, который не подобает иметь монаху, я запрещаю его в Святом Причастии. Ты хочешь частого причащения? Хорошо, но…

Здесь мы исповедуемся каждую неделю. И живем все вместе; ты в тесном союзе с другими, и труднее грешить. А если все-таки случится пасть, бегом бежишь к духовнику – он же рядом с тобой – и открываешь грех. А живущие в миру? Скажем, раз в неделю ты еще как-то причастишься без исповеди (хотя тоже с одобрения духовника!), но чтобы мирянин делал это на постоянной основе – это маловероятно»[19].

Итак, мы видим, как строга исконная румынская акривия, как непоколебимо защищают традицию великие румынские духовники. Но сильны и их противники, поскольку Румыния исторически была слабо защищена от экспансии протестантизма и католицизма, которые сегодня широко представлены в ней вместе с униатством и разнообразными сектами. И в этой борьбе за веру многие румыны, не помнящие родства, обращают свои взоры на Запад, где их теплохладному христианству, никак не могущему отказаться от сытного обеда даже на день и положить хоть один поклон в виду встречи с Святыней, уже заранее готовы индульгенции. Путь для таких «верующих» вымощен широкий, денежный, и многие припадают к ценностям Евросоюза.

Но подобное тянется к подобному и в обратном направлении, с Запада на Восток – к Православию. И качество веры людей, переходящих в Православие, намного дороже любого количества плохих верующих, отрывающихся от своих корней. Приведем в заключение слова викарного епископа Румынской Православной архиепископии в Западной и Южной Европе Марка Немцянула (Алрика). Француз и католик, он после одной и недолгой беседы со старцем Паисием (Олару) обратился в Православие, принял монашеский постриг и стал насельником румынского монастыря Сихастрия. Вот чему учит нас этот истинный духовный наследник великих старцев:

«Первое, что мы должны делать, – это часто исповедоваться. А значит, прежде чем говорить о частом причащении, нужно говорить о частой исповеди. Царский пир[20] – это Причастие. Царь делает нас равными Себе, когда приглашает на пир, когда приглашает нас причаститься. Бог делает каждого из нас равным Себе, когда просит прийти причаститься… Это невероятно!.. Мы становимся подобными Ему.

А выброшенный во тьму кромешную – это тот, кто думает: “Пойду-ка я так, это нормально!” У него не было сознания безумия, сознания невероятности того, что он, за минуту до того бывший мерзким, зловонным, неприкасаемым, становится теперь ровней Богу. Он считал, что это нормально. А поэтому, не имея сознания своей болезни – мы говорим сейчас о грехе, – он не мог испытывать и благодарности. Кто не сознаёт своей болезни, тот не может быть благодарным Врачу, исцеляющему его»[21].