Священник Тихон Кречетов: «Никакое знание не проходит бесследно»

В 1999 году в московском Сретенском монастыре была открыта духовная школа – Сретенское высшее православное училище, преобразованное затем в духовную семинарию. О выборе жизненного пути и о годах, проведенных в стенах семинарии, рассказывает студент выпускного 5-го курса СДС священник Тихон Кречетов, клирик храма Покрова Божией Матери села Акулово Одинцовского района Московской области.

Священник Тихон Кречетов с семьёй

— Отец Тихон, как складывалась Ваша жизнь до прихода в семинарию?

— Я окончил английскую спецшколу № 31 еще в брежневские времена. Это была известная школа в центре Москвы, со мной в школе учились Федор Бондарчук, некоторое время Степан Михалков, дети других деятелей культуры, и отношения в школе были более-менее либеральные. Но когда стал вопрос о принятии в октябрята, а тогда принимали всех, то родители меня в этот день в школу не пустили, хотя через некоторое время мне все-таки звездочку повесили… Потом, когда стали принимать в пионеры, первым, как самого тихого и безобидного, решили выдвинуть меня. Но пионером я быть отказался, и меня вызвали к пионервожатой, задавали вопросы: «Почему не желаю? Не оказывают ли давление родители?» — я же из семьи священника. И это был первый опыт исповедания моей веры. После школы я выбрал техническую специальность, окончил с отличием Автодорожный институт, стал инженером-электромехаником и пошел работать в оборонную промышленность — Минмонтажспецстрой. Мы конструировали старты космических и баллистических ракет, точнее, автоматику для этих стартов. По инженерной специальности я работал до 90-х годов, потом началась перестройка, ГКЧП, начался так называемый «кризис неплатежей» и в военных отраслях перестали платить зарплату. Мне пришлось сменить профессию. Работал и в лицее, и в Министерстве внешнеэкономических связей, а потом занялся производственно-коммерческой деятельностью — производством и продажей компьютерных изделий. Отработав там достаточно долгое время, я получил должность старшего менеджера. Затем вновь сменил работу — стал директором по маркетингу в транспортной компании. Но это была как бы внешняя сторона жизни. Параллельно ей в человеке всегда идет внутренняя жизнь. Не знаю, уместно ли об этом здесь говорить, но в школьные годы я очень увлекался восточными единоборствами. Занимался упорно, четыре дня в неделю, мистический ореол сиял вокруг восточной философии… Но по милости Божией через мою бабушку впервые я встретился с «Добротолюбием», и это было где-то к концу школы. Всё во мне тогда перевернулось, прелесть восточных учений погасла для меня сразу. Во время учебы в институте и в первые годы после окончания были такие периоды, когда я жил один, можно сказать, затворником, — возвращался домой, затеплял себе лампадочку перед иконами … и хотя жизненный поток нес меня дальше, но где-то в глубине души духовное семя прорастало.

— Наверное, не стоит спрашивать, как Вы пришли в Церковь, потому что Вы выросли в церковной семье, можно сказать, в церковной ограде. Я перейду сразу к следующему вопросу: что привело Вас в семинарию, почему созрело такое решение?

— Сначала я считал себя недостойным этого пути. Но однажды мой батюшка взял меня и моих детей к отцу Николаю Гурьянову на остров — он часто ездил к старцу причащать его. И я решил: получу благословение для своих детишек, двое их у меня тогда было. И когда приехали туда, то я даже не решился заходить к старцу, а отправил одних детишек, сам остался снаружи. Через некоторое время мне говорят: «Батюшка тебя зовет». Меня позвали, и после беседы с ним монахиня пояснила мне слова отца Николая: «Батюшка говорит, что тебе нужно пахать ниву церковную». Но это настолько не соответствовало течению моей жизни, что я усомнился. А батюшка надел мою шапку: «Вот так, говорит, хорошо», — она как гражданская выглядит, кепочка. А назад повернул — она как скуфья получается: «И так, говорит, хорошо». В то время я находился на управленческой работе и хотел пройти хороший курс менеджмента. Но я понял, что если не приду в Церковь, то потеряю что-то главное, ведь прошло уже так много времени, и надо было срочно идти по пути, указанному отцом Николаем. Тут у меня все сложилось как бы одновременно — мой батюшка благословил меня: «Подавай, — говорит, — заявление в семинарию», и, не откладывая, я подал заявление.

— А почему именно в Сретенскую семинарию?

