Зосимова пустынь (продолжение)

Часть 1.

Влечет к себе Зосимова пустынь. Словно невидимые нити связывают нас с древней обителью. Как до конца не разгаданная тайна, манит, зовет она к себе. И с тихой надеждой мы снова стремимся туда, где нас любят.

Мы сидим на скамейке у храма. В монастыре тихо, прохладный ветерок освежает летний день. Мы сидим, впитываем тишину и воздух, растворенный молитвой, и ждем, когда на службу пойдет иеросхимонах Зосима.

— Батюшка, вы нас узнаёте? — спрашиваем мы, едва увидев его, с трудом спускающегося с крыльца.

— Немного узнаю…

Мы показываем фотографии, сделанные прошлым летом.

Иеросхимонах Зосима разглядывает фотографии с нашими улыбающимися лицами, снятыми вместе с ним.

— Ну, теперь не откажешься, — улыбается он.

Он садится рядом на скамейку, до службы 20 минут. Мы замечаем, что ноги его по-прежнему больны. Когда-то он принимал радоновые ванны и после этого получил осложнение на ноги.

Так хочется причаститься в обители, но мы в дороге ели скоромную пищу. И все же я с надеждой спрашиваю:

— Можно причаститься?

— Было бы желание, вы же путешествующие.

После службы и исповеди батюшка благословляет готовиться к Причастию.

Еще мне хочется попить за ужином монастырского молочка — коровьего, неразбавленного. Когда еще такого напьешься?! И я спрашиваю:

— А можно молока попить?

— Можно, — говорит отец Зосима.

Я сама удивляюсь и себе, и ему и от удивления повторяю за ним:

— Можно?

Отец Зосима кивает головой и с улыбкой говорит:

— Завтра.

После службы батюшка приглашает нас на беседу. Иеросхимонах Зосима приглашает нас войти и усаживает на диван в гостиной. Комната большая, но кроме кровати, дивана и старого паласа в ней ничего нет. Но зато в ней есть окно с видом на дорогу.

Дорога кажется ленточкой с высоты монастыря, и кажется, она похожа на нашу жизнь, которая, сколько веревочке ни виться, а все равно приведет нас к одному итогу, к одному концу. И благо человека, если дорога его приводит к Богу.

Еще в прошлый наш приезд в Зосимову пустынь батюшка нам рассказал о себе, об удивительных случаях из своей жизни.

Он говорил, как власти в те нелегкие годы склоняли его к сотрудничеству. Требовали от него доносить на верующих.

— Я им сказал: вы не там ищете врагов. У нас женщины и старушки, и я не собираюсь вам о них докладывать.

Его много раз вызывали, но по-прежнему он отвечал им отказом.

— Многие в то время отрекались, но я не отрекся, — вспоминает он.

Я смотрела на его красивое, обрамленное седой бородой лицо и подумала: надо же, какой смелый!

Отец Зосима взглянул на меня голубыми глазами и продолжил:

— Я и сам удивляюсь, откуда у меня такая смелость была. Когда мне было 20 лет, я писал прошения о принятии меня в семинарию, меня вызвали к директору и к парторгу организации, где работал. Они стали угрожать, а я им говорю: «Вы на меня не кричите и по столу не стучите, я вас не боюсь!..»

— Мы все находимся в состоянии выбора, — завершает свой рассказ о далеком уже времени иеросхимонах Зосима.

— А вам святой Зосима помогает? — спрашиваем мы батюшку.

— Да, невидимо помогает: живу вот под его молитвенной защитой, ухаживает за мной.

Мы помогли батюшке перевязать его ноги капустой. Он послушно согласился.

— Полегче станет, — уверяли мы.

— Да не поможет, — махнул рукой отец Зосима.

— Верить надо в лучшее, — сказал Гена, — как же без веры жить?

И они оба понимающе улыбнулись.

Мы попрощались и пожелали доброй ночи.

На выходе нас ждал отец Спиридон. По его взгляду мы поняли, что слишком задержались у отца Зосимы.

