Николушка. Часть 1

Повесть о блаженном старце Николае Тотемском

Глава 1. Дедушка

Отец Николай сидел на лавочке возле храма.

Его лицо – простое и доброе лицо сельского священника – отражало всю его жизнь. Солнце – выжгло волосы, позолотило бороду и усы, ветер – сделал грубой кожу, труд иссушил щеки , а вера – осветила глаза. Глаза батюшки мягко, ласково, приветливо и как-то по-особенному кротко смотрели на этот мир и улыбались.

- Отец Николай, что домой не идешь? – окликнула батюшку баба Клава – седенькая раба Божия - закончив прибирать после службы церковь.

- Да я дома. – откликнулся священник.

- И то. – согласилась старушка и, вытерев руки об подол, села рядом, продолжила:

- Давеча видала я Николку твоего, сиротку. Кур гонял.

- Озорничает! – кивнул отец Николай и глаза его еще яснее улыбнулись, забегали искорками радости.

- Да, малой шустрый. – согласилась Клавдия.

Замолчали, глядя на раскинувшуюся перед ними деревню. Солнце, как стрелки на часах встало в зенит. Полдень.

Где-то в поле замычала корова. Должно быть, пастух перегонял стадо на новое место, а какой-то несмышленый теленок не хотел идти.

- Как Ляксандра? Не бедствует? – вновь заговорила старушка.

- Нет, бедствовать мы ей не дадим, Клавушка. – тихо произнес отец Николай.

- Это я знаю, батюшка, знаю. – старушка, тепло, по-матерински жалостливо поглядела на старого священника. - Как ты оженился, да здесь осел, так сиротами и оброс: сначала женкиными братьями и сестрами. Только всех пристроил, дочь овдовела.

Отец Николай встал со скамьи, хлопнув себя по коленям, выпрямился. Лицо его сбросило с себя неторопливую задумчивость, ожило, задвигалось, а глаза так и продолжали тихо улыбаться.

Поднялась с места и Клавдия, сложила руки, опустила седую голову за благословением.

- Господь с тобою, Клавдия! – перекрестил её священник, заметил. - У каждого свое горе. Им и спасаемся.

- Надо было тебе приход менять. Жили-то впроголодь, я знаю. Да и сейчас не шибко. Село-то мы небогатое. – не унималась старушка.

Священник уже спускался по тропинке к своему дому, махал ей рукой:

- Пойдем, милая, пойдем. Смотри уж, как припекает. Там где горе обняло, там и будем горевать!

Глава 2. Просвирня

Если от дедушки всегда пахло ладаном, то от матери – мукой.

И не простой ржаной мукой, не серой, из которой чаще всего в деревне пекли хлеб. Нет, у той муки запах кислый, с горчинкой. От матери же пахло сладко - мукой пшеничной, белой. Потому что мама – просвирня. Она печет для храма просвиры.

Обычно мама пекла просвиры по четвергам. Прямо в горнице, где они жили. Потому что и жили они в просвирне – небольшой избушке рядом с храмом, где рядом с окном стоял большой ровный стол, а посредине хаты – открывала широкий рот русская печь.

Вставала она в этот день рано-рано, когда Коля еще спал на теплых полатях. Умывалась ключевой водой, затепливала перед иконами лампаду и молилась. От материнского шепота, мальчик просыпался, и сверху смотрел на молящуюся мать. Мама молилась каждое утро. Но Николка знал, что сегодня они будут печь просвиры, потому что в этот день мама надевала особый платок. Обычно она, храня свое вдовство, прятала волосы за темно серым или черным старым платком, а в день, когда пекла просвиры, она повязывала голову хлопковым платом, всегда таким чистым и белоснежным, что Никола невольно им любовался.

После молитвы она ставила опару для теста, добавляя в муку стакан крещенской воды и начинала топить печь.

Только Колька спрыгивал вниз и шёл в сарай за дровами. Как-никак он был старшим хозяином в доме, где других мужчин кроме него не было.

Отец у Николки умер, когда мальчику шел первый год.

- А какой он был, тятька? – иногда спрашивал мать Никола.

Мама хмурила лоб, пряча в глазах грусть.

