|
Некогда у нас была мания для привлечения молодых людей в Церковь покупать шарики для пинг-понга, футбольные мячи и разные другие подобные вещи. Конечно, это не плохо, если рядом с храмом есть пространство, где молодежь сможет играть. Все, что Церковь дает людям, чтобы им помочь, чтобы дать отдых, чтобы уберечь от чего-то, – хорошо. Все, что я назвал выше, имеет подготовительный характер и помогает привлечь молодежь. Но истинное назначение Церкви совсем другое.
Каждый должен понимать: то, чего мы ищем в Церкви и что она может нам дать, – это личные отношения с Христом. Очень важно знать, что, входя в Церковь, мы призваны устанавливать связь не с учением Церкви, а с конкретной Личностью, чтобы мы имели личные отношения с Иисусом Христом, живой Личностью, Которая существует и с Которой человек может и должен иметь отношения любви. Нужно полюбить эту Личность. Это очень важно. В прошлом же в нашей церковной среде были проблемы, мы прошли через несколько кризисов: богословский, духовный, пастырский, – естественным следствием которых стал уход людей из Церкви.
Тогда Церковь пыталась обосновать свое учение через разум, посредством рациональных аргументов. Большинство из вас знают, что в учебниках по закону Божию есть доказательства существования Бога. Это пять-шесть положений, цель которых – рационально доказать, что Бог существует. В этом заключалась ошибка, потому что тезис ведет к антитезе: придет кто-нибудь другой и также рациональными аргументами будет тебе доказывать, что Бог не существует. И у него будут гораздо более здравые аргументы, чем твои, потому что ты пытаешься логически доказать, что Бог существует, а Он не существует.
Святые отцы говорят, что Бог не существует. Почему же? Преподобный Симеон Новый Богослов сказал, что Бог есть несуществующее Существо. Бог не существует, потому что Он вообще не существует так, как существуют остальные существа. Ты не можешь сказать, что Бог существует, как не можешь и сказать, что Его нет, потому что Он существует. Он – несуществующее Существо, потому что Его существование не может быть точно осмыслено и описано.
Почему отцы сказали так? Для того чтобы избежать той ошибки, которую сделали мы. Под влиянием Запада мы старались утвердить Церковь на неверном основании, на ложных вещах, будь то разум, наука, философия или общественная деятельность. С помощью рациональных аргументов мы пытались доказать, что Бог существует, что Евангелие – это наилучшее учение в мире, потому что оно говорит о любви, справедливости, равенстве и т.д. Конечно, оно говорит обо всем этом. Но человек может спросить: «Разве Христос пришел, чтобы сказать нам, что мы должны быть справедливыми, социально активными, свободными, демократичными людьми?» «Ну, хорошо, – скажет он, – все это есть в Евангелии. Но почему мы должны делать то, чего не можем понять? Зачем, например, молиться? Зачем ходить на бдения, поститься, посещать храмы? Зачем нас кадят, зачем причащают всех одной лжицей из одной чаши?» Все это человеческий разум не может принять как само собой разумеющееся.
Люди, которые задавали такие вопросы, были правы, потому что то, что они узнавали в Церкви, основывалось лишь на разуме. И сегодня мы слышим, как некоторые говорят, что Христос был учителем, демократом, революционером… И кем еще только не был! Что человеку близко, то он приписывает и Христу, – каждый собственные предпочтения.
Конечно, всему этому они научились в Церкви, в воскресных школах, пропагандировавших исключительно социальные и нравственные основы жизни. Например, детей учили, что есть дела нравственные и безнравственные, что нужно делать добро и т.д., но все это и многое другое преподавалось как идеи, не имеющие связи с личностью Христа; и вышло так (те, кто постарше, помнят это), что все дети по достижении 16 лет отдалялись от Церкви.
Все дети в возрасте до 12 лет приходили в храм, им давали иконку, какую-нибудь конфету – тогда не было бассейнов и подобного, где бы они могли провести время. Это была редкая возможность для детей заниматься чем-то вне школы. Затем дети выросли, и в старших классах все отпали.
