Богословом быть обязан

Фото: pstgu.ru

На днях в России произошло знаковое событие. В Общецерковной аспирантуре и докторантуре им. Кирилла и Мефодия была защищена диссертация по новой, утвержденной Минобрнауки и признанной ВАК специальности «теология». Первым кандидатом наук по этой дисциплине стал декан богословского факультета Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета (ПСТГУ) протоиерей Павел Хондзинский. Противники безуспешно попытались дискредитировать работу с помощью «карусели» отрицательных отзывов. О смысле долгого труда и интриге вокруг него «Культура» побеседовала с отцом Павлом.

Ваша диссертация называется «Разрешение проблем русского богословия XVIII века в синтезе святителя Филарета, митрополита Московского». Как она возникла?

Фото: pstgu.ru

Вы давно уже доктор богословия, не так ли?

Внутрицерковную степень доктора богословия я получил в 2015-м по теме «Русское внеакадемическое богословие XIX века». Но она, как и другие подобные, не признается государством. Я, например, не мог выступать научным руководителем для аспирантов, защищающихся по любым дисциплинам в системе ВАК. Кроме того, официальные степени нужны нашему вузу, у которого сегодня единственная в России аккредитованная аспирантура и первый признанный ВАК научно-богословский журнал «Вестник ПСТГУ». С профессорами и научными сотрудниками без признаваемых в «светском пространстве» научных степеней нас могут просто закрыть однажды как «неэффективных».

Процесс общественного признания теологии был небыстрым. Сперва наш университет, активно поддержанный в этом отношении высшей церковной властью, боролся за теологию как учебную специальность: в 1999 году стал возможен теологический бакалавриат, а вскоре и теологическая магистратура. В 2015 ВАК признал теологию научной дисциплиной, но без возможности защиты степеней. Предпоследний барьер был снят в прошлом году: разрешили наконец защищать диссертации по теологии, хотя и здесь формулировка первоначально была двойственная, «работа по теологии на степень кандидата философских наук». И только незадолго до моей защиты «философия» окончательно уступила место теологии. Прецедент создан, и путь следующим диссертантам, в том числе из моего родного ПСТГУ, открыт.

Что мешало Вам защититься по религиоведению?

Да, советовали поначалу переделать мою работу под религиоведческую или философскую, и так получить ваковскую степень. Мои коллеги вынуждены были подобным образом действовать до сей поры. Но я отдал прочесть свою диссертацию одному уважаемому светскому ученому, и тот резюмировал: «это богословие, и ничто иное». Дело в том, что разница между двумя науками существенная. Условно говоря, религиоведение описывает церковь снаружи, а богословие — изнутри. Как любой гуманитарий, богослов имеет дело с текстами, с историей, но для него в них содержатся не отвлеченные понятия, а свидетельства веры, которую исповедует он сам. Это помогает ему проникнуть в смысл текстов. На защите я привел пример, связанный с моим первым, консерваторским образованием пианиста: может ли стать хорошим музыковедом человек без слуха и любви к музыке, даже если он выучит назубок всю ее историю и терминологию?

Чем отличается религиозная философия от теологии?  

Они разделяются методологически, хотя темы могут быть одни и те же. Скажем, в работах Владимира Соловьева в основном представлена первая, но есть компоненты второй. Религиозный философ высказывает свою личную точку зрения, богослов стремится установить общецерковную. В этом смысле Григорий Сковорода, которого называют «народным богословом» — все же, скорее, верующий философ.

А чем теология разнится с богословием?

Вообще это синонимы, различается словоупотребление — богословие относится к области церковного Предания самого по себе, теология — наука, изучающая тексты Предания с точки зрения церкви. Пример со стороны: в немецких университетах, где богословские факультеты никогда не закрывались, не преподается «теология вообще», но только католическая или лютеранская, есть где-то даже факультет православной теологии.

Вы, конечно, помните старую советскую максиму: «ученым можешь ты не быть, но кандидатом быть обязан...» Простите, а зачем вам светская научная степень?

