Хлеб, Мангуп и тайна жизни

Как-то на кухне разговорились мы с моей дочкой Ксенией (ей 15 лет) «за жизнь». О том, почему нынешние подростки зачастую выглядят такими усталыми и опустошёнными, притом что никаких особенных трудов они не несут и особых тягот не знают. Учёба трудна? Согласен, но если нет желания и сил учиться, то ведь и альтернативы, в смысле какого-либо иного интереса и увлечения, у них тоже нет. То есть им совсем ничего не хочется, и эта меланхолия входит в болезненную привычку, превращается в стиль жизни.

Положим, мы тоже не всегда любили учиться, но «за бортом» школы жизнь у нас кипела, била ключом. Дочка стала расспрашивать о моём детстве и юности, а я стал рассказывать об относительной, по сравнению с нынешним изобилием, нашей тогдашней скудости, и как, при всём при этом, жизнь была наполнена реальным содержанием и богатством исканий и смыслов, пробуждала в нас творческую фантазию, энергию преодоления, познания мира, побуждала к действию. Каждое мало-мальски важное событие в детстве превращалось в приключение.

Примеров — сколько угодно!

* * *

Летом на каникулах мы гурьбой ходили в кино. В городе было несколько кинотеатров, билеты на киносеансы стоили относительно недорого, но откуда у дворовой мелюзги деньги? И мы разведывали, выясняли, как в каждый из кинотеатров можно проникнуть бесплатно. С азартом первопроходцев выискивали всевозможные, причём законные, подступы и лазейки, вырабатывали стратегию, оттачивали тактику... Вот уж воистину, каждый такой поход превращался в приключение, и фильм становился настоящей наградой, связанной с преодолением препятствий и достижением долгожданной цели.

Если кому-то случалось найти «трёшку» на улице — это был уже просто праздник! Причём для всех. Спрятать её в карман и мысли не было: всем — мороженое и катание на качелях и каруселях в парке.

Мы ходили в походы — спонтанные, без особых сборов и приготовлений. Договорились и пошли, куда глаза глядят. Выезжали за город на троллейбусе, а дальше бродили по горам и лесам, забираясь не слишком далеко: так, чтобы обернуться за день. Всей душой радовались простору, ветру, солнцу, свободе... Сколько энергии и восторга давали нам эти походы, это живое и подвижное общение на природе!

Мы вообще редко сидели в четырёх стенах. Да там, собственно, и нечего было делать. По телевизору — три скучнейшие программы. Какой-то интересный фильм становился событием, достаточно редким, о нём знали заранее. «Кортик» или «Старая крепость»: смотрели очередную серию и снова убегали на улицу.

Когда подросли, могли часами разговаривать о жизни, которая бурлила вокруг нас и в нас самих и требовала осмысления, обсуждения, выводов. Мы, большей частью некрещёные даже, истово стремились к истине, к постижению смысла существования, тайны жизни, и было это всё для нас запредельно важно.

Слушали пластинки, читали книги, но не ту «шелуху», которой сейчас завалены книжные прилавки. Таких книг тогда, к счастью, просто не существовало, если не считать «идейную макулатуру», на которую никто особо не обращал внимания. Из хорошей литературы всегда была доступна русская классика, и с самого детства мы росли с мыслью, что приобщение к ней — дело необходимое для юной души.

До сих пор помню магазин «Букинист», где в витрине красовались слова: «Читайте в первую очередь классические произведения, иначе вы не успеете этого сделать». Раз за разом проходя мимо витрины, я так проникся смыслом высказывания, что действительно стал сознательно, «для себя», читать Пушкина, Лермонтова, Тургенева, Достоевского и Толстого.

Труднее обстояло дело с произведениями современных авторов. Хорошую книгу достать было непросто, но, опять же, вот вам и повод для приключений, труда душевного и телесного. Потому что приобрести её можно было только в пункте сбора макулатуры, а макулатуру эту ещё нужно было где-то добыть и доставить.

Кроме художественной литературы, мы живо интересовались вопросами мировоззрения, психологии, философии. Следовали по стопам великих мыслителей — выискивали, как жемчужины, какие-то редкие издания, которые тогда можно было достать только в библиотеке, да и то не так сразу, но покопавшись основательно в каталогах. Находили интересующую книгу, порой только по названию догадываясь о её содержании, дожидались, пока выдадут — бывало, и не сразу, а на следующий день, если редкая книга находилась в хранилище. Но зато какая радость, какой восторг первооткрывателя ждал тебя, когда заветное издание оказывалось перед тобой на столе в читальном зале, и начиналось настоящее, захватывающее путешествие! Часы пролетали незаметно, и досадно было, что библиотека закрывается, а значит, чтение придётся отложить до завтра.

Помню, были у нас пухлые «общие» тетради, куда мы скрупулёзно выписывали всё интересующее, конспектировали прочитанное, потому что знали, что больше нам эту информацию взять будет попросту негде...

* * *

Чуть позже, но тоже в пору юношеских исканий, как-то забрался я на гору Мангуп и так полюбил это место, что стал бывать там время от времени и даже жить неделями, жадно и радостно познавая мир.

Мангуп — это развалины древнего города, столицы православного княжества Феодоро на одной из гор в юго-западном Крыму. В начале 90-х там кипела жизнь: сложилось что-то вроде стихийной общины; самые разные люди приезжали сюда, жили, как и я, неделями, а то и месяцами какой-то совершенно фантастической жизнью. Заняты все были одним — поиском смысла.

