Обнять весну. Часть 2. Юность, вера и искушение

Беседа с семьей Христопулос из Янины

Монахиня Нектария (Мак Лиз)

– Хотелось бы задать вопрос детям: как складываются ваши отношения с одноклассниками? В Греции почти все крещены в Православие, но для вашей семьи вера имеет особое значение. Наверняка окружающие это замечают.

(Вопрос переводят Георгию, и он что-то тихо говорит отцу).

Димитрий: Георгий говорит, что когда он проявляет свою веру, его одновременно и принимают, и нет. Полностью не принимают.

Алики: Однажды он приходит из школы и спрашивает меня: «А ты точно знаешь, что есть Бог?» Я говорю: «Почему ты об этом спрашиваешь?» — «Ну, потому что в школе ребята в Бога как-то не очень верят». Мне пришлось отвечать на этот вопрос — так глубоко, как он мог понять. К сожалению, многие в Греции сейчас далеки от Церкви.

– Как вы думаете, почему в стране, которая исповедует Православие чуть ли не дольше, чем любая другая страна в мире, люди теряют веру? Греки пронесли свою веру сквозь пять столетий турецкого ига. К примеру, здесь, в Янине, турецкое правление закончилось менее ста лет назад.

Алики: Я считаю, что когда Греция стала открытой страной, сюда вместе с чужой культурой, со средствами массовой информации пришел материализм. Люди забыли обо всем. Их волнует только, как купить вторую машину и самую лучшую марку телевизора, в общем, многие стали материалистами.

– Может быть, это естественная реакция после всех ужасов, что довелось пережить Греции за последние сто лет — две мировые войны, страшная гражданская война, военная диктатура, нестабильная власть?

Алики: Нет, просто когда у людей все есть, они забывают, Кто им все это дал. В бедности или болезни человек ищет помощи у Бога, а когда жизнь налаживается, становится легко, тогда все усилия направляются только на удовлетворение своих желаний, мол, «у моего ребенка должна быть обувь самой лучшей фирмы, не хуже, чем у других». Если так происходит — значит, мы забыли Бога.

– Кто сейчас в Греции остается верующим и регулярно ходит в Церковь?

Димитрий: Одно дело — верующий человек, и совсем другое — церковный. Думаю, в глубине души верит большинство греков, но тех, кто постоянно ходит в храм, участвует в таинствах, немного. Многие верующие ограничиваются тем, что просто крестятся, проходя мимо храма, а внутрь не заходят.

– Да, я наблюдала такую картину даже в Афинах. Когда автобус или поезд проезжает мимо храма, половина пассажиров осеняет себя крестным знамением.

Димитрий: Это отразится на следующих поколениях. Сейчас люди в храм не заходят, а потом и креститься, проходя мимо, перестанут. Правительство не хочет менять ситуацию, даже планирует отделить Церковь от государства. А некоторые поддерживают эти планы: «Почему бы, собственно, и нет?»

Фотини: Мне кажется, на нас, греков, сильно повлияла современная жизнь. У людей создается впечатление, будто Православие принадлежит прошлому. Пробуют что-то другое — буддизм, йогу… Им интересно только все новое.

Еще я хочу вернуться назад и ответить на Ваш вопрос о том, как к нам относятся в школе. Знаете, обычно относятся с уважением. Иногда мои друзья начнут при мне сквернословить, а потом опомнятся и извинятся: «Извини, что так сказал», потому что чувствуют, как мне это неприятно. Но каждый живет по своим убеждениям, и я ничего не имею против чужих взглядов.

Марианна: Все зависит от конкретной школы и тех, с кем приходится общаться. Иногда на них влияет наша вера, но они пока не хотят этого признавать. И все-таки у них в мыслях что-то остается и однажды может дать ростки. Я согласна с Фотини — в основном люди уважают меня за веру и в моем присутствии каких-то вещей не говорят и не делают.

Димитрий: Но не стоит забывать и об искушениях, с которыми вам пришлось столкнуться в школе. Бывало, даже учителя их за веру высмеивали, да и ребята тоже. Слава Богу, что наших детей это не отвратило от Церкви, а наоборот, только закалило.

Фотини: Ну да, давление, конечно, чувствуется. В лицо тебе чаще всего ничего не скажут, но ощущаю я это давление очень сильно. Ну и что, приходится его преодолевать.