Таких «кандидатов» полно в любой науке. Это понимают и противники научных защит по теологии: если бы у меня была, например, компиляция других авторов без тени собственной мысли, они не упустили бы случая доказать это. Есть же «Диссернет», автоматические средства проверки на плагиат. Но я уже говорил, государственная научная степень важна не столько для меня, сколько для моего университета, для церковной науки в целом.

С обывательской точки зрения, усвоенной еще с советской школы, теология — это какая-то средневековая схоластика: «сколько ангелов уместится на кончике иглы?» Некоторые нынешние антиклерикалы, в том числе с учеными степенями, жестко связывают нынешний упадок нашей академической науки и уровня образования с «мракобесным наступлением попов по всем фронтам» и пытаются яростно с этим бороться...

Эти люди подменяют понятия. Некоторые просто не знают, о чем идет речь, и не прилагают усилий, чтобы узнать. Другие, напротив, слишком хорошо понимают и целенаправленно борются со всем церковным по глубинному неприятию христианства, что ж, для верующих это не новость. У нас сейчас антицерковное движение, слава Богу, идет, не от государства, как в советское время, но по «общественной», так сказать, линии, от людей, стремящихся сконструировать ложную дихотомию: «общество знаний — поповское мракобесие». Но я настаиваю: богословская точка зрения на церковное Предание и Священное Писание, историю церкви и ее святых нужна и светской науке, без нее спектр представлений об интеллектуальных и духовных процессах, проходящих в обществе, будет неполон, наше знание о самих себе ущербным.

Владимир Гау. «Портрет митрополита Филарета». 1854

Я ничего не «требую» и лишь констатирую собственную веру, а с текстами работаю с помощью традиционного для гуманитарных наук инструментария. Не я один заметил, что в отрицательном отзыве Панчина и четырех других биологов, солидаризовавшихся с ним, есть неприятие метода гуманитарных наук как такового. Характерно, что в мою защиту выступили светские ученые, которые восприняли критику как атаку позитивизма на гуманитарные науки вообще... Небезынтересно, что, кроме общих тезисов о «ненаучной методологии», замечания ученых биологов сводились к тому, например, что я не опроверг мнение одного советского историка, считавшего, будто бы святителя Филарета звали в народе «Филька» и отсюда пошло выражение «филькина грамота». Как прикажете опровергать такие аргументы?.. Вообще-то, честно говоря, я не ожидал, что столкнусь с такой откровенной злобой и целенаправленно организованной против моей диссертации кампанией.

Организованной?

Да, это был своеобразный флэшмоб: один совестливый биолог прислал мне скриншот произведенной среди специалистов его профиля сетевой рассылки в добрую сотню адресов. В непарламентских выражениях ученых призывали, отбросив брезгливость, «поставить попов на место». Отправивший мне это человек написал, что ему стыдно за своих коллег. Предполагалось набросать с полсотни отрицательных отзывов и тем самым сорвать защиту, так как все мнения должны на ней представляться. Однако правильно оформили необходимые для этого бумаги только пятеро. Их отзывы зачитывали на защите около полутора часов, и по каждому я вынужден был отвечать. И хотя все кончилось хорошо — за присуждение мне ученой степени проголосовал 21 из 22 присутствовавших членов Объединенного диссертационного совета по теологии, — для меня все это стало непростым испытанием.

В чем научная новизна Вашей работы?

В XVIII веке Россия восприняла европейскую секулярную культуру, что изменило очевидным образом и положение церкви. При этом, однако, традиционная точка зрения на вопрос, унаследованная еще от славянофилов, состоит в том, что проблемы западной цивилизации не должны затрагивать православное богословие. Я же доказываю, что достижение православного богословия в том, что оно стало искать и сумело в конечном счете найти ответы на вопросы, поставленные перед ним Новым временем. И святитель Филарет сделал в этом смысле качественный шаг вперед, сумев вписать традиционное богословие в новый культурный контекст. В моей диссертации я не только впервые ставлю этот вопрос, но и показываю, как святитель это сделал и к чему пришел. Это мой скромный дар величайшему и до сих пор, мне кажется, недооцененному богослову XIX столетия в год, когда мы отмечаем 150 лет со дня его кончины.