Но романтика романтикой, а кушать что-то надо... На Мангупе нам часто не хватало еды, тем более что никто «централизованными» поставками продуктов туда не занимался. Кто-то придёт, что-то принесёт, сварим компанией суп. Даже поговорка такая хаживала: «Супчик жиденький, но питательный, будешь худенький, но внимательный». Съедим, потом у кого-то появятся деньги, он спустится в ближайший посёлок, что-нибудь купит. Но такой поход занимал пару часов — притом, что обратно нужно было подниматься в гору... Словом, бывало, что жили впроголодь.

В связи с этим запомнился мне один случай. В очередные скудные дни принёс кто-то на Мангуп буханку хлеба. Обычную буханку не слишком даже свежего белого хлеба. И вкус этого хлеба меня тогда поразил! Оказывается, раньше я его не знал и не ценил. Помню, отрезал ломоть, посолил, налил в кружку родниковой воды, откусил, глотнул... И вдруг обомлел от осознания: как же это на самом деле вкусно! То есть по-настоящему, действительно вкусно: хлеб и вода. Это было целое открытие.

Я отчётливо осознал, что в отношении еды больше ничего человеку и не надо. Только хлеб, соль и вода... Позже, вспоминая свои впечатления, я вполне оценил народную поговорку: «Хлеб и вода — и нема голодá». Подобные открытия совершал я одно за другим на Мангупе и в отношении тепла, света, радости общения с людьми и природой...

* * *

Впрочем, не хочу приукрашивать действительность, в которой мы жили. Ведь кроме очевидного блага умеренности и относительной скудости был у того времени и принципиальный недостаток. А именно: многие из нас — да можно сказать, большинство — жили вне Церкви, не были ограждены её спасительной благодатью. И это сыграло свою печальную роль, когда за счастливым детством и мятежной, но искренней в своих исканиях юностью настали для многих времена тягостных испытаний, мучительных скорбей и бед. Какие-то из обретённых нами в «свободном искании» духовных путей оказались ложными и опасными, а беды и скорби стали следствием развившихся «свободно» в нашем поколении и «воюющих на душу» разнообразных страстей. И многие из моих сверстников, увы, погибли в этой страшной брани, «не преполовив дней своих», то есть в относительно молодом возрасте.

И это подводит нас к главному, как мне кажется, выводу, для чего полезно и нужно разумное и добровольное воздержание: только оно содействует правильной организации духовной жизни. Без этого полноценная жизнь невозможна, более того, она теряет смысл, превращается в существование, пусть даже сытое и безбедное во внешнем своём проявлении. А правильная организация духовной жизни решительно невозможна вне Церкви. И для многих представителей моего поколения этот тезис оказался не отвлечённой теорией, а выстраданной формулой, приобретённой горьким опытом заблуждений, утрат и падений.

Глядя на современную действительность, могу смело сказать, что это разделение на жизнь вне-церковную и церковную становится всё более очевидным. С одной стороны — общество потребления с его призывами к изобилию, комфорту и наслаждению, с утверждением, что вера в Бога — дело частное и ни к чему не обязывающее. С другой стороны — святая Православная Церковь, которая посредством веры, разумного воздержания, телесного и душевного труда призывает нас наследовать неизреченную и вечную радость пребывания в Боге. И вот это-то наше стояние в правде и жизнь, согласная с ней, противна и даже ненавистна идее плотоугодия, лежащей в основе современной идеологии потребления, потому что подрывает саму её основу.

Нас приучают думать, что скудость, бедность, простота — это плохо. Что нужно жизнь свою внешнюю «совершенствовать», делать более удобной, комфортной и разнообразной. Но на деле оказывается, что разнообразие, пресыщение и довольство не добавляют человеку полноты жизни, а, напротив, притупляют чувства и делают более расслабленным, безрадостным, пресыщенным и неблагодарным, а в результате — унылым, и именно по причине отсутствия смысла.

И ведь именно об этом говорит православие: полнота восприятия земных благ не сама по себе важна. Смысл простирается дальше — к тому, что воздержание и сознательное самоограничение делают нашу душу более восприимчивой к действительной радости Богообщения.

* * *

Недавно гуляли мы всей семьёй по лесу в окрестностях водохранилища. День был будний, время — послеобеденное. На лесной дороге нас обогнал мальчишка с удочками, чуть помладше Ксении.

— Что ловится? — спросил я у него.

— Да разное, — ответил тот на ходу. — Уклейка, подлещик берёт.

И дальше поспешил, бодрый, целеустремлённый...

Чуть погодя дочка заметила:

— Мальчик этот, наверное, после школы удочки взял и пошёл на рыбалку. А мы в городе чем занимаемся? Гаджеты, соцсети, странички, лайки, фотки, чмоки-чмоки, ми-ми-ми... Как же всё это скучно на самом деле!

А я подумал: да не просто мальчишка удочки взял. Наверное, нужно было ему сперва и работу какую-то сделать по дому, по хозяйству, как это обычно бывает в селе, чтобы его отпустили на рыбалку. Но зато и рыбалка эта для него воистину праздник. Настоящий праздник, который непременно связан с преодолением!

Что ж, будем помнить об этом и, если действительно хотим жить доброй жизнью, в соответствии с Евангельским пониманием добра, давайте учиться воздержанию. И даже если не всегда удаётся, и так или иначе впадаем в невоздержанность в пище, питии, в многообразных своих страстях, не станем ни оправдывать себя, ни впадать в уныние. Но снова и снова, восставая от очередного падения, просить у Бога прощения, помощи и дальше приступать к постижению этой важнейшей из наук — воздержания Христа ради.

Станем искать и просить у Бога не лёгкой жизни, а мужества и сил в служении Ему и людям, в добром преодолении трудностей. И тогда обязательно познаем, что такое настоящая радость — радость духа, торжествующего над плотью.