Марианна: Даже когда приходилось трудно, я гордилась тем, что у меня проблемы из-за веры. Я знала, что борюсь за то, что мне дорого.

Алики: Поэтому важно, чтобы мама, пока она готовит, убирается или моет посуду, молилась: «Господи, помоги им идти Твоим путем», потому что она не знает, что с ее детьми происходит в эту минуту. Я дома, а ребенок в школе. Я не могу в трудной ситуации посоветовать ему: «Защищайся вот так, ответь так-то». Господь говорит ему, что делать.

Фотини: В Греции есть пословица: «Одна ласточка не приносит весны»; но ведь даже одна ласточка напоминает нам о весне.

Димитрий: Эта поговорка возникла потому, что ласточки возвращаются в наши края весной. Увидев хотя бы одну ласточку, мы понимаем, что скоро весна.

Фотини: Так и мы — мы не можем принести религию в школу, но стараемся, чтобы наше присутствие напоминало о её существовании.

– Марианна, Фотини, вы говорили, что в школе на вас оказывали давление. В чем это выражалось, и как вы с этим справлялись?

Марианна: Например, когда я была еще в начальной школе, наш учитель знал, что я верю в Бога, и пытался с этим бороться. Отделял меня от всего класса. Говорил, например: «Сейчас мы поговорим о шелке, ткани, из которой шьют платья для невест. Марианна, к тебе это, конечно, не относится. Я говорю это всем, кроме тебя...» Говорил он с издёвкой, имея в виду, что «она будет монахиней, и потому ей это ни к чему».

Димитрий: Много всего такого было. Учитель постоянно старался отделить ее от всего класса и даже унизить. И дети из-за него тоже начинали смотреть на нее другими глазами.

Марианна: Как-то, еще в начальной школе, мы сдавали письменный экзамен. У меня тревожный характер, я нервничала, и мама мне посоветовала в то утро: «Пойдешь на экзамен — возьми с собой иконку, положи на парту. Смотри на лик Богородицы, и тебе не будет так страшно». На экзамене учитель решил, что мне нужно передвинуться вместе с партой в другое место и сказал при всех: «Встань, возьми свою картинку с Девой Марией и передвинься вон туда». В его голосе обычно звучал такой сарказм, что ты чувствовал себя ничтожеством, пустым местом.

– А ты что делала?

Марианна: Когда была помладше, ничего не могла сделать, просто не обращала внимания. А в средней школе уже было легче этому противостоять, я стала старше. Однажды, например, нам задали сочинение о Рождестве, и я написала, что мир стал бы лучше, если бы у всех нас в сердце был Христос. Учитель прочел это, повернулся ко мне и, почти крича, спросил: «Если я заключу в своем сердце Христа, как, интересно, Он принесет мир всему миру?» Ну, тут я за себя постояла, рассказала, во что верю. Вряд ли мне удалось кого-то убедить, но я сделала то, что должна была сделать.

– А как насчет ваших местных православных братств? Вас привлекает то, что они делают? Ведь они, кажется, ориентированы на семью?

Марианна: К ним сейчас мало народу ходит, — они впали в крайность. Это пример для нас. Они сосредоточили все свое внимание на внешнем, а не на внутреннем.

Димитрий: Когда туда приходишь, тебе стараются внушить, будто ты один из «избранных», а остальные — просто толпа грешников. Одно из этих братств держит в Янине клубы, устраивает собрания для православной молодежи, но мы от них отошли, потому что они упорно стремятся управлять внутренней жизнью детей в обход родителей, будто мать и отец уже и не играют никакой роли. Радея о катехизации детей, они заставляют несмышлёнышей доверять себе (катехизаторам) больше, чем «невежественным» родителям.

Такой подход в корне неверен, потому что даже в нерелигиозной семье любовь между ребенком и матерью никто и ничто не может заменить, что бы вы ни хотели ему дать. Ребенок подрастет и поймет, что мама ошибалась, не веруя в Бога, но если сейчас, в столь нежном возрасте разорвать узы, связывающие дитя с родителями, кто возьмет на себя ответственность за этого ребенка? Катехизатор? Нет, конечно. Для него это дитя — лишь объект для передачи своих богословских взглядов. При этом дети, сами того не сознавая, теряют доверие к родителям, что часто ведет к ужасным последствиям. Эти братства напоминают мне протестантские ложи или тайные общества.

