|
| Епископ Нифон. Фото автора |
Самый высокий храм в Москве, достигавший до удара молнией 84 метров; единственный в нашей столице храм, который освящен в честь Архангела Гавриила; место, где в пионерско-коммунистическое время можно было без страха преследований тайно стать христианином (информация о Таинстве крещения не разглашалась); наконец, церковь, где сейчас служит епископ Нифон из сказочно-красивой страны Ливан – все это и есть московское подворье Антиохийской Церкви.
Антиохийская Церковь - одна из самых древних христианских Церквей. Сюда приходили проповедовать сами апостолы Петр и Павел. Именно на дороге в Дамаск Господь открылся Савлу, лютому гонителю христиан, а впоследствии первоверховному апостолу. В Дамаске - столице Сирии – сейчас находится центр Антиохийского Патриархата, а юрисдикция этой Церкви распространяется на такие мусульманские страны как Сирия, Ирак, Иран, Кувейт и Ливан. А когда-то это был единый христианский мир, где развивалось богословие новой религии, где зарождалась новая культура, новая архитектура, новая живопись. “Все течет, все изменяется”, – подтвердил бы Гераклит.
Антиохийское подворье в Москве возникло в XIX веке. Первый престол у подворья появился благодаря активной деятельности святителя Филарета (Дроздова) в 1848 году, и находился он в церкви Вознесения что на Ильинке. Просуществовало представительство Антиохийской Церкви недолго: не прошло и ста лет, как новым властям показалось, что такие связи не нужны. Подворье быстро закрыли в 1929 году, но также быстро по распоряжению Сталина и открыли. И не случайно. В 1948 году отмечали 500-летие автокефалии Русской Церкви и под этим предлогом патриарх Алексий I добивался открытия новых храмов в Москве, а также налаживал тесные связи с зарубежными Патриархатами.
Есть также версия, что на открытие подворья могло повлиять знакомство Сталина с антиохийским митрополитом Гор Ливанских Илией. Молитвенник предсказал победу в Великой Отечественной войне. Предсказание сбылось. Благодарный Иосиф Виссарионович подарил архиерею панагию, инкрустированную всеми видами драгоценных камней. Итак, с середины XX века в Архангельском переулке, близ Чистых прудов, появилось Антиохийское подворье с двумя зданиями церквей Архангела Гавриила и великомученика Федора Стратилата.
С храмом Архангела Гавриила связана длинная интересная история. Построил эту церковь фаворит Петра I Меньшиков. После того как благополучно “прорубили окно в Европу”, в Россию хлынул поток иностранных мастеров. Их-то и нанял на работу придворный императора. В то время Россия вслед за Западом увлеклась стилем барокко (много лепнины, всевозможных вензелей и отовсюду смотрят тяжеловесные ангелы). Пышность и величественность “Меньшиковой башни”, как величали в народе новый храм, венчал вонзавшийся в небо шпиль с золотым ангелом.
На колокольне каждую четверть часа трезвонили пятьдесят “аглицких” колоколов, а пасхальный малиновый звон собирал сотни слушателей. Но однажды молния попала в шпиль, и он рухнул вместе с колоколами, погубив много людей. Позже восстановил храм дворянин Гавриил Измайлов, но не православный народ стекался теперь сюда помолиться, а на каретах приезжали члены масонской ложи на собрания. Символические круги и треугольники с надписями “memento mori” оказались на стенах вместо образов Спасителя и Богоматери.
Все эти подробности рассказал автору этих строк епископ Филиппопольский Нифон, когда мы прогуливались с ним по подворью. Много дел у владыки, застать его очень сложно: то заседание Синода в Дамаске, то на венчание летит в Нью-Йорк, то на отпевание в Париж - окормляет он православных арабов на всех континентах. Мне даже советовали попытаться разыскать владыку в консерватории: любит послушать Бортнянского, Чеснокова. “Слушай, наслаждайся и обогащайся, - говорит он, на восточный манер растягивая слова. - Дух захватывает, особенно когда слышу на Пасху “Ангел вопияше” Чеснокова”.
Интересуюсь, нет ли трудностей в понимании церковно-славянского языка, хотя владыка отличается “говорениями на разных языках”: английском, французском, арабском и русском. “Сложности не вижу, это ведь язык души, в нем есть величие и спасительные понятия. На этом языке можно говорить с Божьей Матерью, и Она улыбается Вам. Я могу молиться на языке этого народа и за этот великий народ, и я в восторге от духовности русских, от их привязанности к иконам, к святителям. Я люблю Россию, привязан к ней душой. Кто бы смог без любви прожить здесь двадцать шесть лет. Я даже отказался от сана митрополита Австралии. Понял: не смогу без России” - Владыка, а в чем вы видите миссию Антиохийской Церкви у нас в стране?