— Во-первых, отзывы хорошие о семинарии, во-вторых, она при монастыре, что само по себе хорошо; третий довод состоял в том, что я рядом живу и не имею возможности часто ездить в Лавру, бросать работу нельзя — надо кормить семью: шестерых детей, и жена тогда была в декретном отпуске.

— Наверное помните Ваши вступительные экзамены, собеседование? Первых друзей?

— Помню, был вопрос «образ и подобие Божие», казалось бы, все понятно, но чтобы дать на него ясный ответ, мне пришлось подумать. И я сходу немножко спутался, тем не менее меня взяли на второй курс. Надо сказать, что на второй курс нас пришло сразу несколько человек: это отец Михаил Волков, отец Евгений Марков, Виталий Бровко, то есть люди с высшим светским образованием и опытом какой-то работы, я, конечно, был среди них самый «старичок». Постепенно круг общения сложился со всеми, так как ребята здесь хорошие, все-таки избравшие этот путь отличаются от прочих. Но прежде всего было общение с теми, кто ближе по возрасту.

— Тяжело было начинать учиться снова?

— Конечно, голова уже не такая, как в восемнадцать лет, понятно, что часть ее уже заполнена знаниями, однако и на старой работе я постоянно занимался самообразованием, так как нужно повышать свой уровень, тем более что мне приходилось менять род деятельности. И с точки зрения образования, не скажу, что было сложно… Проблема состояла больше в том, что нужно было сочетать работу с учебой, и с детьми как-то успевать, — вот это сложно.

— Какие преподаватели Вам наиболее запомнились? Какие предметы давались более сложно? Может быть кто-то оказал на Вас особое влияние?

— Трудно выделить кого-то, на мой взгляд, все преподаватели по-своему замечательные. Конечно, всегда много дают отцы: протоиерей Вадим Леонов, протоиерей Максим Козлов, протоиерей Стефан Жила … И предметы у них такие основополагающие: догматическое богословие, пастырское богословие, сравнительное богословие, Священное Писание Нового Завета.

Что касается личностных отношений, то каждый преподаватель — личность. Есть уникальные дарования. Например, преподаватель по дьяконскому служению, дьякон о. Николай Платонов, с которым я сослужил во время священнического сорокоуста в Богоявленском кафедральном соборе — обладатель уникального вокального дарования. Лучший бас, который я когда-либо слышал.

Некоторые подают пример своим просто подвижническим трудом. Особенно мне запомнилась Анна Николаевна Грешных, — преподаватель латинского и греческого языка. Она очень образованный, самоотверженный и добродетельный человек, имеет большие трудности со здоровьем, и видно, как она иногда из последних сил стремится донести до нас знания по своему сложному предмету.

Помню еще как в рамках предмета истории Поместных Православных Церквей вместе со всеми ребятами мы ходили с отцом Ионой (Кудряковым) по подворьям братских поместных церквей, я там даже небольшой фильм попробовал снять. Конечно, оператор из меня никакой, но тем не менее фильм остался…

Запомнились лекции по пастырской психиатрии. Григорий Иванович Копейко опытно показывал нам случаи, которые больше никогда нигде не повстречаешь.Ирина Николаевна Машкова, замечательный преподаватель, очень люблю ее лекции по педагогике и психологии, с огромным удовольствием просто общались с ней, и каждый раз, когда лекция заканчивалась, мы оставались с ней и еще долго-долго говорили.

Милостиво относился ко мне и снисходил к моей многодетности профессор протоиерей Максим Козлов. Лекции у него особенно хороши тем, что он всегда дает материал так, что студент успевает его записать. Но спрашивает он сурово.

Под руководством протоиерея Стефана Жилы я писал курсовую работу, и у нас сложилось хорошее взаимопонимание. Общение с ним очень ценно для меня, он знающий преподаватель и опытный священник.

Насущные вопросы пастырского служения преподавал нам протоиерей Алексий Круглик. Будучи уже в сане, я особенно понимаю, какой это ценнейший материал. Стараюсь не пропускать ни одной лекции.

Знание об иных религиозных течениях преподал нам протоиерей Олег Корытко — это насущная информация для пастыря, потому что люди ищут веру, выбирают веру, задают различные вопросы, и надо знать о других конфессиях, религиях и других религиозных течениях. Еще раньше я самостоятельно интересовался исламом, как бы понимая, что основная дискуссия предстоит с ними, а не с буддистами. В советские годы, хорошо помню, имела распространение отчасти оккультная восточная философия. А в последнее время в связи с тем, что приезжает много людей из восточных стран и регионов, хорошее знание ислама очень необходимо.

