Духовник всея Руси

Погребение молитвенника за Россию, духовника всея Руси отца Кирилла (Павлова) стало Пасхой. Медленно кружили хлопья снега, и сонм архиереев с многочисленным духовенством, монашествующими и народом, обойдя крестным ходом Успенский собор, у Духовского, где и упокоили тело усопшего, зимой запели Пасху: «Пасха красная, Пасха, Господня Пасха! Пасха всечестная нам возсия! Пасха!» Как пройти сквозь этот мир, чтобы выйти к Пасхе? Крест на могиле дорогого всем нам батюшки Кирилла нам в напоминание.

В Троице

Будущий старец Кирилл (Павлов) родился 8 октября 1919 г. в деревне Маковские Выселки Михайловского района Рязанской земли – столь богатой на светочей в многомятежном XX веке.

При Крещении новорожденному дано было имя Иоанн в честь апостола любви – евангелиста Иоанна Богослова, чья память праздновалась на следующий после рождения младенца день. А сам день рождения будущего Всероссийского старца совпал с днем памяти Игумена земли Русской Преподобного Сергия Радонежского, и это Небесное покровительство, безусловно, предопределило весь его жизненный путь…

В семинарии

Родители – Дмитрий Афанасьевич и Прасковья Васильевна Павловы – были верующими, крестьянами, из простых. В семье было пятеро детей, трое из них получили редкое по тем временам высшее образование. Старший брат стал учителем, но сам к началу 1930-х гг. оказался уже вышколен безбожной пропагандой. Так что, когда, окончив начальную школу в селе Маково и осиротев, Иван с 12 лет был вынужден жить в семье старшего брата, там уже, как вспоминал потом сам батюшка, была «неверующая среда» и он «растерял свою духовность», «распрудился», как сам говорил он. Хотя село-то носило опять же символичное для дальнейшей жизни покровительствуемого Преподобным Сергием название: Троица!

Однако у Ивана оставалась и в этой атеистически заряженной действительности сильная молитвенница – бабушка. Даже известно, что в детстве она учила его молитве «Богородице Дево, радуйся…». Как бы то ни было, потом, уже после войны экстренно засевший за доскональное изучение Закона Божия и основ церковнославянского языка абитуриент семинарии Иван Павлов признается, что с детства к церковной традиции приобщен не был. Да, может быть, и храмов-то тогда открытых в окрестности не осталось…

Монах Кирилл у мощей Преподобного Сергия

Трудно жили, голодно, карточная система. Да и сколько страхов было тогда. Наиболее кровавый от массовых репрессий 1937-й застал Ивана Павлова оканчивающим Касимовский индустриальный техникум. После этого он год работал на заводе в Челябинской области, в городе Катав-Ивановске. В 1939-м был призван в армию, служил на Дальнем Востоке. А потом – война.

Человеку ничего не нужно, кроме милости Божией

Провожая внука на фронт, бабушка надела ему на шею образок Иверской иконы Божией Матери. Памятование о Небесной Заступнице спасет его, взятого в плен, от неминуемого расстрела. Их уже вели к месту расправы. Колонна смертников, а вокруг – эсесовцы с овчарками. Взмолился Божией Матери и услышал повеление: остановиться. Послушался – и вся эта убийственная свора просто прошла мимо, не заметив его.

Иеромонах Кирилл

Потом уже, в наше время, выйдет книжечка проповедей батюшки «Похвала Божией Матери» (Издательство Московского подворья Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 2011). С какой же достоверностью отец Кирилл свидетельствует о нашем непостыдном уповании на Пресвятую, о силе Ее благодатной помощи, о чудесных явлениях Богородицы нам, даже не укрепленным еще в вере во Христа.

Иван Павлов называл эту пережитую войну «великой и страшной», «попущением Божиим за наше отступление от Бога». «Я помню, как в начале войны наши танки, самолеты горели, как фанерные, – вспоминал старец-фронтовик. – Только появится мессершмит, даст очередь – и наши самолеты валятся. Больно и печально было на это смотреть».