Монах Спиридон

На следующий день мы встретили отца Спиридона у трапезной, он приветливо улыбнулся, и мы даже сфотографировались с ним. Я залюбовалась, как красиво на ветру развевается мантия у монаха, словно крылья ангела за спиной. Он нам сказал простые слова:

— Будешь добрым — и все вокруг будут добрыми, будешь злым — и все вокруг будут злыми.

Потом каждый раз, оказавшись в непростой ситуации, я вспоминала эти слова, и они мне тогда казались непростыми.

Когда мы приезжаем в обитель, нам совсем не кажется, что мы в гостях, мы ведем себя так, будто мы у себя дома, словно дети, и все для нас — и служба, и исповедь, и трапеза. Наверное, это от того, что мы в себе храним зов отеческого дома, ведь мы уверены, что земное родительское наследство будет нашим. А наша душа, наверное, чувствует, что ее наследство у Бога.

Но мы притихаем у врат церкви, как расшалившиеся дети, когда входим во внутреннюю клеть храма. Мы входим туда с ощущением присутствия Незримого, Видящего наши души, наши грехи и всякие наши мирские дела. Суетные желания оставлены, и душа умолкает от ощущения соприсутствия того невидимого мира, реальность которого до конца не осознаешь, но в который веришь всей душой. И становится на мгновение понятна мимолетность наших тщеславных надежд на устроение этой временной жизни. И близок сердцу призыв святых стремиться к горнему миру.

Отец Зосима открывает раку с мощами преподобных Германа и Алексия Зосимовских. К ним за советом не раз приезжала великая княгиня Елизавета Феодоровна, ставшая потом преподобномученицей.

Мы открылись отцу Зосиме, прося его совета в устроении нашей жизни. Отец Зосима долго испытывал нас, а потом указал путь. Его мудрость и заботливость пастыря умиляла. Это было благословение с испытанием, с поддержкой и следовавшей за тем помощью.

Лилии около храма согласно покачивали на ветру своими головками, словно напоминая: «наипаче ищите Царствия Божия, и это все приложится вам» (Лк. 12, 31).

Мы с Геннадием решили обвенчаться и отправились просить об этом отца Леонида, который жил рядом с монастырем.

«Доверяйте, сударыня, Богу»

— так сказал отец Леонид, обручив нас в старинной полуразрушенной церкви Бориса и Глеба в Волосово, в десяти километрах от Зосимовой пустыни. Отец Леонид около часа перед обручением разговаривал с Геннадием и больше часа разговаривал со мной, испытывая серьезность наших намерений.

Он сказал, что необходимо найти обручальные кольца и что мы должны приехать в церковь через два часа. Купить кольца было негде — в монастыре не венчают, и я высказала свое огорчение. Отец Леонид посмотрел на меня поверх очков и сказал: «Кольца должны быть обязательно». После мучительных поисков я сняла простое серебряное колечко, подаренное мне Геннадием, а ему примерила кольцо, которым были скреплены ключи. Кольцо оказалось по размеру.

И когда мы прибыли в храм, первым, что спросил отец Леонид, было:

— Кольца нашли?

— Нашли, — радостно объявили мы и протянули кольца.

Отец Леонид с изумлением повертел кольцо в руке и сказал:

— Оригинально.

— Это кольцо от ключей моей квартиры, — сказал Геннадий.

— Символично, — улыбнулся отец Леонид. — Не переживайте о своей одежде, я и в телогрейках венчал. Вы стоите пред Богом.

Могла ли я мечтать обручаться в сандалиях и походной юбке? Но запел женский хор, и все вокруг преобразилось. Господь нас соединял для того, чтобы мы шли к Нему.

— Вы теперь обручники, — торжественно сообщил нам отец Леонид и рассказал такую историю:

— Моего деда и бабушку обручили, когда ему было 14, а ей 12 лет. В 16 и 14 лет их обвенчали. Деду бабушка не понравилась, но за послушание родителям Господь дал им любовь, и они прожили до 90 лет, родив сыновей и дочерей.

