Епархиальные древлехранители: дружить с музеями и быть дипломатами

В конце апреля в Москве открылись очередные курсы повышения квалификации для епархиальных древлехранителей. Положение о должности епархиального древлехранителя Священный Синод принял 25 декабря 2014 года. Согласно тексту положения священнослужители и миряне, назначенные на это ответственное послушание, получают возможность расширить свои профессиональные компетенции при поддержке Патриаршего совета по культуре в рамках работы двусторонней комиссии по взаимодействию Министерства культуры России и музейного сообщества с Русской Православной Церковью.

Второй по счету поток обучающихся включал более 30 священнослужителей и мирян из трех десятков епархий. География участников охватывала Калининград и Русский Север, центральную Россию, Поволжье и Сибирь. Лекции для древлехранителей в историческом парке «Россия – моя история» читали ведущие российские эксперты-практики в области реставрации, музееведения и охраны культурного наследия.

Мы побеседовали с некоторыми из слушателей курсов.

Протоиерей Сергий Бодин: «Древлехранитель должен быть и дипломатом»

Протоиерей Сергий Бодин – епархиальный древлехранитель Армавирской и Лабинской епархии, настоятель храма Рождества Богородицы станицы Воронежской Краснодарского края.

– Отец Сергий, вы были слушателем второго потока курсов повышения квалификации древлехранителей, проводившихся под эгидой Патриаршего совета по культуре. Каковы ваши впечатления?

– Очень хороший уровень преподавания, глубокие познания и опыт самих преподавателей: реставраторов, ученых, чиновников.

– В чем вы видите сложности древлехранительского служения?

– Конечно, мы все пока разобщены. Нет четкой единой структуры, объединяющей древлехранителей и тех светских и церковных специалистов, кто причастен к сохранению церковного культурного наследия, и даже тех, кто преподает нам эти знания. Думаю, в дальнейшем это всё утрясется, возникнет слаженная схема нашего взаимодействия, может быть даже включающая обмен опытом самих древлехранителей между собой. У такой структуры может появиться потенциал влияния и на законодательную систему, и на само восприятие светскими людьми православных культурных ценностей как прежде всего религиозных. Церковь ведь не просто религиозная организация или кружок по интересам, она является хранительницей языка, истории, культуры. Святейший Патриарх Кирилл однажды сказал, что в нашей стране понятия культура, история и Церковь неотделимы друг от друга. До революции и не было такого разделения на светское и церковное: имея собственную историю, Церковь всегда была органичной частью культурной и общественной жизни России. Разделение их – искусственно. Думаю, именно древлехранители прежде всего призваны возрождать понимание этого в обществе.

На мой взгляд, некоторые аспекты нашей работы, например юридического плана, еще вообще не доработаны. Формально вроде бы всё прописано, но есть «пограничные» моменты, связанные с размытостью толкования наших законов. От этого иногда возникают препятствия для нашей деятельности, связанные, к примеру, со взаимодействием с Росимуществом или другими подобными организациями. Мне, например, интересен и важен практический опыт решения подобных ситуаций.

– Другими словами, вы полагаете, что для древлехранителей нужно сформулировать некий алгоритм решения потенциально возникающих проблем?

– Понятие «алгоритма» здесь не очень уместно. Алгоритм предполагает некий порядок, последовательность, жесткость и линейность операций – получается как бы шаблон, а в нашей области нужна гибкость. Древлехранитель должен быть и дипломатом. Нам по роду деятельности приходится сталкиваться с разными сложностями, включая недостаточное понимание смысла и значения нашей работы со стороны как ответственных за это государственных чиновников, так и настоятелей храмов и монастырей, а то и архиереев. Многие существенные моменты, допустим связанные с ремонтом и реставрацией храмов, ими просто не учитываются. Священноначалию больше хочется, например, выразить свои эстетические чувства, что вполне понятно, но, конечно, в первую очередь должны учитываться базовые, основополагающие для сохранения культурных памятников моменты.

– С чем связана утрата понимания значимости сохранения культурного наследия? Дело в отсутствии образования?

– Я смотрю на проблему глубже. Люди сейчас живут в избытке информации и в этом потоке утрачивают способность задуматься, осмыслить что-то, испытать полноценное нравственное и эстетическое удовлетворение. В итоге их привлекает просто яркое, помпезное, эффектное, и это касается всех областей деятельности, в том числе и культуры. При этом уровень образованности может быть высоким.