- Отец твой, Константин Васильевич был достойным человеком. – после паузы отвечала она. – Учителем. Мало мы с ним прожили вместе, двух лет не прошло после нашего венчания, как Константин Васильевич заболел и не стало его. За это время он ни разу не обидел меня, не сказал ни одного злого слова. А как он был счастлив твоему рождению, Коленька! – строгое лицо мамы вздрагивало, она отворачивалась от сына.

Николай тоже отводил глаза от матери, чтобы не замечать её смущение. Смотрел на печь, забеленную известью с мелом. Её неровные бока казались живыми, теплыми. Печь в доме – и греет и кормит и спать укладывает.

- А я похож на тятю, мам?

Мать вытирала глаза украдкой:

- Есть что-то. С годами все яснее видно.

Потом смахивала с себя печаль, словно муку с фартука, восклицала громко:

- Ох, заговорилась я с тобой! Опара уж подошла.

В квашне, накрытой чистым полотенцем, пузырилась белая пушистая опара.

Мать крестила лоб, брала длинную деревянную ложку и вымешивала опару.

Николка стоял рядом, наготове. Он знал, как только мать посмотрит на него и кивнет, надо будет сыпать - осторожно, тонкой струйкой, мелкую муку из лежащего наготове льняного мешочка.

Самое тяжелое в приготовлении просфор – это вымешивание теста. Тесто должно хорошо подняться, но притом остаться плотным, и не иметь внутри воздуха. Ведь просфора не обычный хлеб, а богослужебный. Просфоры батюшка возьмет в алтарь и во время службы будет совершать на них проскомидию – специальным ножичком вынимать из просфор частички. А самая большая, особая просфора, станет агнцем – Телом Христовым на Литургии. Потому так важно, чтобы просфоры были плотные, и не крошились.

Мать месила тесто сама. Её руки, бледные и худые, проворно мяли, взбивали, гнули и комкали тесто. Лицо матери становилось серьезным, сосредоточенным, и вся её фигура выражала силу и упорство. Тесто под руками размягчалось и теплело, становясь послушным. Тогда мать оставляла его зреть под полотенцем. Где тесто оживало и снова расползалось, пухло и росло. Пока упрямые руки его не скрутят и вновь начнут бить и вымешивать, вытесняя ненужный воздух.

Николка любил смотреть как мать месит тесто. Однако, мальчишка есть мальчишка, он долго дома сидеть не может. Николку тянуло во двор.

У сондужской детворы имелись свои заботы.

Глава 3. Сондуга

Сондуга – это речка. Само слово значит «песчаная река». Змейкой ползет она по земле северной и впадает в Сондужское озеро. Стоит то озеро на макушке России, окруженное полями, лесами да болотами. А в лесах летом да осенью – ягод видимо-невидимо: клюква, морошка, черника, брусника, малина. Грибы красуются важно, даже не прячутся от людей, сельчане только боровики признают – белый царский гриб. А есть и грузди, и подберезовики и опята. И ещё много-много разных грибов. С красными, желтыми, коричневыми и даже синими шляпками.

Вот и занятие Сондужской детворе летом и осенью собирать грибы да ягоды, чтобы зимой было что кушать.

Грибы сушили, развесив на нити под потолком возле печи. Солили в бочках. Из ягод варили варенья, делали настойки, и вялили на солнце, разложив на холсты.

Своего хозяйства у Николки с матерью не было, за то, что мать пекла просвиры, ей полагалось по фунту ржи и овса и по хлебу с каждого дома. А остальным необходимым их обеспечивал дедушка – отец Николай. Потому и бегал Николка на дедушкин двор, помогать, да с животинкой играться. Там он чесал бока скотине, кормил цыплят, а то и раззадоривал драчуна петуха, нарочно дразня его.

На дворе хозяйничала бабушка – Павла Евгеньевна. Бабушка была небольшого роста, сухонькая и подвижная. С дедом они казались огнем и водой: такие разные, а друг друга дополняют. Дедушка – неторопливый, спокойный, задумчивый. Почти небожитель. Бабушка же – здешняя, земная. Ко всему внимательная, быстрая, деловитая.