Преподаватель церковного права и истории Русской Церкви профессор протоиерей Владислав Цыпин — уникальный преподаватель широчайшей эрудиции. Меня всегда поражало в отце Владиславе то, как он читает лекции без конспектов и по ходу своих мыслей со словами: «О! Это интересный момент!» или в связи с вопросом студентов вдруг уходит от темы и погружается вглубь, например, толкования какого-нибудь слова в сербском языке, и, дойдя до самых глубин, выныривает обратно ровно в той же точке , на том же слове, на котором остановился, и с того же места продолжает свою лекцию!

История Русской Церкви в целом давалась мне с трудом, потому что мои знания истории школьные и остались в глубоком прошлом. К тому же преподавание истории в советские времена шло под определенным углом, и я изо всех сил старался вместить огромный объем знаний насколько это возможно в моем возрасте. Наши преподаватели по истории Церкви очень интересные и знающие люди. Но иногда у меня были с ними расхождения. В истории проблема такова, что трактовка фактов и личностей сильно зависит от личного мнения историка. Поэтому не со всеми позициями я был согласен, хотя каждая дискуссия очень интересна и приносит пользу: сталкиваешься с другим взглядом, допустим, на историческую личность или на какое-то историческое событие нашей страны, историк рассматривает факт под одним углом — он в силу своего опыта и знаний; я смотрю под углом моих знаний. Когда наши мнения вступают в противоречие, это основание для того, чтобы либо поменять свою точку зрения, либо еще раз четко обосновать ее и остаться при ней.

Яркое впечатление осталось у меня от лекций заслуженного профессора МГУ Геннадия Георгиевича Майорова по философии Платона и Аристотеля. Полезными представляются и лекции по религиозной философии с протоиереем Александром Задорновым, а также нравственное богословие, которое он же вел на четвертом курсе. Весьма тяжелые и объемные предметы, и не каждому они легко даются. Здесь, наверное, нужно иметь какой-то свой интерес. Отец Александр очень любит философию. Вопросами религиозной философии он владеет прекрасно, он любит углубляться именно в философскую часть. И, конечно, не всем студентам бывает как-то легко войти в русло всего этого философского… Особенно для тех семинаристов, которые считают: «Ну что такое! Зачем батюшкам философия?» После семинарии эти лекции очень пригодятся. Знание философии, и тем более религиозной, современному пастырю необходимо. Священнику люди бывает задают самые разные и очень сложные вопросы, следовательно современный священник должен быть очень эрудированным человеком. Вообще, я убежден, что никакое знание, которое дается у нас в семинарии, не проходит бесследно. Я по максимуму стараюсь впитать в себя все, что позволяют мои силы и возможности.

Ветхий Завет преподавал у нас игумен Амвросий (Коньков). Очень интересно было. Заинтересовал он меня и лекциями, и своим оригинальным подходом и к студентам, и к предмету. По Ветхому Завету я с увлечением читал дополнительную литературу.

Очень хорошо было заниматься церковнославянским языком с профессором Ларисой Ивановной Маршевой; при своих глубоких знаниях она доброжелательна и снисходительна к студентам. И сейчас она продолжает с нами заниматься, помогает правильно писать дипломные работы. Ее, конечно, всегда вспоминаешь добрым словом.

Надо сказать, что латынь мне давалась тяжелее, чем древнегреческий язык. С греческим как-то оказалось немного проще. Может быть, я готовился к более сложному, а оказалось не тяжелее латинского. Хотя латинский корнями слов близок к английскому, который я в свое время хорошо выучил.

— Ваши научные работы в семинарии. У кого вы писали свои курсовые? И у кого сейчас пишете свой диплом, и на какую тему?

— Темы курсовых работ я старался выбирать такие, чтобы они приносили мне, как будущему пастырю, пользу. Так, темы моих первых сочинений были по семейной жизни, затем на эту же тему — о браке и семейной жизни — я писал у протоиерея Вадима Леонова по догматическому богословию на третьем курсе и у протоиерея Стефана Жилы по Священному Писанию Нового Завета на четвертом курсе. Эта тема очень важна, потому что у людей в наше время очень много проблем в семейной жизни. Они приходят в храм за советом, и я просто чувствую, что пастырю в семейных вопросах нужно разбираться очень глубоко.