К слову, я застал поколения верующих 80–90 годов XX века. Тогда так «грамотно», извините, никто не каялся, но дух совершенно был другой. Люди молились и жили гораздо строже. И больше понимали, что является подлинной ценностью.

– А храм, где вы служите, новый или тоже памятник культуры?

– Храм – памятник регионального значения. В прошлом году отметил свое столетие. Его история очень интересна. Строительство длилось несколько лет и велось сообща, всей станицей. Есть свидетельства, что люди приносили для возведения стен храма яйца: их добавляли в строительный раствор для особой прочности кладки. Главный колокол-благовестник был слышен в окрестных хуторах в радиусе 10 км. Высота храма до верхней части креста на звоннице составляет почти 50 метров.

В нем служил новомученик Михаил Лекторский. Правда, мученическую кончину он претерпел, будучи клириком другого храма, но все равно десять лет до того прослужил у нас. Этот батюшка в 1913 году принимал участие в переписи населения и даже имел правительственную награду за это.

Храм закрылся в 1961 году. Родители моей супруги там еще успели обвенчаться, а потом сразу его закрыли. Может быть, это было последнее венчание, так символично вышло. Там был склад, потом хранились химические удобрения. В годы перестройки церковное здание поставила на баланс краевая охрана памятников. Богослужения возобновили в 1988 году.

Получили верующие храм в запущенном состоянии: с выбитыми стеклами, крыша была в негодном состоянии. Пришлось заменить более тысячи квадратных метров кровли, восстановить купола и главки, заново остеклять окна. Работы было много.

К столетию приход издал книгу по истории храма и истории станицы Воронежской. Это было хорошее подарочное издание, и мы фактически ни одной книги не продали – все раздарили: в библиотеки и школы, руководителям местной власти – ведь история храма тоже своего рода проповедь о Христе.

Древлехранитель Тихвинской епархии Т.В. Балт: «Наша задача – найти пути взаимодействия с музеями»

– Что из услышанного на лекциях, прочитанных в рамках курсов повышения квалификации древлехранителей, для вас представляло наибольший интерес?

– Прежде всего я хотела бы поблагодарить нашего правящего архиерея епископа Тихвинского и Лодейнопольского Мстислава, который очень заботится о сохранности переданных Церкви объектов культурного наследия и который благословил меня на участие в этих просветительских курсах.

В прошлом я долгое время работала в музее, затем в управленческой сфере, поэтому вопросы, которые были затронуты на курсах, мне хорошо знакомы. Понимаю, насколько они актуальны для сообщества древлехранителей. Благодаря курсам мы знакомимся друг с другом, помогаем советами, делимся информацией – одним словом, стремимся развивать сотрудничество. Очень хорошо, что нас собирают вместе. Многие поднимаемые здесь вопросы звучат для меня по-новому – именно потому, что они относятся к памятникам культуры религиозного назначения. Так, все епархии, приходы и монастыри – это некоммерческие организации, и создание в некоммерческой структуре таких институтов, как, например, музей, имеет свою специфику, связанную прежде всего с вопросами хранения, учета и экспонирования культурных ценностей, определяемых федеральным законом о музеях и музейном фонде. Культурные ценности церковных музеев – это собственность некоммерческой организации: монастыря, прихода. Они могут быть зарегистрированы в музейном фонде. Но это большая работа, которая влечет за собой дополнительные финансовые обременения, и думается, что не все могут себе это позволить. Но создание церковных музеев – очень перспективное направление в деле сохранения наших культурных ценностей, поэтому надо думать о механизмах функционирования музейной структуры в церковных приходах и монастырях.

На курсах выступали В.А. Цветнов – директор департамента государственной охраны культурного наследия Министерства культуры, Л.И. Лифшиц – член научно-методического совета при Минкульте, и оба затрагивали насущнейшие темы для древлехранителей. Л.И. Лифшиц, например, подробно рассказывал об основах сохранения и научной реставрации монументальной церковной живописи. В нашей епархии есть три старинных собора, переданных Церкви на основе договоров безвозмездного пользования. Там имеется фресковая живопись, и, конечно, ее сохранение – очень серьезный вопрос, требующий особого внимания.

На курсах много говорилось о комплексных проверках, которые мы должны проводить вместе с представителями охранных органов. Такие проверки в Ленинградской области проводятся, но наша епархиальная архитектурная комиссия также осуществляет мониторинг состояния объектов культурного наследия, переданных епархии. Проверки – это только одна сторона проблемы сохранения объектов культурного наследия. На курсах много говорилось и о человеческом факторе, который, по мнению выступающих, является одним из главных в деле сохранения церковных культурных ценностей.