Марианна: Нужно быть осторожным, ведь агрессивное отношение к людям возникает легко. Наш духовник говорит, что к ближним надо подходить с осмотрительностью, а крайности до добра не доводят. И, наоборот, следуя царским путем, соблюдая золотую середину, нам, может быть, удастся убедить других и самим быть уверенными, что мы движемся в верном направлении.

– Девочки, а как вы решаете чисто внешние, практические проблемы — например, с одеждой?

Марианна: В школу надеваем брюки, как все. Может, правильнее было бы и там носить юбки, но нас и так считают непохожим на других, и отделяться от всех еще больше не хочется. Наш духовный отец сказал так: «Юбки — не самое главное. Если все ходят в брюках, можете и вы в них ходить. Не надо демонстрировать свою веру». К тому же, я не уверена, что я настолько сильна, чтобы пойти против всего и всех. И сейчас нам трудно, а уж если мы наденем юбки или платья, то окажемся и вовсе отрезаны от школьной жизни. Конечно, в храм и в монастырь мы приходим в юбках.

– Варвара, а ты что скажешь?

Варвара: Часто домой из школы я иду с другими ребятами, и если кто-то хочет сказать что-нибудь плохое, его одергивают: «не будем сейчас об этом говорить, у нас здесь хорошая девочка». С ними иногда трудно разговаривать, — они понимают, что у меня не такие взгляды, как у них. И даже если они умом знают, когда поступают плохо, все равно не хотят верить, что это и правда плохо.

Марианна: Тяжелее всего то, что мы чувствуем себя в изоляции.

– Хорошо, что в такой ситуации вы, дети, не одни, у вас есть сестры, брат.

Марианна: Да, это милость Божия, ведь мы так стараемся в школе быть самими собой. И все-таки социальная изоляция — вещь тяжелая, особенно в юности, когда так нужны друзья, а найти их — настоящих друзей, понимающих тебя, разделяющих твой образ мыслей, — очень трудно.

Димитрий: В целом мы как семья находимся в условиях некоторой изоляции, потому что порой и друзья семьи, узнав нас поближе, как-то сами собой отпадают, не желая разделять с нами то, что для нас важно. Если у меня появляется друг, и со временем мы, познакомившись поближе, не можем говорить с ним о внутренней жизни, о душе, у нас остается мало тем для разговора. Не вести же всю жизнь легкую светскую беседу.

Фотини: Мне было грустно оттого, что у нас нет друзей, я даже жаловалась Марианне, что в школе таких, как я, нет. Потом одна монахиня в монастыре мне сказала: «Молись Богу, и Он пошлет тебе друга». И я поняла, что близкие друзья у меня есть, и не беда, что они живут далеко от нас. Может быть, Богу угодно, чтобы я жила так и становилась от этого сильнее. Вокруг меня много людей, но они мне не близки.

Алики: А у меня лично не таких чувств. Дом наш всегда открыт для всех, и верующих, и неверующих. Мы стараемся не забывать, какими были сами до прихода в Церковь. Тогда кто-то тоже открывал для нас двери своего дома. Нужно, чтобы наши гости хорошо себя у нас чувствовали. Не имеет значения, что они не посещают по воскресеньям храм, как мы. Они, может быть, лучше нас, хотя не ходят в Церковь. Отношения развиваются постепенно, и узнав нас поближе, они могут и не согласиться с тем, что мы говорим, и перестать к нам ходить, — это их выбор. По крайней мере, они знают, что их здесь всегда ждут. Но мы таковы, каковы есть, и другими быть не можем.

Димитрий: Конечно, говоря о друзьях, мы с детьми имеем в виду людей, с которыми можно поделиться сокровенным. А просто знакомых у нас множество, и терпение с ними проявлять мы умеем, очень осторожно подходим к обсуждению вопросов веры. Часто это дает хороший результат, — люди уважают тебя за то, что сам ты веруешь, а заговорить о религии не торопишься, пока не почувствуешь, что они сами этого хотят.

