|
| Свято-Пантелеимионов монастырь |
Духовник о. Григорий жил в кельи св. царей Константина и Елены близ монастыря Пантократора. Родом грек из страны Каппадокийской, великий постник, ибо дважды в неделю употреблял пищу, а в посты один раз в седмицу. Он от юности оставил мир, родителей, имение, и когда ему было 18 лет, пришел на Святую Гору, где прожил 40 лет у своего старца в послушании, и был ему во всем подражателем. Старец постриг его в монашество и благословил принять священство и духовничество. По прошествии 40 лет в 1840 году старец отошел ко Господу, оставив его по себе наследником богатства духовного и, что было, телесного, и препоручил ему двух учеников. Григорий, похоронив своего старца, через некоторое время призвал учеников своих сказать им: "Чада мои, не могу вам быть за старца и наставника, хотя и 40 лет был в послушании и учился монашеству, но еще имею нужду много учиться, и не могу быть на своей воле. Пойду в Руссик в общежитие, и там поучусь совершенному монашеству, смирению и терпению. Вы же, если хотите, оставайтесь в этой кельи, или идите в какой-либо монастырь.
Скорбно было ученикам слышать такие слова от своего старца, и они много его упрашивали остаться, равно и вся братия Пантократорского монастыря и прочие, близ живущие отцы, но он ответил им: "Отцы и братия! Не могу быть я вам пастырем или духовником; сам еще требую многому учиться. Пойду проверю себя в общежитии и еще поучусь совершенному монашеству. Слышал я неоднократно от своего старца, что пустыня страсти только усыпляет, а общежитие умерщвляет и искореняет; и я боюсь их, хотя и 40 лет прожил в пустыне со старцем. Но вот старец умер, и я опасаюсь, чтобы страсти во мне не проснулись и меня не погубили, и вот, из-за этого я не могу быть с вами.
И так он перешел в Руссик почти в одно время с нами (инок Парфений) в 1840 году. И меня привел Господь с ним пожить; мы вместе ходили на послушание. Хотя он был духовник, но на всякое послушание ходил прежде всех и пред всеми смирялся, и всем покорялся.
Такую имел он чистоту сердечную и дар прозорливости, что провидел тайные помышления. Я, грешный, на себе это испытал. Однажды собирали мы масличные ягоды - вся братия и он с нами, только какие-то обуревали меня помыслы. Он подошел ко мне, ударил меня рукой по плечу и сказал мне по-гречески: "Отче, зачем ты принимаешь такие помыслы? Они от диавола, гони их прочь от себя!" Услышавши это, я испугался, поклонился ему до земли, просил его святых молитв. Потом так умилилось сердце мое, что никак не мог удержаться от слез. Я благодарил Господа Бога моего Иисуса Христа и Божию Матерь, что сподобился в одной обители жить и на послушание ходить с такими старцами.
В то же время в Руссике жил схимонах о. Мартиниан, грек, в совершенном послушании и в отсечении своей воли, и сделался незлобив как младенец. Такую имел любовь ко всем, что за всех душу свою полагал, и всех немощи на себя принимал. Он такую имел от Бога благодать и чистоту сердечную, что провидел внутренние тайные помышления. Русского языка он не знал, но часто нас русских обличал, и давал душеполезные наставления. Иногда по-русски говорил так, что и русскому так не сказать, а после опять ничего не понимал по-русски, так что мы очень удивлялись.
Но тяжко было отцу Григорию в общежитии больше из-за поста, потому что игумен всегда ему благословлял ходить в трапезу, чтобы мог проходить послушание и наставлять братию. Скоро его сделали духовником всей братии. Всего жил он там 2 года. Пантократорская братия всегда к нему ходила, и со слезами его просили возвратиться к ним, потому что не могут они себе найти по совести другого духовника. Просили и старцев, чтобы посоветовали ему возвратиться к ним, и игумена, и вот, в конце концов, он возвратился в свою келью, отчего исполнил великой радости монастырь Пантократор и всю Карейскую братию.
