«Бог — не полицейский. Церковь — не жандармерия»

Фото: ИЗВЕСТИЯ/Алексей Майшев

Нередко в новостной ленте появляются громкие заголовки, связанные с инициативами Русской Православной Церкви. О том, что на самом деле стоит за такой новостью, кто такие «православные активисты» и как Церковь относится к атеистам, в интервью «Известиям» рассказал председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Владимир Легойда.

— С какими сложностями вы сталкиваетесь при взаимодействии Церкви и СМИ?

— Журналистика меняется на наших глазах: «перевернутые» заголовки, вольная интерпретация вместо фактов. В результате читатель нередко дезинформирован. Это либо некомпетентность, либо намеренное искажение.

Вот пример: несколько лет назад Патриарх, начиная одно из заседаний, сказал: «Я сейчас ехал на эту встречу, разговорились с водителем о тарифах ЖКХ. Люди не понимают, почему так сильно выросли цены». Заголовок в одном из СМИ гласил: «О том, что растут цены на ЖКХ, Патриарх узнал от своего водителя». Вот такое «медийное искажение». И с этим сталкивается не только Церковь.

Очень многие журналисты воспринимают Церковь только как епископов, священников во главе с Патриархом. На самом деле Церковь (не в богословском смысле, а с точки зрения социальной) — это все верующие люди. Если говорить о роли Церкви в жизни общества — это и проповеди Патриарха, и церковные дела милосердия, и дела верующих людей, никак не связанных с официальными церковными структурами. Церковь обращается к человеческому сердцу, к душе. Задача священника в том, чтобы человек мог войти непосредственно в общение с Богом. Церковь меняет людей, а люди меняют жизнь.

Вы заметили, что чиновников перестали называть «подсвечниками», как раньше иронизировали? Почему? Потому что среди них много реально верующих людей. То же самое можно сказать и о других социальных группах. Наше общество становится более церковным.

Конечно, это длительный и сложный процесс. Тем же чиновникам Патриарх часто напоминает, что если ты в воскресенье исповедался и причастился, а в понедельник берешь взятку, то ты не живешь по Евангелию и никакой индульгенции не имеешь. То же самое — в предпринимательской среде.

— А вы говорите — Церковь меняет людей.

— Безусловно, вот уже две тысячи лет. Просто не всех и не сразу. Часто говорят: но в мире по-прежнему есть зло. А почему мы не думаем о том, что без Церкви его было бы намного больше? Кроме того, Бог — не полицейский. Церковь — не жандармерия. Она призывает, но человека в нравственном плане нельзя исправить насильно.

Сегодня Церковь в обществе активна. Нам каждый день звонят, чтобы узнать позицию Церкви по любому поводу.

— А комментарий получить достаточно сложно…

— Если речь не идет о вероучении, о догматике, люди в Церкви имеют право смотреть на вещи по-разному. Наивно предполагать, что христиане должны иметь единое мнение по тысяче ежедневно происходящих событий. Возьмем недавнее предложение о введении налога на малодетность. Почему по этому вопросу должна быть обязательная для всех верующих позиция? А ведь спрашивают, требуют.

Конечно, есть вопросы — и их тоже немало, — по которым Церковь выражается вполне определенно, основываясь на Евангелии, оценивая эти вопросы с нравственной точки зрения.

— Почему вы не комментируете громкие темы, касающиеся священнослужителей? Например, ДТП с их участием.

— Комментируем. Просто — еще одна особенность современного медийного поля — сообщения о таких фактах расходятся намного шире, чем наши комментарии. Кроме того, нередко подобные резонансные вещи к реальным проблемам церковной жизни не имеют почти никакого отношения. Плохо, если священник оказался виновным в ДТП. Но, уверяю вас, это не главная проблема церковной жизни. Равно как и не существует проблемы «попов на «Мерседесах»». У нас большинство священников — «безлошадные». Хотя, конечно, такие происшествия случаются, и ничего хорошего в этом нет.

— Но для прихожан жизнь священников — все-таки некий пример христианского поведения. Вы согласны?

— Конечно. У людей есть определенные ожидания от Церкви. Даже если они завышены, это хорошо. От Церкви ждут лучшего. Только такие ожидания должны быть реальными. Важно не забывать, что священник — тоже человек. Он ест, спит, лечится… У него есть дети, которым надо ходить в школу. Кроме того, люди бывают разные — как везде.

— А какие реальные проблемы церковной жизни вы можете назвать?

— Одна из важнейших тем — молодежь. Жизнь очень быстро меняется, и поколенческие разрывы проявляются сильнее. Церковь обязана говорить с молодежью на понятном языке, при этом она не может идти на нравственный компромисс.

Надо преодолевать набор стереотипов. В молодежной среде широко распространено представление, что Церковь — это одно большое «нельзя»: это не ешь, то не носи, это не слушай… Это упрощение и большая подмена. Церковь — это не система запретов, это пространство свободы. Свободы от зла и греха. Как говорил один святой, «люби Бога и делай что хочешь». Только не надо в этом предложении делать акцент лишь на второй его части.

А ведь «достучаться» до умов и сердец молодых нужно там, где ребята могут это услышать. Сегодня это социальные сети, мессенджеры, видеоблоги. Там и пытаемся работать. Журнал «Фома» и радио «Вера» запустили новый проект для самых маленьких: «Вопросы Веры и Фомы, или Чай с вареньем» (http://deti.radiovera.ru). Это детская христианская аудиоэнциклопедия, сделанная по типу популярной аудиоэнциклопедии «Чевостик». Каждый сюжет — живая беседа пожилого и мудрого врача с двумя любознательными соседскими детьми: Верой и Фомой, которые задаются вопросами о мире, вере и вечности.