Эта история показалась нам поучительной. Мы сразу хотим счастья и любви, а как сказал Достоевский, «человек заслуживает счастья всегда страданием». Мы не готовы терпеть недостатки второй половины и часто ожесточаемся, а ведь терпение, напротив, располагает и умягчает сердце другого.

— Теперь вы наши прихожане, — сказал отец Леонид, — мы будем о вас молиться.

Нам подарили икону Христа Спасителя, копию чудесно сохранившейся росписи алтарной части храма.

— Символично, — повторил теперь Гена, когда мы вышли из храма. — Церковь восстанавливается, так и наши души.

И неожиданно я поняла духовный смысл «брачной одежды», о которой говорится в евангельской притче. «Брачная одежда» — это любовь. Это одно из толкований святых отцов.

Гена подарил мне лилии, которые продавала женщина на станции Арсаки. Она ему их подарила, узнав о нашем празднике. Лилий было много, но они были какие-то помятые, и некоторые бутоны еле держались. Словом, они тоже были одеты не так празднично. Как и мы.

Дома я обрезала листья и поломавшиеся цветки и поставила ветви в вазу. А наутро любовалась вновь распустившимися бутонами. И глядя на эти «крины сельные», я поняла, что батюшка увидел главное: как мало во мне, в нас доверия к Богу. Как много томления, страха за будущее, за настоящее. Я пыталась понять, в чем же заключается доверие к Богу. Как научиться доверять? Вот когда маленький ребенок сидит на коленях у отца, то он всецело доверяет ему — без сомнения, без страха.

Там, где нас ждут

Мы планировали дождаться отпуска и поехать в Зосимову пустынь, встретиться с батюшкой, задать ему вопросы, беспокоящие нас.

— Скончался иеросхимонах Зосима, — услышала я в телефонной трубке скорбный голос.

Мы оказались не готовы к такому известию, все наши надежды были на встречу, которая, казалось, разрешит наши недоумения и затруднения.

Мы не были его духовными чадами. В нашей жизни он появился совершенно неожиданно. Просто так вышло, что через несколько дней после похорон нашего духовного отца мы оказались на празднике Казанской иконы Божией Матери в Зосимовой пустыни. Уже заканчивалась служба, когда я увидела красивого седого монаха с ясными голубыми глазами. Он стоял к нам лицом, разговаривал с женщиной и вдруг спросил меня:

— Исповедаться хочешь?

Именно такое желание было у меня на сердце.

…Исповедь была долгой. Казалось, он касался струн моей души, которые в то время были расстроены. А он будто бы желал настроить мою душу, показать ей путь.

Дети, с которыми мы приехали, вели себя удивительно непосредственно. Сонечка порхала по храму, как бабочка. Катюшка сидела тихонько на скамеечке. А Настя мечтала повозиться с котятами во дворе, после того как мы закончим исповедоваться. Детям было не до наших грехов. У них свой мир — особенный. А мы про этот мир забыли, хотя сами когда-то были такими. Наверное, так же, как мы забыли о Царствии Небесном.

Иеросхимонах Зосима

Будущий духовник Зосимовой пустыни иеросхимонах Зосима (Яцурин) родился 5 июня 1940 года на Кавказе в городе Прохладном и был крещен с именем Петр. Происходил он из благочестивой семьи. Мать его звали Марией, а отца Иваном. В семье было пятеро детей, трое из них умерли.

В четырнадцать лет отрок Петр написал 12 бумажек с профессиями, на кого хотел бы учиться, и вытянул записку, на которой было написано «священник».

— Когда я окончил зоотехникум, — вспоминал батюшка, — снится мне сон: сел я в поезд, а он не туда едет, и мне надо, пока поезд не набрал скорость, соскочить. Этим сном Господь подсказывал мне, что хоть я и зоотехник, но это временно. Когда мне исполнилось двадцать два года, я поступил в семинарию.