Поднимаются очень интересные вопросы. Слава Богу, что такая просветительская работа началась!

– Какой практической информации вам в вашей работе не хватает?

– Один из слушателей курсов при обсуждении темы говорил о плесени, о разрушении кладки. У нас северный край: высокая влажность, холод. И для реставрационных работ нужны составы, адаптированные к этим природным условиям. Вот, например, у нас есть собор XVI века. Кирпичный. Реставрация была выполнена еще до передачи памятника Церкви; сейчас, согласно акту технического состояния, необходимо провести реставрационные работы по фасадам собора, а так как внутри находится фресковая живопись, нужно, как говорят специалисты, чтобы стены «дышали». Таким образом, сохранение живописи и реставрация фасадов – взаимосвязанные действия. Об этом как раз и говорилось на лекциях.

Производство штукатурок для фасадных работ стремительно развивается, я это знаю по Петербургу. Существуют предприятия, где по немецкой лицензии выпускаются очень интересные составы для штукатурки. Возможно, где-то производится что-то еще. Хотелось бы услышать мнения специалистов-реставраторов, практиков, которые сейчас с этим работают.

Собор, о котором я упомянула, объект культурного наследия федерального значения, предназначенный к реставрации. Мы понимаем, с чего нужно начать, что именно нужно делать – составляется акт о техническом состоянии здания, департамент культуры выдает нам техническое задание. Это – отработанная схема. Но вполне возможно, что не всегда надо идти по пути дорогостоящей реставрации, а достаточно провести грамотную консервацию. Это может определить только квалифицированный специалист, и, конечно, нам необходимы контакты с такими специалистами.

Работая еще в государственной музейной сфере, я сталкивалась с проблемой появления плесени в фондохранилище Выборгского замка. У нас в Ленинградской области работала мастерская, которая занималась как раз консервационными вопросами, борьбой с биопоражениями. Они так провели консервационные работы за небольшие деньги, что мы практически получили новое помещение. Теперь там не портятся ни книги, ни иконы. Может быть, в иных случаях и для сохранения наших церковных памятников именно консервации будет вполне достаточно. На эти вопросы, конечно, хотелось бы знать ответ, иметь пошаговую инструкцию, чтобы не быть вынужденными запрашивать на реставрацию миллионные суммы в соответствии с выданными реставрационными заданиями, а потом получать отказы ввиду отсутствия финансирования. Есть большая потребность в специалистах-консультантах, способных на месте сориентировать древлехранителя по порядку действий.

Еще один существенный момент таков: иногда у реставраторов отсутствует понимание особенностей повседневной церковно-богослужебной жизни. Перед самым отъездом в Москву я разговаривала на эту тему с игуменом нашего Никольского монастыря. По Никольскому собору монастыря ранее была сделана реставрационная документация, которая, по компетентному мнению настоятеля, требует корректировки. А ведь на ее составление уже были затрачены государственные деньги!

Убеждена, что каждой епархии нужна долгосрочная программа действий по сохранению объектов культурного наследия с четко расставленными приоритетами: что конкретно требует немедленного вмешательства. И здесь консультационно-методическая помощь Патриаршего совета по культуре и реставраторов нам необходима.

Кроме того, надо учитывать, что есть субъекты федерации дотационные и недотационные. Губернатор Ленинградской области в рамках региональной программы «Культура Ленинградской области» выделяет средства на реставрацию объектов религиозного назначения, но этих средств явно не хватает. В одной только Тихвинской епархии 176 объектов культурного наследия: федеральных, региональных, муниципальных. В прошлом году на совещании древлехранителей нам рассказывали, что в Московской области существует специальный фонд, где аккумулируются средства на реставрацию памятников религиозного назначения. Хотелось бы познакомиться поближе с этим опытом.

Есть сложности при постановке объектов культурного наследия религиозного назначения на учет. Эту тему затрагивал в своей лекции В.А. Цветнов. Во-первых, согласно действующему законодательству, эти объекты должны быть приняты на учет Росимуществом, а оно не всегда на местах достаточно быстро осуществляет эту функцию. В итоге многие выявленные памятники годами «висят в воздухе». Они по факту ничьи, так как не оформлены имущественные отношения, и поэтому очень проблематично просить финансовые средства на их реставрацию. Региональные управления Росимущества на местах подчиняются Москве, все шлют запросы сюда: ставить объект на учет или не ставить? А время идет, храм разрушается.

