Собор будущего

Сто лет назад, 28 августа 1917 года, начал свою работу Поместный Собор Православной Российской Церкви. Он принял множество определений и решений, касавшихся восстановления патриаршества, высшего церковного управления, избрания и полномочий архиерея, вопросов приходской жизни, церковного просвещения и миссии. Многие вопросы, например богослужебного языка или церковного суда, активно дебатировались, но не отражены в итоговых документах. Материалы соборных дискуссий необъятны, это настоящий кладезь богословской и социальной мысли. Но есть у Поместного Собора и другая особенность — он символизирует бытие Русской Церкви и русской христианской культуры в той точке, когда они достигли своего наивысшего расцвета.

Потому, возвращаясь к этой точке с церковно-юридическим, исследовательским или житейским интересом, мы словно возвращаемся к своей национальной полноценности.

О значении Поместного Собора 1917–1918 годов мы побеседовали с историком, научным руководителем проекта по изданию документов Собора Александром Мраморновым.

Протест и оживление

— Было ли церковно-общественное движение, приведшее к Собору, движением протеста против синодальной системы управления?

— Только отчасти. Соборное движение задавало положительную повестку дня, было скорее движением «за», чем «против». За соборное устроение Русской Церкви, за христианскую открытость, за преодоление произвола на всех уровнях церковной власти. Но, конечно, если вы за живой характер решения проблем, то волей-неволей против конторско-бюрократического подхода. Ровно в той мере, в какой укоренился в церковной жизни того времени бюрократический дух, соборное движение выступало против синодальной системы.

— В чем был существенный изъян этой системы?

— Думаю, что в наше время церковно-­историческая наука всё больше изживает штампы, относящиеся к ней, изучает эту эпоху комплексно, учитывая её сложность. А штампы лишь упрощают картину — и в итоге её искажают. Едва ли есть серьезные основания называть Синодальный период «неканоническим», как это делали некоторые современники и последующие исследователи. Но некоторой базовой ущербностью эпоха все-таки характеризовалась. И дело даже не в отсутствии патриаршего управления, хотя и это было проблемой. Наиболее основательным недостатком церковной жизни следует признать то, что не проводились соборы. А это вопрос далеко не формальный: не проводятся соборы — изживается соборное начало в Церкви. Именно это положение следовало преодолеть. Напомню, что Поместный Собор стал экстраординарным, чрезвычайным. Он был призван сделать Соборы регулярными.

— Почему же 200 лет Синодального периода соборы не созывались? Ведь изначально Синод понимался как антитеза единовластию в Церкви.

— Они не созывались, потому что этому препятствовала императорская власть. Самодержавие видело в самостоятельности Церкви, в её самоуправлении политичес­кую опасность. Это было хоть и искренним, но печальным заблуждением консервативных государственных деятелей. В ключевые моменты нашей истории, в период правления многих выдающихся императоров так не хватало церковной самостоятельности. Политическая угроза исходила как раз от бюрократизма. Лучше всех это понимал и стремился всеми силами исправить император Александр II. На мой взгляд, он был самым выдающимся правителем в истории России. Именно благодаря его реформам через несколько десятилетий оказалось возможным соборное движение. Оно явилось следствием новой обстановки в стране, следствием необыкновенного оживления всей общественной жизни.

Самый представительный

— Какие слои церковного народа представлял Собор, и каков был механизм, обеспечивающий это представительство?

— Собор 1917–1918 годов стал поистине уникальным событием. Не только в плане масштаба поставленных проблем, но и в плане того, что Собор стал подлинным срезом всего российского общества. На нем были представлены епископы, священники, депутаты, чиновники, военные, учителя, врачи, инженеры, ученые-изобретатели, торговцы и, наконец, крестьяне. Были представлены все епархии и ключевые церковные учреждения. Пожалуй, только низы пролетариата отсутствовали на Соборе. Представительство обеспечивалось многоступенчатыми выборами, прошедшими в конце июля — начале августа 1917 года. Еще до революции сложилось несколько основных ступеней, которые определяли структуру церковной соборности в России. Это приходские, благочиннические и епархиальные собрания.