Почему? Потому что вошли в возраст полового созревания и встретились с вызовами, искушениями, иным опытом, против которого идеи, преподаваемые в воскресной школе, были бессильны. Эти идеи не могли устоять в любом случае. Отпадение всех детей без исключения от Церкви было всеобщим явлением. Предпринимались какие-то усилия, чтобы этому противостоять, но все равно храмы были пусты.
И, несмотря на годы устроения воскресных школ, детских лагерей и тому подобного, все пришло к тому, что в Церкви не было людей, не было священников, потому что люди, и особенно молодые, не имели связи с Церковью, которую они представляли, с одной стороны, как идеологию, а с другой – как земное учреждение. Церковная иерархия имела светский характер, занимаясь больше социальными, а не духовными вопросами; и для обыкновенных людей все свелось к простой обрядовости: крещение, венчание, похороны, именины.
Особенно тяжелыми для Кипра были два десятилетия: 60-е и 70-е годы прошлого века – годы разрухи. Все разваливалось, и было невероятным увидеть молодежь в храме. Помню, как в 1976 году я поехал учиться в Грецию, и я был необыкновенно поражен, когда, в первое же воскресенье придя в храм, я увидел там молодых людей. Впервые я видел молодых людей в храме. У нас в Лимассоле были разные церковные мероприятия для детей, но из 200–300 душ остались в Церкви человек пять, если вообще остались. Когда я приехал на Святую гору Афон и увидел молодых монахов, это было так необычно для меня. Впервые я увидел молодых людей в рясе и мог с ними разговаривать. Немыслимое дело для Кипра!
К счастью, тот кризис длился недолго. Церковь не исчезла, она пережила испытание и продолжила идти вперед. Сегодня мы видим возвращение людей в Церковь, но есть и нечто странное: возвращающиеся молодые люди – это в основном студенты, а не 16–17- летние – редко встретишь таких. Человек, достигая определенного возраста, по тем или иным причинам возвращается и находит Церковь. Самое лучшее – то, что молодые люди ищут Церковь и находят ее в верном образе. И именно в этом обязанность Церкви – являться и показывать себя молодым людям в своем подлинном виде.
Потому что если бы мы сделали ошибку, попытавшись стать «современной» Церковью, то это было бы то же самое, что старушка в джинсах и с крашеными ногтями. Когда Церковь пытаются модернизировать, чтобы сделать современной, становится смешно. Мы становимся очень смешными, когда пытаемся быть современными. Потому что молодой человек ищет у нас не того, что мы будем современны, а того, что он сможет услышать слова, не одетые в какую-либо логику или рационализм, эпоха которых прошла.
Эпоха рационализма породила атеизм, и 1960–1970-е годы были эпохой атеизма на Кипре. Были атеисты в школах, были и дети, которые не верили в Бога. Сегодня такого нет, и те, кто говорят, что они атеисты, не таковы. Тогда были идеологические атеисты. Тогда велась борьба против атеизма, против материализма, писались апологетические сочинения и еще много чего; дошло даже до того, что тысяча ученых на некоей конференции доказали, что Бог существует. А противники ответили тем, что две тысячи ученых на другой конференции доказали, что Бога нет. К счастью, такие трагикомические вещи остались в прошлом.
Сегодня молодой человек ищет не логических доказательств, а живого опыта. Есть ли такой опыт в Церкви? Если он есть, то человек живет им, зная, как жить с Богом в Церкви. Доказательством этого является то, что молодые люди охотно участвуют в таинствах, привыкают исповедоваться, часто причащаться, молиться, ходить на службы, почитать иконы, святыни, читать жития святых и святоотеческие творения – и все это совершается все более красивым и правильным образом. Они нашли то, что искали.
На меня произвело огромное впечатление, когда я увидел – и теперь вижу, – что молодые люди, оказавшиеся вне стен храма, берут святоотеческие книги, читают их и понимают. И в то же время мое сердце разрывается, когда я вижу «религиозных» людей, которые читают книги святых отцов и ничего не понимают, а когда начинают говорить о том, что прочли у отцов, я хватаюсь за голову. Нет большего злоупотребления словом Божиим, чем это. Доказательством всему этому – трагедия тех лет, отразившаяся на всех сферах церковной жизни.