- Владыка, а в чем вы видите миссию Антиохийской Церкви у нас в стране?
- В сотрудничестве. Это такая связь, как мост, объединяющий две Церкви в духе любви и мира, что сближает народы. Нас вообще многое связывает и через святость приближает друг к другу, минуя понятие нации. Мы обращаемся в молитве к одним и тем же святым, будь то святитель Николай или Георгий Победоносец, только на разных языках. Если встретится православный араб с православным русским – они даже удивятся, как у них много общего. Мне приятно служить русскому народу.
- Для нас сейчас странным стало словосочетание “православный араб”, скорее арабы воспринимаются в массовом сознании как мусульмане. Как произошло, что великая христианская держава стала мощным оплотом ислама? Что это за путь из христиан в мусульмане?
- Только насильственно, только силой утверждалось мусульманство. Да у вас такая же ситуация с принятием социализма была. Христианство поменялось на атеизм – это тоже своего рода религия, в красном уголке висели образы вождей, ходили крестными ходами с портретами главных лиц страны. Но я удивлен, почему еще не собрались все русские и не сказали: “Мы же православные”, ведь религия – это свет и наследство нации. Про каждого можно сказать: вот еврей - он иудей, вот турок – он мусульманин, а вот русский - он... Для этого нужно время. Русские люди после материальной стесненности при советской власти вдруг увидели денежные фонтаны – и это все можно иметь… Вот они и решают проблему обогащения, теперь покупают наш хлеб за их доллары в супермаркетах – это же кошмар! А умрем мы и куда все это? Надо учиться, учиться молиться Пресвятой Деве, Казанской иконе, Иверской. Вот яркий пример: русские за границей обогатились и уже задумываются о другом, просят, чтобы им Патриархия открывала храмы. Чувствуют, что никому там не нужны, а Церковь их объединяет, и только здесь можно сохранить все свое. Это доказывает, что русский не может без храма. Велика ваша страна верой. “Русский без Бога - дрянь”, - сказал Достоевский. Очень люблю этого писателя, особенно эпизод из “Братьев Карамазовых”, как старец Зосима на коленях стоял перед грешником, показывая, как мы все согрешаем друг перед другом.
- Расскажите, Владыка, кто они – православные арабы?
- У нас на Востоке преемственность в семьях сохранилась еще с тех, апостольских времен. Вот моя семья и мои предки все были православными на протяжении тысячелетий. Да в Сирии и в Ливане все верующие, будь то мусульмане или христиане. Великое наследство в каждой семье сохраняется. Поэтому и нет проблем с сектами. Где они работать будут, если все знают, что это семья православная, эта – католическая, а та – мусульманская. В парламенте ровно половина исламистов, другая половина – христиан.
Святейший Патриарх живет в очень сложное время. Ведь он и заботиться о народе должен, и следить за рукоположением новых священников, и подтверждать присутствие Церкви, заполняя духовный вакуум. Трудно в наше время поддерживать мораль в обществе. Многое зависит от самих священников. Я, например, был главным судьей в одной епархии Антиохийской Церкви. У нас все бракоразводные дела проходят через Церковь. За десять лет у меня развелось только три семьи. Остальных я наказывал. Приходит мужчина: “Владыка, я влюбился”. Влюбился – хорошо. Квартира остается супруге, из твоей зарплаты 400 фунтов жене, а 100 тебе, теперь иди, влюбляйся, сколько хочешь. А пока супруге не выплатишь будешь невыездным. Так поддерживается мораль в обществе. И супруги по-другому друг к другу относятся. Серьезнее, что ли. У нас нет такого – пожить вместе до свадьбы или развестись через полгода. Вот так, ангел мой. Священники вообще должны быть к себе строгими, прежде всего к себе, а с паствой, с людьми должны быть пастырями добрыми. Священники ведь могут испортить все понятие о Церкви. Надо всегда помнить притчу о блудном сыне и о разбойнике, который был распят рядом со Христом. В наше время много жестокости, а надо быть милосерднее, обнять грешника и со слезами войти с ним в рай.
- В чем отличия богослужебной практики подворья от других московских храмов?
- Да, у всех свой духовный подход. Только в нашем храме,
как на Востоке, бывает на Вербное воскресенье крестный ход
с младенцами. Так же, как дети встречали въезжающего в
Иерусалим на осле Спасителя. Или вот на Страстной неделе
чин погребения Христа служится на арабском языке с
византийским пением. Или на венчании необыкновенной
красоты венцы ставятся на голову, и их никто не держит. Я
когда служу здесь, то добавляю к русской духовности
восточную красоту, а когда бываю в Сирии, то к восточной
красоте добавляю русскую духовность.