Алики: Одна наша соседка, крещенная в детстве, как и все мы, пришла к нам после того, как мы сюда переехали, и обратила внимание, что у нас на кухне горит лампада. «Вы каждый день зажигаете лампаду?» — «Да, а у вас есть лампада?» Она ответила: «Нет. Есть стаканчик, иногда я зажигаю в нем фитиль». Я ей подарила на именины лампадку, а на следующие именины маленькое домашнее кадило. Только через четыре года после того, как мы впервые встретились, она зажгла у себя лампадку. С тех пор прошло уже десять лет, и теперь я, глядя отсюда на ее окно, часто вижу там маленький огонек. Было время, она готовила по средам и пятницам мясо, по четвергам — фасоль, а по субботам — рыбу. Однажды, когда прошло уже какое-то время с момента нашего знакомства, и она стала доверять мне, открыла мне свое сердце, я ей сказала: «Сегодня пятница, почему бы тебе не приготовить сегодня фасоль, а уж завтра мясо. Мы православные, и в нашей Церкви есть постные дни». «Хорошо», — говорит она. И с тех пор так и готовит. Лучше все потихоньку делать, не спешить. Если бы ко мне в свое время кто-нибудь подошел и сказал: «Алики, по средам и пятницам не следует есть мясо», я бы не послушала, стала бы делать наоборот. Тут нужна постепенность. Бог был так терпелив со мной. Как же я теперь буду нетерпелива с другими?

Димитрий: Не хочется, чтобы создалось впечатление, будто мы считаем себя лучше других, а всех остальных вокруг — грешниками. Мы хуже всех. Я просто хочу делиться с другими тем, что нашел сам, и могу это делать, только если люди желают это услышать.

Алики: Всегда нужно смотреть, верующие ли у них были родители, вообще, есть ли у них семья…

Димитрий: Да, надо оставлять ближним возможность сомневаться, ведь однажды они могут превзойти нас в вере. Они дети Божии, Он любит их, ждет их. Он не жесток с ними. И мы не должны к ним жестко относиться, что бы они нам ни делали. Никогда нельзя сравнивать себя с другими, это ошибка. Даже худший из них может оказаться как благоразумный разбойник, первым вошедший в Рай. И для нас не имеет такого уж большого значения, что они делают, пока сами мы близки ко Христу, и хоть немного молимся о них.

Алики: Мы должны сочувствовать людям. Может быть, в семье мать и отец вынуждены с утра до вечера работать, и у них нет времени спокойно поговорить о Боге, даже подумать о Нем или сходить в храм. А может, они не знают, как разговаривать об этом со своими детьми, ведь это тоже дар от Господа. И то, что я полдня нахожусь дома, и то, что я могу просто сесть и поговорить с детьми, — дар Бога мне.

Девочки у нас ходят в церковь, исповедуются, хорошо себя ведут, не сквернословят, — но ведь это все внешнее. А каковы отношения каждого из нас с Богом? Ты сам должен ответить себе на вопрос, какой ты. Если соседка скажет: «Ах, Вы такой хороший человек!» — это ее мнение. Для меня же самой все намного глубже. Суть не выражается лишь во внешнем поведении. Основной вопрос в том, каковы мои взаимоотношения с Богом. Эту мысль я и пытаюсь донести до моих девочек.

Варвара: Некоторые дети хотели бы, как и мы, быть верующими, но они боятся, что над ними будут смеяться. Им ото всех ребят отколоться страшно.

– Ты думаешь, в глубине души им хотелось бы верить?

Варвара: Да.

Марианна: Хочу добавить к разговору об изоляции: обычно не мы сами отделяемся от людей, а они от нас. Один священник нам сказал: «Вера не должна уводить вас от людей». Людей мы любим. Кроме того, «изоляция», наверное, не то слово. Просто у нас мало друзей, с которыми можно было бы свободно говорить о духовной жизни.

Алики: Я тоже сразу подумала, что изоляцией наше положение не назовешь. Ведь на день рождения Димитрия к нам пришло больше ста гостей. (У нас все время гости; не со всеми получается глубокая беседа, но всем им мы рады).

Димитрий: Да, изоляция неверное слово. Действительно, открыть душу человек может только близким друзьям, и нам надо было сразу об этом вспомнить.