Павла Евгеньевна не могла без дела просидеть и минуты. То по двору со скотинкой управлялась, то по дому – хозяйничала, то в храме наводила чистоту и благолепие. А вечером, когда уж все дома примолкнут и уснут, она садилась у лучины за рукоделие.

В своей семье она была старшая из восьми детей. Осиротев, и наскоро выйдя замуж, Павла Евгеньевна к мужу в дом привела все своё семейство – вдовую мать, трех братьев и четырех сестер, из которых младшему не исполнилось и года. А там и свои детишки скоро пошли: Александра, Алексей, Александр, Лидия. Так, привычная к заботе о детях и хлебе насущном, она в труде находила радость и успокоение. И оттого не могла видеть как без дела скучают другие.

- Николка! – кричала она, завидя внука. – что маешься?

- Мать просфоры печет. – улыбался мальчик. - Просила у батюшки спросить, на той неделе служба когда будет-то?

- Нечего и спрашивать! – машет рукой бабушка. – Батюшка прилег отдохнуть сейчас. А службы будет две – в субботу – поминальная, и в воскресенье. Аль ты не знаешь сам?

Глава 4. Христорождественский храм

Здесь среди полей и угорок затерялись семь деревень: Заречье, Кузнецово, Шильниково, Конец, Талашово, Угрюмовская, и почти опустевшее Погорильце. Среди этих деревень, на пригорке у реки Сондуга тянулась к небу и звала ввысь сельчан Христо-Рождественская церковь. Миниатюрная, изящная, особо красива она была зимой, когда её белоснежные своды, сливаясь с заснеженным пейзажем, казались нерукотворными. Стены храма украшали картуши с каменными цветами, словно снежинками, а маковка храма на рассвете горела золотой свечой.

Храм был каменный, в один этаж. Со входу теплый в приделе, на востоке холодный с таковой же каменной колокольней. Престолов имелось два - в теплом приделе - во имя св. равноапостольных царей Константина и матери его св. Елены, а в холодном - во имя Рождества Христова. К тому же сельчане сондужских деревень собирали средства, чтобы со временем церковь расширить.

Николка любил церковь. Сызмала привык он считать церковь не только домом Божиим, но и своим домом. Просвирня, где жили они с матерью – почти примыкала к храму. И белый силуэт церкви был мальчику родным и близким.

Часто он забирался на церковный пригорок и с вершины холма глядел на открывающийся взору простор. К северу синеет даль – там в низине лежит огромное озеро. Они с мальчишками бегают туда на рыбалку. А там – Заречье за холмом. А там где-то Шильниково…

Смотрит Николка, смотрит, впитывает в себя широту души русской, необъятность нашей земли, величие простоты природы. И кажется ему, что здесь везде рука Божия. Его прикосновение.

- Ну что, Николка, сидишь? – окликнет внука дед, легкой поступью поднимаясь по тропинке к храму. Видно, кто-то из деревни зовет на требы, и старому священнику нужно взять необходимое из алтаря.

- Сижу… - отзовется мальчик и быстро вскочит, чтобы догнать дедушку, увязаться в помощники.

Сельский дьячок уже совсем состарился, потому отец Николай охотно брал с собой мальчугана на требы – новорожденную животинку освятить, окропить только выкопанный колодец, совершить елеопомазание над больным, или, что бывало значительно реже – отслужить молебен у кого-то на дому. Мальчонка помогал пожилому священнику нести нужную церковную утварь и требник, за что ему затем доверялось прочитать на память пятидесятый псалом или «Отче Наш».

Такие походы не были в тягость мальчишке. Наоборот. Они ровно вплетались в его жизнь и приносили радость причастности к своему роду. Николка знал, что дедушка был сыном диакона и в двадцать пять лет стал священником в их сондужском храме, что Николкин дядя, дедушкин сын, – отец Алексей – тоже священник, и что его, Николку, по окончании церковно-приходской школы скорее всего отдадут в духовное училище. Это было просто и понятно, в жизни ничего не надо самому выдумывать – ты идешь путем твоих дедов. След в след. Идешь прямой дорогой. К Богу.