Вообще вопросов имущественного характера – множество. Очень хотелось бы в будущем видеть в числе лекторов курсов для древлехранителей кого-то из Росимущества, чтобы иметь возможность задать эти вопросы напрямую. У всех нас, древлехранителей, болячки примерно одинаковы.

– Древлехранители призваны быть коммуникативным мостом между музейным сообществом и Церковью. Как у вас в епархии складываются эти отношения?

– Мы очень плотно, благодаря правящему архиерею, взаимодействуем с Комитетом по культуре Ленинградской области. Они охотно идут навстречу, достаточно быстро готовят и подписывают документы, и я у них всегда нахожу понимание. С музеями – по-разному отношения складываются, потому что музеи воспринимают Церковь немного как конкурента по продвижению культурных ценностей. Как бывший работник музея, который теперь стал древлехранителем, знаю эту ситуацию изнутри.

В наших областных музеях хранятся иконы, которые раньше принадлежали конкретным монастырям. Они лежат в запасниках. Но взять их мы пока не можем, потому что у нас нет соответствующих условий для хранения, которые требуются согласно музейному законодательству. Например, в Тихвинском краеведческом музее, расположенном на территории Успенского мужского монастыря, часть музейных экспонатов – из этой обители. Они хранятся в музейных фондах, имеют инвентарные номера. Сейчас для музея в Тихвине реставрируются два новых здания, куда сотрудники и фонды будут переезжать, а вот как дальше быть с этими исконно монастырскими предметами – нужно уже отдельно решать. Может быть, нам смогут их передать во временное пользование в наш церковный музей.

Напомню: церковный музей может существовать только на пожертвования, а государственные музеи, согласно своим уставам, предоставляют платные услуги: платные выставки, продажа буклетов, сувенирной продукции и т.д.

К слову, если говорить о церковных древлехранилищах, то мне очень нравится название «Церковно-археологический кабинет», существовавшее еще в прежние времена. Оно по смыслу отличается от слова «музей». С музеем всё ясно, его работа определяется законом о музеях. Когда произносят слово «музей», воображение сразу рисует фигуру строгого смотрителя, которую многие помнят по советскому прошлому. А церковно-археологический кабинет – некая тerra incognita для современного человека, это привлекает, притягательно звучит. Тогда бы этот формат хранения церковных древностей имел свое лицо.

В нашей епархии с музеями сложились нормальные деловые отношения. Со многими музеями мы работаем по грантовому конкурсу «Православная инициатива». Например, со Староладожским музеем-заповедником проводятся совместные мероприятия, научные конференции. На территории музея, кстати, находится самый древний храм нашей епархии – во имя Георгия Победоносца.

– На ваш взгляд, где древлехранителям искать точки соприкосновения интересов Церкви и музеев?

– Одна из наших задач – найти пути взаимодействия с музеями: и с небольшими, краеведческими, потому что в них порой попадают очень интересные вещи, и с крупными, как уже упоминавшийся Староладожский государственный музей-заповедник.

Общие темы есть, например краеведение. И тут мы быстрее можем найти общий язык. Например, в нашей Тихвинской обители в советское время жили люди. Кто они были? А в Зеленецком монастыре размещался интернат для инвалидов – ветеранов Великой Отечественной войны; когда его обитатели ушли в мир иной, интернат закрылся, потом монастырские здания просто стояли в запустении. Наконец их передали Церкви, новые насельники стали восстанавливать монашескую жизнь. Но и тот пласт истории, который связан с периодом существования интерната, тоже очень важен и интересен. Кто жил тогда в монастыре? Как сложились судьбы этих людей?

Иногда к нам приходят люди, приносят фотографии того времени. Так выяснилось, что Троицкий собор Зеленецкого монастыря, оказывается, использовался как ЗАГС для торжественных бракосочетаний. На одной старой фотографии запечатлена пара: красивые, нарядные, а вокруг виден интерьер Троицкого храма. В кельях кроме инвалидов жил обслуживающий персонал. Была школа. Есть фотографии: веселенькие хорошенькие детишки сидят у грядок, что-то сажают. Это тоже часть нашей истории. И вот здесь, мне кажется, у нас есть большие перспективы для совместного с музеями и краеведами развития этой темы и для дальнейшего взаимодействия.

Музеи могут быть и нашими соперниками, но и нашими помощниками тоже, потому что тема сохранения культурного наследия – общая.