— После Февральской революции с этих собраний были сняты системные кандалы в виде бюрократических препон со стороны чиновничьего аппарата?

— Да, и началась свободная, творческая работа. Впрочем, когда бюрократия долгое время сдерживает свободное развитие соборности и вдруг стены рушатся, это порождает не только благо, но и немалые трудности. После Февраля произошла «церковная революция» снизу. Однако в итоге основное содержание работы приходских, благочиннических и епархиальных собраний оказалось чрезвычайно позитивным. Ведь именно с помощью таких собраний могли быть обеспечены законные избирательные механизмы в Церкви. Причем, в отличие от дореволюционного времени, в церковных собраниях на всех уровнях обязательно и непременно стали участвовать миряне. Эта активная вовлеченность мирян в жизнь Церкви позволила достичь того, что Поместный Собор стал самым представительным органом власти. И не только в пределах Русской Церкви. Есть все основания считать, что это был самый представительный орган среди всех органов власти на территории огромной России.

— Вы сказали, что низы пролетариата не были представлены на Соборе. Но ведь Русская Церковь вела достаточно активную деятельность среди рабочих? Многие пастыри пользовались популярностью в рабочей среде.

— Думаю, говорить о том, что никто не выражал интересов верующих рабочих на Соборе, неверно. Они были представлены прежде всего в лице епископов и клириков, осуществлявших миссию в городах. Однако именно в пролетарской среде, к сожалению, набирали всё большую популярность атеистические идеи. Влиятельные рабочие организации и движения культивировали безбожие. И обеспечивать представительство атеистов на церковном Соборе было бы как-то странно.

​Патриарх Тихон на фоне Московского епархиального дома

Попробуем скрепить его любовью

— Существует ли связь между прошедшими в предсоборный период выборами архиереев на некоторых ключевых кафедрах и фактом выборности основного состава Собора? Это было начало церковной демократии?

— Это происходило в одно и то же время — между двумя ключевыми революционными точками — февралем и октябрем 1917 года. Эти события связаны одним историческим временем. Думаю, они ознаменовали то, что народ вернулся к управлению Русской Церковью. Что касается такого понятия, как «демократия», то оно скорее относится к общественно-политической жизни светского общества, к управлению государством. Применять его к строю церковного управления было бы неверно, неправомерно.

— Поясните, пожалуйста, чем соборность отличается от простой коллегиальности, которая существовала и в пределах старого Синода, и, наконец, от демократии?

— Во-первых, тем, что для Церкви выборность — возможно, оптимальный, но далеко не единственный механизм осуществления соборности. Соборное управление, когда вся церковная община вовлекается в устроение жизни, гораздо шире выборной процедуры. Во-вторых, соборное управление построено на любви, а значит на уважении собравшихся друг к другу. Например, иерархии к клиру и пастве, клира — к пастве и иерархии, мирян — к священникам и епископам. Взаимная любовь. Церковное собрание в первую очередь работает на основе заветов Спасителя. Именно таким был и Собор 1917–1918 годов. Это главное, остальное — детали.

Между двух властей

— Какими были взаимоотношения Собора с Временным правительством?

— Временное правительство не препятствовало работе Собора. Более того, оно выделило финансовые средства из государственной казны на его проведение. Обер-прокурор Г. Е. Львов и сменивший его известный церковный историк А. В. Карташёв, а также товарищ министра вероисповеданий С. А. Котляревский участвовали в соборной деятельности в качестве членов Собора. Существовали, конечно, и разногласия, и болезненные для правительства вопросы. Например, такой проблемой, вызвавшей споры, стало решение государства вывести из под церковного ведения церковно-приходские школы. Это было не просто внутренне противоречивое решение, но, на мой взгляд, еще и не вполне законное. Правительство А. И. Керенского не отгораживалось от Церкви стеной и изъявляло готовность вести реальное обсуждение и таких вот сложных вопросов.

— Как Петросовет реагировал на деятельность Собора?