В сан иерея его рукополагал митрополит Крутицкий и Коломенский Пимен, будущий Патриарх Московский и всея Руси. Было это 22 октября 1967 года за Божественной литургией в Богоявленском патриаршем соборе Москвы. Назначен он был в Ильинскую церковь села Мамоново, где прослужил 18 лет.

С матушкой они прожили, по его словам, «куда иголка, туда и нитка». Оба впоследствии приняли монашеский постриг.

— На одном званом обеде матушку хотели посадить с краю, а я говорю: «Моя матушка — моя правая рука». Мир в семье по большей части зависит от жены. Что посеете, то и пожнете. Вначале похвали мужа, а потом уже скажи: а вот это неверно, — учил иеросхимонах Зосима.

Крепкая вера батюшки дала добрые плоды и в семье. Его сын Владимир принял монашество, служил как иеромонах на московском подворье Троице-Сергиевой лавры, был настоятелем собора Рождества Христова в Хабаровске. Ныне он епископ Николаевский Аристарх, викарий Хабаровской епархии.

«Так вот я этим бульдозером и оказался»

Однажды батюшке, тогда еще Петру Яцурину (будущему иеросхимонаху Зосиме), приснился сон: храм, а рядом водоем, загон для скота, грязь, и бедные коровы ходят все в грязи. И он подумал: вот, надо бульдозер нанимать, чтобы всё вычистить. Через неделю его вызывает епископ и назначает в другой храм.

— Приехал я туда и вижу всё точь-в-точь, как во сне, — и храм, и озеро. И когда я стал исповедовать, то через каждые три женщины были такие, которые делали аборт. Вначале я подолгу исповедовал их по отдельности. Настает время Причастия, а у меня полсотни исповедников. И я, чтобы не затягивать службы, просил тех, кто делал аборты, отойти в сторонку. Собираю их и разговариваю с ними. Так вот я этим «бульдозером» и оказался.

— Часто вас благодарили — за службу, за помощь?

Батюшка ответил, как всегда, лаконично:

— Я жду от Бога благодарности.

«Не сталкивать с лестницы, а помогать друг другу взойти на нее»

— Есть ли рецепты, как стать добрым?

— Молиться и просить Божию Матерь и Спасителя. Он говорит: «Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем» (Мф. 11, 29). Мы должны помогать друг другу: не сталкивать с лестницы, а помогать друг другу взойти на нее.

— Принеси мне схиму, — попросил батюшка, чтобы мы смогли сделать несколько снимков. Великую схиму он принял 27 июня 2012 года.

Перебирая записи бесед, я заметила, что очень часто отец Зосима говорил: «Нам надо приготовить душу для Царствия Небесного».

Он повторял эти слова, чтобы мы помнили о главном, что действительно необходимо нам в земной жизни.

— Само собой ничего не возникает, — учил нас по какому-то поводу отец Зосима. — В семени животных, в семени растений заложено, каким оно будет.

— А кто раньше появился: курица или яйцо? — спросил в шутку Геннадий.

— Наверное, все-таки курица, — сказал старец, немного помолчав.

Как уходили Зосимовские старцы

Пустынножитель и чудотворец, основатель Зосимовской пустыни, преподобный Зосима Александровский лежал нетленно в гробу в течение трех недель.

Преподобный схиигумен Герман Зосимовский тяжело болел и ежедневно причащался Святых Таин. Последними словами его были: «Нам нужно всем готовиться в небесные обители».

Преподобный иеросхимонах Алексий тихо и радостно скончался после Причастия. С радостной улыбкой смотрел на всех, кто был рядом у постели, будто прощаясь.

Схиархимандрит Игнатий (Лебедев), старец Зосимовой пустыни, был серьезно болен, находился в тюремном лазарете и ждал каждый день смерти. В письме незадолго до смерти он писал: «Вот мне и надо отложить всякие мечтания неполезныя и человеческие разсуждения, а всецело отдаться в волю Божию даже до смерти, о которой только и надо помышлять, которой только и надо ждать — как вожделенного конца — как соединения со Христом, чего и вам всем усердно желаю». Скончался он, исповедавшись и причастившись.