Фотини: Если ты любишь Господа, должен любить и других людей. До этого года я чувствовала себя не такой, как все, а недавно стала смотреть на себя иначе. Я начала размышлять над изречением из Библии: «Будут первые последними и последние первыми». Потом я понаблюдала за одноклассниками и перестала считать себя лучше их — просто не пришло еще их время обратиться к вере. Может быть, это случится позже. И я стала больше за них молиться, — про себя, конечно. Мы общительные, и в этом смысле друзей у нас много.

– Марианна, Фотини, Варвара, что бы вы посоветовали подросткам, живущим в Европе и США, чьи семьи (и они сами) приняли Православие, но ни братьев, ни сестер, ни друзей, ни единомышленников у них нет? Как вы могли бы утешить и подбодрить их?

Варвара: Я бы им сказала, что нужно молиться, и Господь пошлет им верующего друга, который будет любить их. Господь никогда не оставляет человека одного.

Марианна: Хочу продолжить мысль сестры. У нас большая православная семья, но если у кого-то из молодых людей нет ни братьев, ни сестер, ни родителей, которые говорили бы с ними, как наши с нами, Бог к ним ближе, чем к нам, потому что они более непосредственно в Нем нуждаются.

Фотини: Когда я была помладше, я чувствовала себя одинокой, пока однажды не подумала: «Я не говорю с Богом, поэтому и Он не говорит со мной». Я начала молиться и уже не чувствовала такого одиночества. Если ты одинок, нужно вспомнить, что Бог всегда ждет тебя.

Марианна: Конечно, одиночество любому человеку очень неприятно, но наш духовный отец говорит: «Не следует просить Бога дать тебе более легкий крест. Неси тот, что уже дан тебе, и твои плечи станут сильнее».

Фотини: И пусть они общаются с другими подростками, даже неверующими. А для близкого общения надо постараться найти одного или двух православных друзей. В любом случае отворачиваться от общества нельзя.

– В Америке и Западной Европе нормой стало ходить на свидания уже в очень юном возрасте. На подростков в этом смысле оказывает давление и телевидение, и школьное окружение, и вся обстановка в обществе. Этому давлению очень трудно противостоять. Как вы считаете, есть ли у молодых людей способы справиться с этой проблемой? Как решаете ее вы?

Алики: Наше тело — храм души. Тело сотворил Бог, и до брака мы не имеем права на интимные отношения, это повредит и телу, и душе. Наш долг, обязанность православных христиан — делать то, что радует Бога, а не то, что угодно от нас людям и что вредит нам. Можно любить кого-то, но как личность, как творение Божие. И незачем идти дальше этого. Не хочу сказать, что девушке запрещается пойти погулять с другом-мальчиком, например, попить с ним где-нибудь кофе. Но следует всегда помнить, что в наших душах живет Бог, а тело — одеяние души.

Марианна: У нас в Греции на подростков общество оказывает в этом смысле не меньшее давление, чем в других странах. Но делать что-то лишь в угоду обществу — значит, пачкать свою душу. Ведь в этом случае нет глубоких чувств, действия лишены внутреннего содержания, пусты. Если люди связаны только телесными и социальными узами, но не духовными, в их отношениях нет полноты и подлинной ценности. Кроме того, зачем заставлять себя делать то, к чему мы пока не чувствуем себя готовыми? Почему бы не ограничиться просто дружбой и не относиться друг к другу как братья и сестры? Для чего принуждать себя использовать другого человека для телесных удовольствий или для рождения детей? Ведь в таком случае мы никогда не узнаем этого человека глубоко. Духовная любовь повышает ценность личности перед Богом, физическая же близость — это единственное, что заставляет игнорировать существование души в данном конкретном теле.

Греческий писатель Казантакис рассказывает в одной из своих книг, что его всегда волновал вопрос, сотворен ли он Богом или произошел от животных путем эволюции. Однажды под давлением общественного мнения он завел интимные отношения с девушкой. После этого он решил, что произошел от животных. Другими словами, физическое общение вне брака — это проявление животного инстинкта, лишающее личности обоих партнеров духовной ценности и сводящее союз, благословленный Церковью, в котором двое становятся одной плотью, к одномоментному удовлетворению похоти. После этого один из партнеров чаще всего бросает второго.

