Лайфхаки от бабы Нади

Отсутствие традиций в современном православном быту нередко приводит к ситуации, когда мы верим православно, но каким образом по-христиански реагировать на обыденные житейские обстоятельства – не знаем. Возможно, приведенные ниже незамысловатые примеры из жизни простой русской женщины помогут нам в решении этой сложной задачи.

Всю жизнь Надежда Михайловна отработала штукатуром-маляром, но в 1990-е годы прошлого века нужда заставила ее уже в пенсионном возрасте трудиться подсобной рабочей в кондитерском цехе. Работа эта убойная, что называется, «на выживание». 12 часов почти непрерывного труда (обед – полчаса). Цеховые полы и стены, кастрюли, чаны, детали кондитерских аппаратов, полутораметровые котлы, кондитерская печь высотой 2,5 м, подсобные помещения требовали непрестанной чистки. Это был в полном смысле слова «трудовой фронт». Молодежь едва справлялась с объемом работ, сопровождавшихся стонами и ропотом. Но это не относилось к Надежде Михайловне.

Бабка Надя, как нарекли ее более молодые сотрудницы, не только всегда справлялась со своей работой, но еще и успевала помогать другим уборщицам и даже кондитерам. Причем делала это столь профессионально, что удивляла и специалистов. К примеру, при выпечке кексов полагалось массу теста, закладываемого в форму (90 г) измерять на электронных весах. Бабка Надя делала эту работу «на глаз» с поразительной скоростью. Проверка всегда показывала погрешность не более допустимых 1-2 грамм. Молодым уборщицам она запрещала в одиночку поднимать большие котлы в мойку («Не дергай! Надорвешься!»), хотя сама делала это одна и очень ловко. Кроме того, к концу смены, когда заканчивались силы у грузчиков, утомленных многочасовым трудом и излишками «допинга», бабка Надя вместо них перетаскивала готовую продукцию в холодильники.

Никто не видел неутомимую труженицу унывающей и утомленной

При этом никто не видел неутомимую труженицу унывающей и утомленной. Если степень загруженности достигала апогея, бабка Надя останавливалась, выходила в центр зала и, вытерев руки о подол халата, произносила «сакраментальную» фразу: «Девки! Когда ж жизнь похýжеет?!». «Девки», которые к этому времени работали из последних сил в полном молчании, от неожиданности на несколько секунд замирали, после чего, набрав в легкие предельно возможный объем воздуха, не стесняясь в выражениях, выливали на «Михалну» всю накопившуюся горечь. Надо отметить, после подобного «сброса пара» работа шла гораздо веселее.

Несмотря на свое трудолюбие, бабка Надя не страдала перфекционизмом. «Ты не рвись, – учила она молодую напарницу. – Думай, прежде чем делать. Какую-то работу сразу надо сделать, какую-то позже, а какую-то, может, и вовсе делать не нужно». Как-то раз заведующая цехом, видимо, перед приездом комиссии из санэпидемстанции, дала уборщицам небывалое, невозможное и, надо признать, бессмысленное задание – отмыть от многолетней копоти четырехметровые потолки. Для этого грандиозного мероприятия не было ни времени, ни сил, ни средств. Молодые работницы с ужасом и недоумением смотрели вверх, не двигаясь с места. Одна бабка Надя не обнаружила ни страха, ни растерянности. Она быстренько нагромоздила из столов и табуреток подобие строительных лесов, забралась на самый верх и стала энергично орудовать шваброй. Коллеги, не скрывая страха, снизу следили за каскадерским, с их точки зрения, трюком. Но, как ни странно, благодаря активности бабки Нади эта акция быстро закончилась. Начальство, с одной стороны, было удовлетворено послушанием и самоотверженностью подчиненных (хотя бы и в единственном числе), а с другой – убедилось в тщетности своего необдуманного задания.

Когда сыновья выросли, они не потеряли доверительных отношений с матерью

Житейская мудрость бабки Нади касалась не только производственной сферы, но и, к примеру, семейных отношений. Так, в отношениях с детьми она придерживалась следующего принципа: «Все брось, а ребенка выслушай». «Что бы я ни делала, – вспоминала она, уже будучи бабушкой, – если ребенок подходит ко мне с разговорами, я все бросаю, и пока его не выслушаю, ничего делать не стану». «Вот, например, приходит сын из кино, а я посуду мою: ‟Мам, а я в кино был”. Я воду выключаю, руки о фартук вытираю, на холодильник обопрусь: ‟Да ты что?! И о чем фильм?”. Далее минут 15 шло объяснение, очень похожее на одно из стихотворений Агнии Барто: «И вот он начал свой рассказ: – Они ползут, а он им – раз! А тут как раз она ползла, а он как даст ему со зла! Они ей – раз! Она им – раз! Но тут как раз ее он спас, он был с ней заодно… Ух, сильное кино!». Бабка Надя участвовала в разговоре, сопровождая сыновний рассказ эмоционально окрашенными восклицаниями: «Вот это да! Ух ты! Да ты что?!». После рассказа сын уходил вполне удовлетворенный тем, что нашел полное понимание у матери, а ничего не понявшая, но не менее довольная мама продолжала прерванную работу.

И когда сыновья выросли, они не потеряли живых, доверительных отношений с матерью. «Дети меня любят, – делилась Надежда Михайловна. – Звонят мне, приезжают, не оставляют меня». Такая вот народная педагогика.

Постскриптум.

Истории эти я записал со слов своей супруги, которой в молодости пришлось потрудиться с бабкой Надей в том самом кондитерском цехе. Как-то я спросил жену: «А ты когда-нибудь бабки Надины советы вспоминаешь?». «Ты знаешь, – призналась она, – когда что-нибудь делаю неправильно, то вспоминаю». «Ну что ж, – подумал я, – наверное, это тоже положительный результат».