Посмотрите, что произошло. Они не любили наши храмы и поэтому строили современные храмы, некоторые из которых похожи на космические корабли. Входишь в них и спрашиваешь себя: что же это такое – кинотеатр? Если бы не было икон, то человек действительно бы задался вопросом: а куда он попал? Для чего нужны все эти храмы? Ряды кресел, словно в театре; священнослужитель, словно актер; и все смотрят, сидя в креслах, – таковы последствия образа мыслей той эпохи.
Византийские иконы, иконы строго аскетичного письма, исчезли из храмов. Появились некие иконки, раздаваемые в воскресной школе: Иисус-младенец, как ребенок с мечтательным выражением на лице, белокурыми волосами и румяными щеками; Пресвятая Богородица, как симпатичная немка; и Христос, выглядящий как знаменитый актер, с каким-то томным взглядом. Спрашивается, что это такое? А ведь все эти немецкие, западные, чуждые образцы, проникшие в Церковь, «служили» людям духовной пищей.
Не забуду, как однажды, когда я еще был в монастыре Махера, меня пригласили выступить в таком зале. И я все же решил пойти, чтобы не показалось, будто я отнесся к приглашению пренебрежительно. Меня пригласили рассказать о старце Паисии. Официальным поводом было завершение учебного года в воскресной школе, а темой были примеры для подражания.
И вдруг нам, выступающим, говорят, что каждый из нас имеет в своем распоряжении по шесть минут. Но что можно сказать за шесть минут? Ладно, думаю, поглядим, что я смогу. И начались выступления: национальные, религиозные, социальные примеры. Признаюсь, я почувствовал себя так, будто нахожусь на собрании пятидесятников. В действительности это ничем не отличалось от их собраний. Если бы я не знал, что это вызовет скандал, я бы встал и ушел. Такой стыд ощутил! Хорошо еще, что большинство детей были на улице, ели, пили сок и не смотрели на нас. И никто из них не слышал нас: в зале были в основном их учителя.
Я чувствовал себя словно на кладбище. Говорили о некоем
мертвом боге. Все, что я слышал, вызывало во мне, как в
священнослужителе, негодование. Едва сдерживался. Даже
вцепился в стол, потому что нервы мои были на пределе. Как
вытерпели эти люди? Я говорю это не для того, чтобы
кого-то укорить, но чтобы просто описать
произошедшее.
Что сказать? Не знаю. Бог да сохранит нас от подобного.
Говорили такие бессмыслицы… И для кого говорили
– для молодежи? И где же она? Сколько детей было в
зале? Они были снаружи, ели и пили! Меньшая часть их была
в зале, человек 15–20 малышей, которые боялись
выйти, а все остальные были взрослые. О чем тут говорить!
Действительно, как Церковь мы прошли через период духовного самоубийства, духовной подмены. К тому было много причин – исторических, богословских, пастырских. Этим я не укоряю кого-либо и не обвиняю ни конкретных лиц, ни какой-либо группы. Я просто пытаюсь показать, что если Церковь является не в своем подлинном виде, то ценой этого будет то, что она не сможет устоять. И если Церковь совершит ошибку и попытается опираться на чуждые для себя основания, то это окончится крахом. Стопроцентная гарантия. Рухнет, как карточный домик. Подобные вещи не могут устоять. Устоит лишь то, что исходит от подлинной жизни Церкви, ее опыта.
Только опыт может стать твердым основанием. Ничто другое. Наша эпоха доказала это. Как именно? Когда мы видим людей, которые предаются мирской жизни и «не понимают ни слова», а затем вдруг, соприкоснувшись с Церковью, совершенно меняются. А ведь они имели такой образ мыслей и действий, что, казалось, им далеко до прихода в Церковь. Я видел бесчисленное множество таких обращений как на Кипре, так и на Святой Горе.
И задаешься вопросом: как человек, который раньше имел такой образ мыслей и образ жизни, сумел так измениться – и теперь читает, молится, подвизается, постится, чувствуя себя уютно? Прекрасно, что Православная Церковь дает молодому человеку это чувство, – я говорю об уравновешенных людях, а не о закомплексованных, которые боятся других людей.