Но потом, «когда Церковь, верующие люди молились со слезами, просили в молитвах Господа о победе русского оружия, молитва дошла до Господа. И Он вскоре переменил гнев на милость». Батюшка потом говорил: «Человеку ведь ничего не нужно, кроме милости Божией». Это девиз любого, желающего исполнять Евангелие. И потом: «во время Сталинградской битвы я был прямо восхищен: катюши, артиллерия, самолеты наши господствовали, и было радостно за страну, за нашу мощь. Чувствовался подъем в войсках. Все были воодушевлены. Это все-таки Господь помогал нам!»

Главная в жизни находка

Там, в приволжских степях на подступах к Сталинграду приходилось почти без еды и питья месяцами околевать в снегу (о чем потом всю жизнь будут напоминать застуженные легкие), окапываться, прорываться. Потом сержант Павлов с несколькими бойцами будет более двух месяцев держать осаду в том самом прославленном Доме Павлова.

Именно здесь после, казалось бы, одержанной победы, переломившей ход всей Великой Отечественной войны, этого отважного в боях воина объяло чувство ужаса. Полная тишина – хоть бы птичка какая чирикнула, кошка мяукнула – ничего! Тьма, безвидность и запах тления!

Он нес караульную службу и как-то на развалинах в мусоре и осколках нашел книгу, рассыпанную по листам. Начал читать и – не мог остановиться. Собрал все листочки – Евангелие!

Иеромонах Кирилл в 1970-е годы

Словом Господь творил мир, и сейчас в свете Евангельского Слова для Ивана стало все проясняться: «До этого такое смущение было: почему война, почему воюем? Много непонятного было, потому что сплошной атеизм был в стране, ложь, правды не узнаешь. А когда стал читать Евангелие – у меня просто глаза прозрели на все окружающее, на все события».

Особенно его поразила Истина Воскресения: «В Евангелии Господь наш Иисус Христос говорит, что наступает время, в которое все, находящиеся во гробах, услышат глас Сына Божия; и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло – в воскресение осуждения» (Ин. 5:28–29).

Архимандрит Кирилл Павлов в 1978 году

С какой глубиной можно пережить каждое животворящее слово этой Книги Жизни там, где разлагаются трупы, ветер разносит труху разорванной и истертой взрывами атрибутики мирного существования… некогда многошумного и многозаботливого… а теперь здесь – мертвящая тишина…

И разве тому, кто пережил ужас иссякновения бытия, нужны для того, чтобы уверовать, какие-то доказательства Истины Воскресения?

В этом страшном антураже войны он уже чувствовал, как потом признавался, «приток жизнерадостности». Пасха! Господня Пасха!

Шел с Евангелием и не боялся

Будущему подвижнику веры, как и миллионам тогда русских людей, не надо было по известной святоотеческой формуле «держать ум во аде». Про войну потом отец Кирилл говорил, что она «хуже ада»: на ней есть еще место трусости, подлости, предательству. Но найденное на войне Слово Божие, в котором, по тогда еще вряд ли известному сержанту Павлову наставлению преподобного Серафима Саровского, уже плавал его ум, не давало отчаиваться. «Я шел с Евангелием и не боялся», – вспоминал про оставшиеся годы войны батюшка.

Архимандрит Кирилл (Павлов)

«Души скорбящие, терпеливо несущие свой Крест, – это любимые дети Божии, и Господь всегда с ними. Они идут как бы предшествуемые Самим Спасителем, Который часто обращает на них с любовью Свой взор. По кресту они, так сказать, родственны Господу Иисусу – и какое это высокое родство!»

Такая душа не столько боится уже внешнего насилия обстоятельств или человеческой низости за спиной в тылу, сколько – собственного греха. Потому что все прочее, по слову старца, крест, дарованный каждому из нас – для победы над самым опасным и коварным нашим врагом – диаволом, которого беспрерывно укрепляют против нас наши грехи.