Димитрий: Другими словами, человек, делая это, служит плоти и себя самого воспринимает как плоть. До какого-то момента тело привлекает, но по-настоящему мы любим внутреннего человека, личность. В ней истинная красота; длительные отношения сохраняются только на внутреннем уровне.

Фотини: У нас, молодых, тоже есть право сопротивляться окружающему. Мы можем восстать против этого и делать все наоборот. Мы не обязаны поступать так же, как все. Некоторые мои одноклассники даже больше меня уважают, зная, что я свободна, то есть могу делать то, что согласуется с моими убеждениями.

Димитрий: Подобное сопротивление давлению извне в годы юности, отстаивание своих убеждений, делает человека сильнее и позволяет в жизни добиться большего, чем ты смог бы достичь, если бы не прошел через эти испытания. Но проблема здесь еще глубже. Мысль о том, что «я имею право распоряжаться собственным телом», что в этом я свободен, в Православии не всегда верна. О. Ириней говорит, что добиваться и требовать «своих прав» — нехристианский подход. У нас на этой Земле нет никаких прав. Все нам дано, все дар от Господа. И мы не должны добиваться для себя справедливости. Христос благословил плачущих, гонимых, бедных, сирот. Он Сам молил Отца простить Своих палачей, вбивавших в его тело гвозди.

Марианна: Это вовсе не значит, что у нас нет чувств. Нам тоже ничто человеческое не чуждо, но мы ждем до того момента, когда сможем, став зрелыми личностями, правильно подойти к этому вопросу.

Алики: Близкие отношения с человеком даруются нам свыше. Они связаны с ответственностью, поэтому стоит спросить себя: готов ли я к исполнению всех этих обязанностей?

Фотини: Мама говорит, что если ты замечаешь, как в твоем сердце или в сердце другого человека начинает что-то происходить, отношения можно продолжать только с серьезными намерениями, иначе ты рискуешь ему навредить, ранить его чувства. Лучше постараться остаться просто друзьями.

Димитрий: Увы, о том, что совершили в юности, мы часто потом жалеем, говорим: «Боже, что только я не отдал бы сейчас, чтобы тех моих действий не было». Искуситель именно этого и хочет — заставить человека совершить поступки, о которых он будет потом жалеть, которые на всю жизнь оставят след в его душе, даже если они прощены, — будто клеймо. Я это точно знаю. У тебя появляется слабое место, которое лукавый и окружающие люди смогут в дальнейшем использовать, чтобы искушать тебя.

Продолжение следует...

Монахиня Нектария (Мак Лиз)
Перевел с английского Василий Томачинский

"Road to Emmaus", # 3(10), Summer 2002

21 апреля 2005 г.

Храм Новомученников Церкви Русской. Внести лепту
Смотри также
Счастье быть семьей Счастье быть семьей Свящ. Павел Гумеров Счастье быть семьей Счастье быть семьей Разговор с опытным священником Почему даже без столкновения со страшными пороками, без измен и предательств, «любовная лодка разбивается о быт», рассуждает священник Павел Гумеров. Гармония – главное в семейной жизни Гармония – главное в семейной жизни Митр. Лимассольский Афанасий Гармония – главное в семейной жизни Гармония – главное в семейной жизни Часть 1 Митрополит Лимассольский Афанасий 90% браков распадается вовсе не из-за измены одного из супругов. Первая трещина появляется потому, что муж или жена замыкается в самом себе. «Если мы не будем связывать семью и Церковь, мир упадет» «Если мы не будем связывать семью и Церковь, мир упадет» Психолог Ирина Рахимова «Если мы не будем связывать семью и Церковь, мир упадет» «Если мы не будем связывать семью и Церковь, мир упадет» Беседа с психологом Ириной Рахимовой Максим Васюнов Венчаться, на мой взгляд, можно, когда вы четко определили, что развод не допустим ни при каких обстоятельствах. Что бы ни произошло. Не допустим. Никогда!
Комментарии
Здесь Вы можете оставить свой комментарий к данной статье. Все комментарии будут прочитаны редакцией портала Православие.Ru.
Войдите через FaceBook ВКонтакте Яндекс Mail.Ru Google или введите свои данные:
Ваше имя:
Ваш email:
Введите число, напечатанное на картинке