Вот мы празднуем перенесение мощей святого великомученика Георгия. Это означает, что его гроб открыли, взяли оттуда мощи и положили их в храм для поклонения и освящения верующих. Почему Церковь отмечает это событие? Оно очень важно, потому что только Православная Церковь говорит и учит о славе человеческого тела, о том, что человек спасается не только душою и что Церковь занимается не одним лишь человеческим духом, но спасает и охватывает всего человека. Святой апостол Павел говорит, что тело есть храм Духа Святого; и Церковь воздает должное телам святых, их мощам, потому что и души, и тела их причастны божественной энергии Святого Духа. Так что вся человеческая природа освящена, и даже после смерти эта благодать пребывает в их мощах и творит чудеса.
Церковь всегда исповедовала это учение. В XIV веке шли
великие богословские споры в Церкви. Святитель Григорий
Палама поддерживал это учение и утверждал, что Церковь не
имеет никакой связи с философией, так как в ту эпоху
началось вторжение западной теории, согласно которой
человек спасается не по благодати Святого Духа, а через
интеллектуальный процесс мышления и принятия слова Божия
– то, что мы и сегодня слышим.
Ведь и сегодня среди церковных людей некоторые считают,
что разговоры о чудесах – это признак нездоровой
религиозности. Спрашивается: а что, Христос, Который
творил чудеса, тоже был религиозно больным человеком? Если
мы прочтем Евангелие, то увидим, что оно полно чудес,
полно действий Бога, Который изгонял бесов, исцелял
слепых, воскрешал мертвых и сказал, что и Его ученики
будут творить то же: изгонять бесов, воскрешать мертвых,
– и ничто не причинит им вреда.
Все это, доныне пребывая в Церкви, является доказательством того, что Церковь жива, хотя благодать Святого Духа действует не только через чудеса. Но чудеса – это то, что выражает живительное действие Церкви и свидетельствует, что Церковь – это не учение, пусть даже самое лучшее на свете. Христа часто воспринимают как великого учителя, мистика, как называют Его масоны. Должны ли и мы сказать, что Он был таким? Церковь так не учит.
Для нас Христос – совершенная Личность, совершенный Спаситель мира, и мы не можем принять, что возможно спастись другой личностью, идеей или учением. Самое главное – понять, что в Церкви мы развиваем личные отношения с Самим Христом, а когда человек осознает это и примет, тогда он встанет на путь исцеления, который предлагает Церковь, тогда почувствует это в своем сердце. Потому что если не почувствует, то это значит, что Церковь лжет.
Церковь не говорит вещи, которые не может доказать, – она доказывает, но не от разума, а от опыта.
Вот ты посещаешь врача, который постоянно прописывает тебе лекарства, ты принимаешь эти лекарства, но твое здоровье не улучшается, и в какой-то момент ты перестаешь ходить к этому врачу, еще и скажешь ему, что два года посещаешь его, пьешь лекарства, но, к сожалению, не чувствуешь себя лучше. Нужно поменять или врача, или лекарства. Никто не будет столь наивен, чтобы ходить к доктору, который скажет: «Вы действительно больны, я выпишу вам лекарства, но вы почувствуете себя лучше только когда умрете! После смерти ваше состояние улучшится!»
Церковь уподобляется такому доктору, когда в нее приходишь, и тебе говорят, что ты должен соблюдать заповеди Божии, делать все, что тебе скажет священник, а когда умрешь, окажешься в раю. Спасибо! Такую глупость человек не может принять. Нет таких дураков, чтобы всю жизнь выполнять все эти предписания в надежде попасть в рай после смерти. А что, если нет рая? Что будем делать тогда? Не наивен ли человек, верующий во что-то, к чему не может прикоснуться? Не знаю, как вы, но я никогда не стал бы следовать такому образу жизни и ждать смерти, чтобы только тогда увидеть, правильно ли я прожил 80 лет или нет.
Так что же такое Церковь? Церковь – это опытная жизнь, опыт вечной жизни, который начинается в этой жизни и переходит в вечное Царство Божие. Когда мы служим святую литургию, то говорим: «Тело Христово приимите, Источника бессмертного вкусите». Сейчас, сейчас мы вкушаем бессмертную жизнь Христову, а не после смерти.