Последняя встреча

Старец Зосима

Божиим Промыслом мы посетили батюшку год назад, попросив благословения написать о нем и снять на видео нашу беседу. Тогда мы, увы, не знали, что это будет последняя наша встреча, что наше земное общение прервется так неожиданно.

А пока мы сидели рядом и слушали рассказ батюшки о том, как ругались два монаха, а бес стал записывать. Монахи продолжали ругаться, а бес всё записывал за ними, и уже места не осталось, и он стал на себе записывать. А они попросили друг у друга прощения, и на бесе всё стало гореть.

Я показала ему напечатанный очерк в журнале, он спокойно сказал:

— Читай.

Я стала читать с начала.

— Ниже, — сказал батюшка и, не заглядывая в текст, ткнул туда пальцем.

«Всем прощай, и тебе Господь простит», — прочла я вслух.

Вот так он учил жить.

— Как вы себя чувствуете?

— Дух бодр, плоть же немощна (Мк 14, 38).

Мы уговаривали его лечь в больницу, а он с улыбкой отвечал:

— Так я тогда до ста лет буду жить, а мне к Богу хочется. Я читаю 41 псалом. И он прочел: «Имже образом желает елень на источники водныя, сице желает душа моя к тебе, Боже».

— Я очень почитаю святителя Луку (Войно-Ясенецкого), — сказал иеросхимонах Зосима.

11 июня 1961 года, в день Всех святых, в земле Российской просиявших, скончался архиепископ Лука. «Не роптал, не жаловался. Распоряжений не давал. Ушел от нас утром без четверти семь. Подышал немного напряженно, потом вздохнул два раза и еще едва заметно — и всё», — писала секретарь владыки Луки.

Иеросхимонах Зосима скончался 11 июня 2014 года, в день памяти святителя Луки, исповедника, архиепископа Симферопольского. Кончина его была тихой и мирной. До самой смерти он принимал и исповедовал.

Не успели

Льет нескончаемый дождь. Мы снова стоим у поста КПП и ждем, когда нас пропустят. Солдат проверяет у нас паспорта и спрашивает:

— Вы созванивались, вас ждут?

— Да, нас ждут, — уверенно говорим мы.

Нас пропускают.

Могильный холмик в старом заросшем монастырском саду. Братское кладбище за Смоленским собором монастыря. Крест над могилой. Не успели приехать, не успели попрощаться, задать важные вопросы… И сердце грустит. Но тут же печаль сменяется тихим радостным веянием, пока еще для нас непонятным до конца. Как будто батюшка рядом, видит и слышит нас.

Господь нас познакомил с удивительным человеком. Он не ограничивал свое общение с нами одной лишь исповедью. Он сочувствовал, наставлял, искренне участвуя в нашей жизни. Ему можно было доверить самое сокровенное, и верилось, что он скажет слово, способное утешить.

— Я тебя не заставляю, я тебе советую, — сказал он мне однажды. И столько было в этом переживания за меня. Он прозревал, что именно так будет правильнее, целомудреннее жить. Но он не неволил, не упрекал, не настаивал. Выбор он всегда оставлял человеку.

…Опустела пустынь. Так нам казалось в первые минуты посещения.

Нет. Пустынь жива. В ней живо монашество. В ней живы даже усопшие. У Бога ведь все живы. И мы обязательно приедем сюда снова, потому что святой Зосима Александровский молится за нас. Молятся за нас Зосимовские святые, молятся монахи — и там, на небе, и здесь, на земле. Словно Сам Творец перебирает струны сердец святых Божиих, и душа отзывается на эту любовь молитвой.

Могила старца

На могилке у иеросхимонаха Зосимы стоит приклоненная к кресту фотография в рамке. На ней батюшка сидит у окна с отдернутой шторой, как будто ждет. Наверное, он нас ждет и там, как когда-то ждал на земле всех, кого при жизни принимал, за кого при жизни переживал, кому помог молитвой.