«Мы знаем, что не только крест с изображением Спасителя, – говорил потом отец Кирилл в проповедях, – но и знамение креста, сотворенное человеческими руками, отгоняет врага: как же не дорожить нам крестом скорбей, посланным нам в жизни, крестом, который мы несем вслед за Господом и по Его повелению? Как и мы сами созданы по образу и подобию Божию, так точно и крест наш должен быть подобием Креста Христова. А становится он им лишь тогда, когда несем мы его с терпением и любовью, а не со злобой в сердце или унынием, когда сознаем, что идем по стопам Спасителя и что в кресте нам дано непобедимое оружие на врага, против которого этот вещественный крест – скорби наши – так же силен, как и крест с изображением Распятого Господа».

Преподобие на войне – отдельная тема русской истории, пророчески предначертанная в ней десницей Преподобного Сергия Радонежского, благословляющей преподобных Андрея Ослябю и Александра Пересвета на Куликовскую битву. О ней так много рассуждал потом старец Кирилл, благословляя ратников на новые войны. А после чеченской мясорубки, сам прошедший войну, благословлял и на принятие сана. Война – это опыт не только смерти, но и воскресения.

Архимандрит Кирилл любил добрую шутку

Единственно истинный и правильный путь

Безусловно, вся эта глубина, извлекаемая нами сейчас из проповедей и наставлений отца Кирилла, переживалась, пусть еще и не формулировалась так в словах, уже тогда, на фронте в глубине души зачитывающегося евангельскими словами сержанта. Вряд ли он тогда что-то знал о монашестве, но крестокрещаемый войной, внутренне абстрагируясь от всего и вся, возлагающий надежду на Бога, уже явно твердой поступью шел за Христом.

Как часто человек встречается с Богом в абсурдных обстояниях и как недосягаема высота созерцания Распятого для человека, погруженного в собственные планы и дела. На войне гибнут тела, в мирное время – души.

Потом старец Кирилл неоднократно будет напоминать о том, как все нагромождения наших предположений и забот – будь то жизнь отдельного человека или целого народа – могут рухнуть в одночасье, если только мы не сверяем свою мотивацию со Словом Божиим.

«Мы удивительно легкомысленно и подчас даже преступно, – говорил он нам, мирянам мирных времен, – относимся к устроению своей жизни. Ведь любой строитель не приступит к постройке здания прежде, нежели сделает необходимые расчеты… Мы [же] не имеем никакой меры для оценки правильного течения нашей жизни. Поэтому получается, что наши жизненные постройки очень часто терпят крушение и под своими развалинами тяжко ломают нас. И это будет свершаться, мы этой ломки и сокрушения не избежим, потому что мы пренебрегаем единственно истинным и правильным путем, показанным нам Господом в Своем евангельском учении».

«Сделаем Евангелие главной книгой своей жизни», – говорил тот, кто однажды даже на операционном столе, пока ему делали операцию под местным наркозом, читал Евангелие. «Не будем, – говорил батюшка о Новом Завете, – расставаться с ним, но всегда будем поучаться в нем, помня, что это – Слово Божие, воля Божия, в исполнении которой – жизнь вечная, а в неисполнении – погибель».

Цена Крови

От того-то и заповедовал и увещевал отец Кирилл читать Евангелие с алканием и жаждой каждый день. Как можно больше. Напитываться этим Словом Жизни, чтобы не умереть. Чтобы простирать свой жизненный путь не к смерти, а к Пасхе.

Подарочки от батюшки Кирилла

«Брали ли вы в свои руки Святое Евангелие с той целью, чтобы проверить, по тому ли пути вы идете, какой в нем указан Господом нашим Иисусом Христом? – спрашивает отец Кирилл. – Если вы этого не делаете, то вы совершаете роковую ошибку, гибельную для вас. Этим вы показываете, что вы ни во что цените Божественную Кровь, пролитую Господом на Кресте, и ни во что вменяете возвещенное Им Святое Евангелие, которое есть путь, истина и жизнь для всего мира в целом, и в частности – для каждого человека».