Мы не можем говорить другим: «Получишь после смерти», потому что это несколько по-исламски: «Делай, как написано в Коране, и затем, когда попадешь в рай, сможешь наслаждаться пищей и питием». А не могу ли я сейчас насладиться пищей и питием, а когда умру, тогда и посмотрим, что там будет?
Так и человек, который знаком только с религиозной идеологией, скажет тебе: «Ты дурак? Жизнь перед тобой: живи, делай что хочешь! Попы и монахи дурачат тебя! А когда состаришься лет до 80 и уже ничего другого не сможешь делать, тогда и ходи в церковь. С тобой что-то не так, тебе нужно сходить к психиатру» и т.д. Такой человек не может понять, почему молодые люди ведут духовную жизнь…
Когда человек глядит на Церковь как на идеологию, он не может понять, что жизнь верующих основывается на опыте. Для него это безумие. Для него Церковь – безумие. И святые для него – безумцы, потому что делали абсурдные вещи. Вот, к примеру, святой Неофит Затворник. Когда ему было 24 года, он затворился в пещере и жил в ней 60 лет. Это ли не безумие? Как ты можешь объяснить логически то, что он делал? Как объяснишь логически сделанное мучениками, аскетами, отшельниками, пустынниками? Никак.
Приведу вам пример из жизни святого Георгия. Он претерпел исключительно много мучений. Был молодым человеком. Воином. Его принуждали отречься от Христа. Он не отрекся. Его пытали. Обули в раскаленные железные сандалии с гвоздями внутри. Сандалии покраснели от крови. Его привязали к лошади, так что он должен был бы за ней бежать. Но в житии сказано, что он бежал так быстро, что даже обогнал лошадь. И при этом говорил: «Беги, Георгий, да примешь награду от Господа». Он был исполнен такой пламенной любви в сердце, что не чувствовал, как горят его ноги.
Когда я прочитал это в первый раз, я не поверил. Но позднее я видел подобное собственными глазами. На Святой Горе жил один старец – отец Сергий. Он был бедный человек, пустынник. Подвизался в Иверском скиту. Оттуда до Кареи идти было почти два часа. Путь непростой: лес, горы. А зимой снег доходил до четырех метров. Я тогда был монастырским привратником; мы всегда оставляли что-то для путников: хлеб, лукум, сыр, чай. Отец Сергий проходил мимо нас, когда шел в Карею или обратно. И зимой, и летом носил какие-то калоши. У него был бодрый голос. Всегда у него был огромный мешок на спине. Мокрое от пота лицо. В мешке могло быть до 60 килограммов груза. Отец Сергий ходил в Карею раз или два в неделю, набирая продуктов и нужных предметов для всех отцов, которые жили недалеко от него. Я спросил его как-то, помогает ли ему кто-нибудь. Он ответил: «Нет, благословенный, в этом нет нужды. Я сам хожу». Он всегда был весел, шутил. Был очень благодатным человеком. Когда он умер, мы пришли подготовить его к погребению. И когда мы сняли его калоши, – вы не поверите: там, где пятки, было все содрано! Плоти не было! Можете себя это представить?
Ходя дважды в неделю до Кареи, он всегда был нагружен, но никогда не жаловался. А мы по невежеству спрашивали: «Куда идешь, в Карею? Принеси и мне хлеба!» И он отвечал: «Принесу, благословенный человече!» Когда кто-нибудь встречал его по пути и просил принести ему что-то из Кареи, он соглашался. Но его ноги были в таком состоянии, что он вообще не мог двигаться. Тогда я вспомнил о святом Георгии. И сказал себе, что такое может быть, потому что есть люди, имеющие в себе столь великое пламя благодати и любви, что чувство любви побеждает даже саму природу человека.
Это величие Церкви – когда силой Божией любви
преодолевается человеческая природа и человек совершает
сверхъестественные вещи, которые люди, находящиеся вне
Церкви, не могут понять, не принимают, считают их
невозможными, смешными, болезненными, фальшивыми. Но в
Церкви это становится возможным, потому что имеется вера
– «противоположность» разума, которая не
теоретична и интеллектуальна, а является жизненным опытом
– величайшим опытом, какой человек может
получить.