Глава 5. Архангельская школа

Есть в храме люди, которые не имея священного сана, то есть не будучи батюшками или диаконами, помогают вести службу. Такие люди называются церковнослужителями. Одним из самых важных церковнослужителей является псаломщик. Псаломщик отвечает за правильное пение и чтение на клиросе. А что читают чаще всего во время службы? Псалмы! Потому он так и зовется псаломщиком.

Еще псаломщик следит за порядком богослужения, сопровождает священника во время треб и посещений прихожан. Псаломщик ведет метрические книги – он записывает, кто в деревне родился, в какой семье, когда новорожденного крестили. Отвечает за записи повенчанных браков. Ведет счет исповедников и причастников во время богослужений.

В деревнях, где чаще всего в храме не было диакона, псаломщик являлся главным помощником священника. В народе его называли дьячком.

Вот насколько важен в храме псаломщик, сколько у него разных обязанностей и забот. Потому, чтобы стать псаломщиком нужно не просто любить богослужения и храм Божий, необходимо еще закончить духовное училище.

Когда Николка подрос, вытянулся, а над его верхней губой стал пробиваться еще неровный пух, дедушка решил, что настало время внуку продолжить образование. Поступать в Вологодскую семинарию Николке было еще не по годам, потому его отправили учиться в псаломщическую школу в город Архангельск.

Никогда прежде Николка не был в городе. Архангельск его поразил.

Природа Сондуги приучила его к раздолью, к широким полям, и бесконечным угоркам. Ему были родны и понятны просторные безыскусные деревенские дома, где под одной крышей умещалась вся семья вместе со скотиной, потому что двор по обычаю пристраивали к жилой избе. Многочисленные дорожки, тропинки и неприметные тропочки, разбегающиеся по всем деревням Сондуги, уходящие глубоко в лес, спешащие к озеру или уводящие на болота - все они были им изучены, протоптаны и пробеганы много-много раз босыми мальчишечьими ногами. А каждого жителя сондужских деревень он знал не только в лицо, но по имени или, как это было принято, по прозвищу. Прозвище давали часто всей семье, например могли всех по имени деда звать Поликарпятами. Прозвище не являлось чем-то обидным, а наоборот, выражало любовь, симпатию односельчан.

Архангельск был не таков. Широкая каменная мостовая города тянулась и тянулась, бесконечно уходя вперед одной длинной улицей. Магазинчики и лавки сменяли друг друга, зазывая посетителей яркими вывесками, притягательными ароматами или живой музыкой. По улицам сновали туда-сюда повозки, из которых часто выглядывали модные женские шляпки. Архангельск был городом дорогим и многолюдным. Но, что удивительнее всего, в этом городе водились иностранцы – целый квартал аккуратных ухоженных домиков принадлежал здесь немцам. Ясное дело, мало кто мог здесь похвастаться тем, что знает хотя бы всех жителей своего проулка, не говоря уже о всем городе.

Псаломщическая школа располагалась при Михайло-Архангельском монастыре, на окраине города. Пятиглавый красавец-храм, отстроенный в византийском стиле, был главным украшением и основой монастыря. После учебного дня Николушка стал заходить сюда помолиться у местночтимой Владимирской иконы Божией Матери.

В псаломщической школе было два класса. Здесь учились юноши из семей духовенства. Они изучали Закон Божий, церковно-славянский язык, Типикон, что значит порядок богослужения. В школе им давалось начальное музыкальное образование, потому что в деревнях псаломщик заменял собой клирос, то есть церковный хор.

Появились у Николушки и новые друзья-товарищи. Вместе они учились, вместе ходили на службы, вместе озорничали.

Быстро пролетели два года учебы. Пришел день распределения. Псаломщики – люди уже не властные сами себе, они люди Церкви. И как солдаты, которые должны слушаться своего командира и идти туда, куда он им скажет, церковнослужители должны слушаться священноначалие и служить там, куда их посылает (распределяет) епископ.

В день распределения, Николушка прочитал в списках, что Николая Трофимова направили на Ковдский приход Кемского уезда Архангельской губернии. И как бы ни хотелось Николке домой, к родным, он должен был ехать в село Ковда.

(Продолжение следует....)