И тогда уже не встает вопрос о цене крови человеческой, когда ни во что ценится Божественная Кровь, пролитая Господом на Кресте за грехи людские. «Сегодняшний хаос – это тоже, конечно, попущение Божие. И все эти войны на окраинах России – тоже, – пророчески говорил старец Кирилл еще 20 лет назад. – Если народ не опомнится, глубоко не раскается, не прекратится разложение нравов, то хорошего ждать нечего. Можно ждать только гибели».

Безусловно, многим известно пророчество, отец Кирилл говорил, что, пока он жив, войны не будет… Только верующим в Евангелие и твердо знающим, что отец Кирилл жив и поныне, и более нас, живых, открыто упование о мире.

Великая тяга ко всему святому-доброму

Пройдя всю войну от севера Волоховского фронта в преддверии блокадного Ленинграда, куда был призван, до юга, где героически бился в Сталинграде, от Дальнего Востока России, откуда был призван, до Запада, где оказался, освобождая от фашизма Европу: Румынию, Венгрию, Австрию, – Иван Павлов, демобилизовавшись, прибыл в Москву. Пришел в Елоховский собор и совершенно по-простому поинтересовался:

– Нет ли у нас какого-нибудь духовного заведения?

– Есть, – говорят, – духовную семинарию открыли в Новодевичьем монастыре.

Туда прямо в обмундировании и пошел поступать.

В характеристике сказано: «…к молитве усердный […] тихий, скромный, благочестивый и вообще […] у него великая тяга ко всему святому-доброму».

7 августа 1946 г. Иван Павлов подал прошение на зачисление в Богословский институт: «Прошу зачислить меня в состав учащихся для допущения сдачи испытаний на I курс начальной богословской школы, так как у меня было и есть желание учиться в Духовной семинарии и быть Христовым служителем и потрудиться на этом добром поприще для блага и добра верующих, ибо я сам это испытал на себе, будучи без духовной пищи и во время учебы и фронта. Я всегда ощущал себя невеселым, чего-то мне не хватало. И я не знал, чем себя утешить и только когда у развалин одного дома в 1943 г. я нашел Евангелие и стал его читать, то я стал ощущать приток жизнерадостности и всего того доброго и скромного, чего некогда ожидал в своей душе. И у меня тогда появилось желание пойти учиться в Духовную школу, хотя и не знал, есть ли они или нет. Обязанности пастыря я уважаю и ценю, как один из добрых и полезных трудов, хотя и понимаю, что труд тяжелый. Прошу допустить меня до приемных испытаний».

После первого года обучения семинарист Иван Павлов два месяца с конца июня по конец августа 1947 г. был в Псково-Печерском монастыре: «жил и работал в обители, неся клиросное и общие послушания». А потом уже в 1948 г. Духовную школу из Москвы вернули в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру. Здесь он окончил не только Семинарию, но и потом Духовную академию.

В день последнего академического экзамена, 15 июня 1954 г., выпускник Иван Павлов написал прошение наместнику Лавры архимандриту Пимену (Извекову): «Имея давнее влечение к иноческому образу жизни, я имею сердечное желание в настоящее время после окончания Духовной академии поступить в обитель Преподобного Сергия и нести все послушания, какие будут на меня возлагаться. Поэтому прошу Вас, отец Наместник, принять меня в число послушников братии Троице-Сергиевой Лавры». Будущий Патриарх Пимен прошение принял, а потом в качестве послушания благословил ныне просящего принять его Патриаршее прошение стать его духовником.

25 августа этого же 1954 г. послушника Иоанна, впрочем, уже испытанного за годы учебы в Академии, постригли в монашество с именем преподобного Кирилла Белозерского (†9/22 июня 1427 г.), чья память по новому стилю приходится на день начала Великой Отечественной войны.

Любовью покрывайте все. И приводите людей к Богу!