Немаловажно и то, что здесь я имею некоторый собственный опыт: все-таки большая семья, шестеро детей, поэтому я писал о том, что уже знал. А дипломную работу решил взять на тему, которую, наоборот, я не знаю, и чувствую, что в этой области у меня есть пробелы. Надо сказать, что пробелы по истории Церкви во многом мне удалось восполнить с помощью уважаемых мной преподавателей — профессора Алексея Константиновича Светозарского, профессора Ольги Юрьевны Васильевой и преподавателя диакона Димитрия Сафонова, однако в области церковной археологии знания мои слабоваты, и мне их надо восполнять. Поэтому тему моей последней работы я избрал по новозаветной археологии у отца Александра Тимофеева, во-первых, потому что она апологетическая, а во-вторых, потому что знаний моих в этой области просто маловато.

Надо сказать, что работа движется с трудом, потому что по причине «сорокоуста» у меня остались долги по сессии, это меня отвлекает, и мне кажется, что не хватает времени. Кроме того, я решил, что для полноценного раскрытия темы нужно активно использовать иноязычные статьи. Возникла необходимость подновить знания языка, которым я когда-то неплохо владел. Так, решая все эти проблемы одновременно, я пытаюсь писать дипломную работу.

— Время сессии, трудности — какие Ваши воспоминания?

— Трудно сказать… Экзамен — всегда испытание, всегда волнение. Я помню, что в институтские годы я даже меньше волновался, чем сейчас, потому что у меня был красный диплом, я был круглый отличник, и учиться было легко. Все-таки техническое все понятно, да? А здесь гуманитарное образование, большой объем неформализованных сведений, которые надо запомнить, и от этого мне бывало даже волнительно. Помню, как я сдавал экзамен по истории Византии. Тогда я служил диаконский «сорокоуст» и совершенно не смог подготовиться и вынужденно пользовался разными… пособиями.

Священник Тихон Кречетов

— Друзья отнеслись, конечно, с пониманием, коллеги — они в общем-то не знали до последнего, пока я не ушел. Позже я уже приходил освящать офис, в котором работал. Как родные? Жена, конечно, отнеслась благожелательно, потому что познакомились-то мы в храме, много лет она ходит в храм, где служит мой батюшка. А дети… например, старшая дочка была в ужасе, что папа уходит с директорской должности, с хорошей оплаты, в общем-то в никуда… Для нее это было, конечно, тяжело. Сейчас вроде бы смиряется. Ей уже семнадцатый год…

— Что значил для Вас день, когда Вам в семинарии благословили подрясник?

— Когда я впервые надел подрясник, у меня было такое трепетное чувство как бы приобщения к монашеской жизни. Да, именно монашеской, потому что здесь все-таки прежде всего монастырь. Это был трепетный и радостный день для меня.

— А Вам запомнились ночные литургии? На этих общесеминарских ночных службах Вы часто присутствовали сначала как диакон, а затем как священник?

— Да, когда приходишь на эти ночные службы, стоишь в алтаре Сретенского храма — пребываешь как будто на небесах, такое чинное, благостное служение, всегда порядок, прекрасное пение. Мне очень нравится характер таких ночных богослужений.

— Отец Тихон, что Вам дала семинария в целом? Что нового семинария в Вас сформировала?

— Конечно, семинария дает огромное количество необходимых знаний. Во время обучения в семинарии значительно обогащается и развивается интеллект, то, что ты сам никогда не почерпнешь. Здесь системно опытными педагогами преподаются все те знания, которые нужны священнику. За последние десятилетия Церковь обрела множество храмов, открылась возможность служить. Священников мало. Рукополагали без семинарии, и это было обусловлено временем, но системных знаний не хватает. А семинария как раз это дает. Семинаристы получают возможность общения со многоопытными священниками и высоко духовными людьми.

— О Вашем пути к священническому служению. Три этапа: до диаконства — Вы семинарист, потом период диаконства, не очень длительный — полтора года, и третий этап — недавно Вас рукоположили в священники. Могли бы Вы охарактеризовать все эти три этапа: какие-то трудности, радости этих этапов, чем они отличаются? Как возрастала ответственность?