— О какой-то особой реакции мне неизвестно. Из последних исследований, в частности из работ петербургского историка Арсения Соколова, видно, что в Петросовет время от времени посылались документы по церковным вопросам. И Петросовет по ним взаимодействовал с Синодом. Но это было именно взаимодействие с Синодом, а не с Поместным Собором. Не стоит забывать, какой организацией являлся Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов. Прежде всего это был главный центр революционного действия в России. Созданный в ходе Февральской революции, он, по мере роста влияния большевиков, переходил на всё более радикальные позиции в отношении к Русской Церкви. К моменту начала работы Собора — в августе 1917 года процесс захвата власти большевиками в Петросовете шел полным ходом. Радикально антицерковная линия большевистской партии сделала крайне затруднительным саму возможность диалога между Петросоветом и Собором.

Слово против террора

— Как реагировал Собор на фактически начавшиеся гонения на Церковь со стороны большевиков?

— Как к событиям, выходящим за рамки нормального человеческого восприятия. Но физической силе, силе оружия Собор мог противопоставить только силу Слова. Что касается роли большевиков, очень полезное, отрезвляющее действие оказывает сейчас на церковных людей обращение к воззваниям и заявлениям Поместного Собора. Была создана Комиссия по гонениям. Собор предпринимал всё что мог в условиях усиливающегося давления и террора. Очень важно, что Собор сразу же выработал верную оценку, сразу же определил начавшиеся события как новые гонения на православие и Церковь.

— Собор 1945 года, утвердивший «Положение об управлении Русской Православной Церкви», проходил в условиях сложившегося сталинизма. Можно ли сравнивать эти два Собора по уровню легитимности?

— Никакого сравнения тут и быть не может. Члены Собора 1945 года вообще не избирались. На тот момент это было уже совершенно невозможно. Церковные соборы проходят не в вакууме, соборная жизнь Церкви нуждается в здоровой общественной обстановке в стране.

Решения никто не отменял

На сайте книжного магазина Новоспасского монастыря (nsmbooks.ru) можно заказать издания документов Священного Собора 1917–1918 годов.

— Выработанные на Соборе решения были переданы высшему церковному управлению, которое, мягко говоря, не всё в в последующие годы могло провести в жизнь. Предполагали какое-то время, что Собор еще соберется или что будет созван новый Собор. Но этого, как мы знаем, не произошло. Тем не менее, деяния Собора 1917–1918 годов не пропали даром. На мой взгляд, этот Собор стал Собором для будущего, для XXI века, для нас! Вот почему мы сегодня должны внимательно читать его документы и пытаться применять их, с поправками на сегодняшнюю действительность.

— Каково идейное и духовное наследие Поместного Собора?

— Его наследие очень велико, несмотря на то, что его работа не была закончена. Соборные документы в составе нашего издания займут три десятка томов. Кровью новомучеников утверждена верность направления Церкви, выбранного в период Собора. Это и отношения Церкви и государства, и призыв к активности православных мирян, и свобода созидательного, творческого духа в общественной жизни. Для каждого православного христианина сегодня Собор 1917–1918 годов должен быть ориентиром, маяком. И мы не вправе говорить, что его решения не действуют, что они отменены. Отменить его может только новый Поместный Собор. Пока ни один из прошедших после него Поместных Соборов — 1945, 1971, 1988, 1990, 2009 годов — не отменял прямо его решения. Да так вопрос сегодня и не ставится. В истории Церкви мы иногда сталкиваемся с необычным, необъяснимым с нецерковных позиций явлением. Это возможность соборных решений, самих вопросов, поставленных некоторыми Соборами, которые опережают свое время более чем на целый век. Поместный собор 1917–1918 годов не только вернул в церковную жизнь патриаршество, но подарил Русской Церкви целое поколение святых: мучеников и исповедников XX века. Ведь это же не случайно, что движущей и наиболее активной силой на Соборе были люди, которые доказали верность Христу, приняв мученический венец. Поэтому открывать для себя наследие Собора — это значит воспринимать главный посыл, главное Слово, которое сказала Церковь в эпоху беспрецедентных гонений.