В том же 1954 г. отца Кирилла на день его рождения и на праздник осеннего Преподобного Сергия 8 октября митрополит Ростовский и Каменский Вениамин (Федченков) в Успенском соборе Лавры рукоположил в сан иеродиакона, а 30 ноября на память преподобного Никона Радонежского епископ Псковский и Порховский Иоанн (Разумов) в Трапезном храме рукоположил его в сан иеромонаха. Так началось более чем полувековое пастырское служение всероссийского батюшки отца Кирилла – духовника трех Патриархов, множества епископов, монахов, священников, мирян.

Милующий к другим, батюшка был строг к себе, так что даже святитель Афанасий (Сахаров) писал в 1962 г. в Лавру: «Берегите его и наложите на него строгое послушание: беречь себя, лучше питаться, уменьшить подвиги свои. А Вас прошу, нельзя ли поставить вопрос об освобождении его от всяких нагрузок, особенно нагрузок хозяйственно-административных?» Ибо главное его призвание – душепопечение, унаследованное у Преподобного Сергия «дело нравственного воспитания народа».

«Надо нравственность поднимать, – призывал отец Кирилл, – только тогда можно будет говорить о возрождении России».

Какой же это деликатный, любящий, жалеющий каждого кающегося, радеющий о состоянии всего общества духовник! Однажды уже нынешний экзарх, когда его впервые поставили исповедовать, подошел к отцу Кириллу:

– Батюшка, переживаю, как я буду исповедовать?

– А что такое? – поинтересовался старец.

– Да я даже не знаю, за какой грех кому какую епитимью давать…

А батюшка так удивленно посмотрел на него, улыбнулся, как только он мог мягко и светло улыбнуться, обнял и говорит:

– Какая епитимья!? Любовью покрывайте все. Люди у нас и так настрадались. Они такие несчастные, души у них исковерканные. Какая им епитимья?!

«Любовь есть закон человеческого сердца, закон всякого нравственного, разумного существа. Этот закон все живое, все твари соединяет в единую целую гармонию. И если человечество себя не покоряет этому закону, то оно само себя осуждает на страдания, заблуждения и на смерть. Почему? Потому что Бог по Своей природе, по существу есть Бог любви и Бог мира», – говорит батюшка Кирилл, познавший опыт Богообщения на страшной войне, предостерегавший нас от новых кровопролитий…

Теперь голос старца звучит как набат

«Ибо ничто так не затрудняет шествие к нам Господа… как гордыня, в особенности гордыня духовная», – говорил батюшка нам, для коих храмы уже открыты, но открыты ли наши сердца для Господа? «Господь сошел на землю только для нищих духом, только для тех, кто чувствует свое бессилие в борьбе с грехом и нужду в спасающей благодати и призывает ее всеми силами своей души… – продолжал он. – Если мы сличим беспристрастно свою жизнь с Законом Божиим, требующим от нас не только чистых дел, но и чистых мыслей, и при этом вспомним, что говорит Писание: «Кто соблюдает весь закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем» (Иак. 2:10), – то поймем, что мы окаянны, нищи, слепы и наги». Смиримся – и Господь защитит нас».

На вопрос: как и чем спасаться сегодня? – отец Кирилл отвечал:

– Приводить людей к Богу.

Учил батюшка исповедовать Господа и детей растить в духе исповедничества, чтобы, если перед ними встанет выбор: Христос или что-либо другое вплоть до собственной жизни, – они выбрали и смело исповедовали Христа. Ибо «веровать в Господа Иисуса Христа в тайне своего сердца, но не исповедовать веры своей явно – значит веровать только половиной своего сердца. В таком раздвоенном сердце нет всецелой любви к Господу Иисусу Христу, и вера такого человека не дает полной надежды на спасение», – говорит батюшка в контексте евангельских слов Спасителя: «Кто постыдится Меня и Моих слов, того Сын Человеческий постыдится, когда приидет во славе Своей и Отца и святых Ангелов» (Лк. 9:26).

Отец Кирилл – тот, за кого Христу не стыдно.