— Семинарист, конечно, это студент. Для семинаристов, тех, кто здесь живет, очень важен и режим, и послушания, все это их как-то правильно настраивает и организует. А у меня, человека семейного, домашние послушания как были, так и остались, сначала еще и работать продолжал, так что совмещал и работу, и учебу, и домашний быт. Но когда я принял диаконский сан, то работать уже перестал и начал служить. Как во всяком служении, Господь посылает человеку благодать, она его укрепляет в жизни. По своему внутреннему опыту, могу сказать, что когда я принимал решения, то внутренне ощущал Божию помощь. И когда я принял решение подать заявление в семинарию, у меня пропали некоторые искушения мгновенно, одноразово, такие, которые меня мучили в течение, скажем, десятка лет. Подобное произошло и тогда, когда батюшка благословил меня писать прошение на дьяконскую хиротонию, и в это же самое время в моей жизни произошли значительные изменения: ушел из жизни человек, который болел тринадцать лет, и его уход изменил мои семейные обстоятельства. Всякий раз что-то вот так и происходит. А что касается ответственности и если сравнивать диаконское и священническое служения, то диакон, он, помогает священнику, отслужил — и ушел, может переключиться, допустим, на семейные заботы. А священник уже не так свободен, на нем главное служение и заботы по храму и пастве. Так что возрастание ответственности чувствуешь сразу.

— А кто Вас рукополагал в диаконы, а потом в священники?

В диаконы рукополагал меня митрополит Иларион (Алфеев) (тогда он был еще архиепископом) в своем храме на Ордынке «Всех скорбящих Радосте». Служба была особенная, это отметили даже певчие, такой она бывает, когда совершается рукоположение. Владыка Иларион прилетел из-за границы, буквально на несколько дней, рукоположил меня и опять улетел… это было его первое рукоположение в Москве. А священническое рукоположение происходило на День рождения блаженной Матронушки в Покровском женском монастыре, и меня рукополагал Святейший Патриарх Кирилл, совпало с большим монастырским празднеством…

— Отец Тихон, Вы такой занятый человек, и как Вы справляетесь в семье? В семье-то свои послушания…

Да. Приходится нелегко, но с Божией помощью справляемся, иногда нам помогают знакомые с прихода, друзья — остаются с детишками, когда нас нет дома. Но батюшка мне говорит, чтобы я обязательно учился…

— Вы служите в храме у своего отца?

— Да, временно я у своего батюшки служу, с благословения священноначалия.

Это храм Покрова Божией Матери в селе Акулово, за городом Одинцово. Приход очень хороший, храм никогда не закрывался, действующий с дореволюционных времен, в нем сохранилось непосредственное преемство.

— Как Вас восприняли на приходе в качестве священника?

— Прихожане наши старые, очень хорошие и добрые люди — приняли с распростертыми объятиями.

— С какими трудностями Вы столкнулись на приходе в качестве священника?

— Во многом приходское служение, особенно в первое время, есть продолжение обучения, но уже на практике. По счастью не могу сказать, чтобы мне пришлось столкнуться с какими-то особыми трудностями. Конечно в первое время не хватает опыта, но старшие священники всегда готовы помочь советом, если что-то возникает.

— Как вы участвуете в жизни своего прихода?

— Пока я еще учусь, наш батюшка старается дать мне время для посещения занятий. Потому нет еще возможности для участия в приходской жизни в полном объеме. Но когда не учусь, стараюсь участвовать во всех службах и требах. На первой седмице Великого поста мы не учимся, так что мог служить каждый день и утром и вечером.

— Отец Тихон, в конце хотелось бы Вас спросить: сейчас Вы учитесь последний год, священником заканчиваете пятый курс семинарии, что бы Вы хотели пожелать студентам нашей Сретенской семинарии?

— Хочется пожелать нашим студентам стараться взять все, что дает семинария, не проскочить мимо каких-то важных знаний, когда некоторые еще по молодости иногда стремятся лишь бы скорее сдать предмет — и все. Семинария дает очень много, и в частности незаметный настрой богослужениями, режимом, дисциплиной, всеми послушаниями. Хочу пожелать с вниманием относиться к каждому предмету, потому что где еще найдешь таких прекрасных преподавателей? Так, после курса сектоведения, я по собственной инициативе у себя на приходе прочитал лекцию для взрослых по истории и учению «свидетелей Иеговы», потому что знаю, что от них ходят агитаторы, и людей надо подготовить. И в заключение хотел бы сказать, что великое благо в том, что ребята получают бесценный практический опыт от преподавания в воскресных школах города Москвы.