— Как вы оцениваете поведение православных активистов, которые «во имя Христа» закрывают выставки, срывают концерты рок-групп?

— Выход за рамки правового поля — это плохо. При этом не надо забывать, чем он был вызван. Есть действия, которые провоцируют людей на такое поведение. А провокации не способствует миру и согласию в обществе.

И еще, даже когда активисты пытаются действовать в рамках правового поля, это тоже вызывает протест: «Как вы можете обращаться в суд?» Хотя это самый цивилизованный способ решения проблемы в современном обществе.

— Как вы относитесь к инициативе депутата Натальи Поклонской запретить фильм «Матильда»?

— К стремлению что-то запретить в искусстве я отношусь не очень хорошо. Невозможно, чтобы у всех православных людей был один и тот же взгляд на любое художественное произведение — это противоречит самой природе искусства. Но признавая право художника на свободу творчества, нельзя отрицать право человека свободно реагировать на это художественное произведение.

Кроме того, есть вещи, по которым существует общественный консенсус: допустимо — не допустимо. Например, холокост. Религиозная тема такая же тонкая и деликатная, как и национальная. Здесь нельзя быть слоном в посудной лавке. А фильм получил уже такую бесплатную рекламу, что многие пойдут смотреть уже из любопытства.

— Вернемся к депутату Поклонской — ее «православная активность» больше помогает Церкви или вредит?

— Реакция на заявления Поклонской неоднозначная. Я не знаю ее лично. Видимо, она очень искренний человек, со своими представлениями о том, как должен вести себя верующий в той или иной ситуации. Важно, чтобы люди не воспринимали слова Натальи Поклонской или кого-то еще как позицию всей Церкви. Повторяю, в Церкви есть разные люди. А если есть необходимость выразить официальное мнение, то это делают не народные депутаты, а сотрудники официальных церковных структур.

— Как изменилась активность Церкви в вопросе помощи социально незащищенным слоям граждан?

— Мы стали намного больше заниматься этой проблемой. Каждый год в России появляется более 100 новых церковных социальных проектов. Сегодня социальное служение Церкви — это более 4000 церковных социальных служб и инициатив только на территории России. (А ведь наша Церковь — это и Украина, и Беларусь, и Молдова и другие страны.) Это 46 приютов для женщин в кризисной ситуации, свыше 80 центров гуманитарной помощи, 60 церковных приютов для детей-сирот, 95 церковных приютов для бездомных, свыше 400 православных организаций, которые помогают детям и взрослым с инвалидностью.

В системе церковного социального служения и благотворительности 70 церковных реабилитационных центров для наркозависимых, около 100 обществ и братств трезвения, более 40 церковных приютов для одиноких стариков, 92 центра защиты материнства и детства, более 300 сестричеств милосердия. И это не полный перечень.

— Как вы относитесь к инициативе митрополита Илариона, предложившего ограничить работу торговых центров утром в воскресенье?

— Предполагается, что верующий человек воскресный день проводит в храме, в молитве и отдохновении от трудов. Насколько я помню, владыка Иларион об этом и сказал. При этом мы прекрасно понимаем, что есть реальность, в которой многие люди просто вынуждены совершать покупки только в воскресенье. Церковь не может не входить в ситуацию паствы. Покупки по воскресеньям — это не отречение от Христа. Надо исходить из современной ситуации.

— Как политическая ситуация на Украине сказалась на церковной жизни?

— Главная новость последнего времени — внесение в парламент Украины двух законопроектов, регулирующих религиозную сферу. Если они будут приняты, то напрямую коснутся и Украинской Православной Церкви, и других религиозных организаций.

Первый документ предполагает, что назначать митрополитов и епископов религиозные организации смогут только по согласованию с органами власти. Второй предусматривает регулирование принадлежности верующих к религиозным общинам. Фактически, он открывает возможность для новой волны захвата храмов, причем гораздо более широкой, чем прежде.

Ситуация настолько серьезна, что Патриарх Кирилл во вторник обратился к главам государств «нормандской четверки», предстоятелям Поместных Православных Церквей, папе Римскому Франциску, Генеральному секретарю ООН и генеральному секретарю ВСЦ.

— Как вы ответите на вопрос Владимира Познера о том, является ли оскорблением чувств верующих отрицание существования Бога?

— Основной закон нашей страны гарантирует свободу совести и вероисповеданий — право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой. За атеизм в России никого не наказывают. Полагаю, в этом плане Владимир Владимирович может быть совершенно спокоен. Если ситуация изменится, Церковь первой выступит против таких перемен.

Закон сегодня не позволяет считать людей тех или иных убеждений — хоть верующих, хоть неверующих — неполноценными и в недопустимой издевательской форме об этом заявлять публично. В приговоре, на который ссылается Владимир Владимирович, именно об этом и идет речь, насколько я знаю.

Церковь никогда не уклонялась от диалога с атеистами, и ее задачей никогда не было доказывание атеистам их неполноценности. Напротив, мы, христиане, призваны уважать образ Божий в каждом человеке и надеемся, что уважение достоинства верующих и неверующих людей будет обеспечено защитой со стороны светского государства.