Вопрос:

В продолжении вопроса о египетских картинках – как поступить с музейными экспонатами древнего Египта хранящимися в Москве и СПб например – закопать, что ли? Если нет - не пародокс ли чисто языческие "сатанинские" изображения богов оставить, а изготовленные кустарями из современного Египта (мусульманами) лубочные картинки изничтожить. Кроме этого, считаете ли Вы, что язычники жившие до воплощения Сына Божьего, так сказать априори осуждены или всё ж были какие-то проблески Света и в их религии. А коли были, так стоит ли картинки закапывать .Поскольку считаю, что естественно могу ошибаться и не придавать значения скрытому ужасному влиянию картинок с египетским фараоном, дайте объяснение в чём их вред.

ПС. Извините за шутку но как быть со сторублёвкой – на ней Апполон – чистый бес , мне кажется, что ответ про египетские сувениры был дан как-то, непродуманно, что не согласуется с довольно взвешенными ответами на др.вопросы.

Отвечает священник Афанасий Гумеров, насельник Сретенского монастыря:

  Благодарю за письмо, которое дает возможность коснуться очень важной темы – нашей болезненной всеядности, прикрываемой словом «культура».

  Прежде всего, письмо построено на явной подмене. В предшествующем ответе говорилось только о доме. Музей не является местом спасения. Как часто москвич посещает Музей восточных культур? Один раз в несколько лет. Некоторые вообще в нем не были. Дом же наш есть место, где мы живем и спасаемся. По учению святых отцов семья – малая церковь. Благочестивые люди в Византии и в древней Руси понимали это не метафорически, а реально. В Риме, Афинах и др. городах на площадях были языческие статуи, а в домах христиан изображений их не было. Два благочестивых юноши (будущие святители - Василий Великий и Григорий Богослов), учившихся в философской школе, не привезли в Кесарию «на память об Афинах» статуэтки Паллады или Зевса; не положили на полку рядом с творениями святителя Григория Неокесарийского свиток Апулея. Русские купцы и в допетровские времена ездили торговать в Китай и Индию. Но они не привозили оттуда изображений Будды, идолов и не ставили за стекло в шкаф. В наших же домах всего этого полно. Мы духовно выше их? Нет. Немощны, расслаблены, не способны совершить и малую часть их подвига. Альбер Камю как-то сказал: «Легко быть логичным, тяжело быть логичным до конца». Благочестивые предки были логичны до конца. Все, что чуждо делу нашего спасения, они решительно устраняли.  Поэтому они и стяжали те духовные дарования, которых у нас и близко нет. Если бы современник преподобного Сергия Радонежского вошел в наш дом, он, наверно, сразу же лишился бы чувств. Недалеко от икон стоит телевизор, из которого может порой прозвучать даже сквернословие (находясь в больнице в большой палате, где с утра до вечера был включен телевизор, сам это слышал). На одной книжной полке рядом с книгой Бориса Зайцева о паломничестве на Святую Гору Афон стоит Лолита. Указывая на этот роман, в котором романтически рассказывается о тринадцатилетней девочке («нимфетке»), которая живет блудной половой жизнью, спрашиваю:

  — Что это книга здесь делает?

  — Но это же Набоков!

  — А если дочь прочитает?

  — Ну, если все отрицать, то и до мракобесия можно дойти.

Ниже стоит Ницше. Он презрительно отзывался о христианстве и христианах. Указываю на книгу. В ответслышу:

  — Это же философская классика – часть нашей культуры.

  — А если кто-нибудь в Вашем доме будет грубо отзываться о Вашей вере, оскорбит ли Ваши чувства?

  — Да. 

  Не хочется продолжать дальше. Все так очевидно. Духовная нечистота нашего дома вполне соответствует состоянию нашего сознания, в котором под личиной культуры уживается много чуждого нашей спасительной вере. Так ли все это безобидно? Нет. У блаж. Иоанна Мосха рассказывается о подвижнике Кириаке, жившем при Иордане. «Однажды я видел во сне величественную Жену, облаченную в порфиру, и вместе с Ней двух мужей, сиявших святостью и досто­инством. Все стояли вне моей келье. Я понял, что это — Владычица наша Богородица, а два мужа — св. Иоанн Богослов и св. Иоанн Креститель. Выйдя из кельи, я просил войти и сотворить молитву в моей келье. Но Она не соизволила. Я не переставал умолять, гово­ря: «Да не буду я отвержен, унижен и посрамлен» и многое другое. Видя неотступность моей просьбы, Она сурово ответила мне: «У тебя в келье — Мой враг. Как же ты желаешь, чтобы Я вошла?» Ска­зав это, удалилась. Я пробудился и начал глубоко скорбеть, вообра­зив себе, не согрешил я против Нее хотя бы помыслом, так как кро­ме меня одного никого в келье не было. После долгого испытания себя я не нашел в себе никакого прегрешения против Нее. Погру­женный в печаль, я встал и взял книгу, чтобы чтением рассеять свою скорбь. У меня была в руках книга блаженного Исихия, пресвитера Иерусалимского. Развернув книгу, я нашел в самом конце ее два слова нечестивого Нестория и тотчас сообразил, что он-то и есть враг Пресвятой Богородицы. Немедленно встав, я вышел и возвра­тил книгу тому, кто мне ее дал.

  — Возьми, брат, обратно свою книгу. Она принесла не столько
пользы, сколько вреда.

  Он пожелал знать, в чем состоял вред. Я рассказал ему о своем сновидении. Исполнившись ревности, он немедленно вырезал из книги два слова Нестория и предал пламени.

  — Да не останется и в моей келье, — сказал он, — враг Владычи­цы нашей Пресвятой Богородицы и Приснодевы Марии!..» (Луг духовный, гл. 46).

  А что у нас? Изображения божков висят на стене, стоят на книжных полках, в сервантах. Их человек видит каждый день. Так же часто, как иконы и другие святыни. Есть довольно корректные исследования, показывающие воздействие на сознание и подсознание зрительных образов. Достаточно вспомнить эксперимент, ставший классическим. В полнометражный фильм был встроен ролик, в котором рекламировался определенный напиток. Кадры ролика были встроены настолько редко, что зрительно эту рекламу воспринять было не возможно, но после просмотра фильма большинство зрителей при достаточном выборе напитков предпочитали именно рекламируемый.

  Мы не выше святителей Митрофана Воронежского и Филарета Московского. Первый под угрозой смертной казни не пошел в Воронежский дворец царя Петра I, пока он не убрал языческие скульптуры. А второй  отказался освящать Триумфальную арку, потому что там были языческие изображения. Ночью ему явился преп. Сергий Радонежский и укрепил его в этом решении.

29 сентября 2004 г.