Техпомощь

Отец Георгий из села Горянина – человек благочестивый. Его храм возвышается над селом и отражается в пруду. Бывало, напечет батюшка сам просфор, поставит супругу петь на клиросе – и служит себе, молится. Господь ему внемлет: дома – Божий дар – шестеро детишек. С маленькими раньше было тяжело, а сейчас кто замужем, кто учится, кто в армии… Сейчас дома один Давид, которому уже шесть лет.

Вот и в то утро отец Георгий, по обыкновению, служил. Давид хозяйничал дома – запалил у крыльца керогаз и варил поросячью тюрю в ведерном чугуне. Помощник.

Он уже погасил фитиль и бросил чугунок остывать, когда услыхал за забором красноречивые проклятия. Немолодой рыболов-любитель, похожий на городского, посреди улицы пинал свой мотоцикл и плевал на него:

– Вот делают! Главное, почти новый, а сам глохнет и глохнет!

Рыбак выругался, плюнул и, почесав затылок, полез в инструментальный ящик. Давид немного постоял у калитки, посмотрел, как горожанин извлекает оттуда интересные звонкие ключи, замасленные тряпки и отвёртки. Но потом рыбак зачем-то уткнулся в «Инструкцию по эксплуатации», мальчику стало скучно, и он пошел кормить своих любимых поросят. Ему нравилось смотреть, как те, учуяв харчи, визжат и толкаются, а потом суются в корыто, накрываются ушами и чавкают. Потом Давид отправился в дом ставить чайник и с крыльца увидал, что к мотоциклисту вышел их сосед дед Лукич. Мальчуган наспех глотал горячий чай – очень уж хотелось посмотреть, чем кончится история с мотоциклом. Техника ему нравилась.

Когда Давид управился и вышел за калитку, Лукич уже выкрутил свечи и ласково матерился на них:

– Главное, ёлки, искра есть. Свечки-то как новые.

– Конечно, как новые, я этот «Ижак» в 1989-м брал.

– Вот, ёлки.

Давид подкрался к ним сзади и затаив дыхание наблюдал, как Лукич разбирает «новый» мотоцикл по болтикам.

– И бобина, ёлки, хорошая, и провода как новые...

– Ну да, как новые.

– Вот, ёлки.

Лукич меланхолично смотрел на фыркающий двигатель и чесал затылок

Потом Лукич ввернул свечи и заставил рыбака жать на стартер. И рыбак принялся жать. Он скакал козлом возле своей техники, упрямо скакал. На лбу проступил пот, нога вот-вот отнимется, появилась одышка, но он не сдавался и прыгал. Лукич меланхолично смотрел на фыркающий двигатель и чесал затылок. Счастья в жизни не было.

– Хорош. Щас карбюратор разберем, если не поможет, ты эту свою технику вон, в пруду, ёлки, утопи.

Запалённый мотоциклист напрягся – жалко любимую вещь.

На пыльную землю ложились части карбюратора. Лукич разобрал его весь, вывалял детали в пыли, покурил и, вздыхая, начал собирать обратно:

– Вроде все рабочее, ёлки, как новое...

– Ага, как новое…

Старик Лукич – моторист широкого профиля, многим соседям он был единственной в селе техпомощью. Пять минут – и движок снова в сборе.

– Ну-ка, заводи!

Вдвоем с Лукичом они толкали пыльный «Ижак» взад-вперед. Мотоцикл фыркал и не заводился

Рыбак снова принялся раз за разом прыгать на стартер – бесполезно. Затем вдвоем с Лукичом они толкали пыльный «Ижак» по улице взад-вперед. Мотоцикл фыркал и не заводился. Наконец Лукич взвился:

– Тьфу на твой мотоцикл! У меня у самого, ёлки, свиньи не кормлены, а я тут с тобой!

– Ну, как же... – возразил было городской, но дед его оборвал:

– Вон, видишь, пруд у церкви? Отволоки его туда и утопи. Всё.

Хозяин затосковал (ещё бы!). Подкатил мотоцикл к изгороди Лукича, уселся на лавочку у его калитки, закурил, задумался и принялся плевать в землю. Потом потёр возле сердца и позвал через забор:

– Слышь, Лукич!

– А?

– Когда от вас автобус до города?

– По воскресеньям!

Рыболов ужаснулся:

– Сегодня же пятница!

– Ага, ёлки, пятница! – громыхая в сарае вёдрами, прошумел Лукич…

Мотоциклист сник.

Давиду стало жалко несчастного мотоциклиста-рыбачка, и он подсел к нему на скамейку.

– Эхе-хе... – вздыхал тот и курил.

Мальчишка тоже принялся тоненько вздыхать, так, чтоб его заметили. Но его не замечали. В своём горе много ль мы кого замечаем? Давид повздыхал-повздыхал, да и не выдержал:

– Давайте я вам помогу?

Несчастный повернулся к нему:

– Ты?

– Я.

– А ты разве разбираешься?

– Я просто помогу, и всё.

– Лукич! – позвал мотоциклист деда. – Это что за пацан тут? Он что, в технике соображает?

– Ага, соображает, – съязвил тот, – это поповский сын. Он тебя щас молиться заставит, весь в отца. Тот тоже… всех, ёлки, задолбал: молись да молись.

Мотоциклист, уцепившийся было за соломинку, ощутил крушение зыбких надежд. А мальчик не унимался:

– Хотите, заведется? Хотите?

Несчастный молчал.

– Ну, давайте помолимся, и заведется! Ну, давайте! Я же знаю, я пробовал. В разных вещах помогает.

Мотоциклист упорно молчал и начинал злиться.

– Я вот один раз помолился – и у меня поросёнок поправился, а мама говорила, что сдохнет.

Мотоциклист заиграл желваками:

– Уйди, пацан, уйди от греха...

Мальчуган не унимался:

– Ну, давайте помолимся, Бог поможет, Бог всем помогает.

– Щас уши откручу! – рассердился мотоциклист. – Уйди!

– Уйду, – залепетал мальчик чуть не плача, – помолимся, и я уйду, сразу уйду.

– Ладно, – сжалился рыболов, – что делать-то нужно?

– Просто перекреститесь и скажите: «Господи, помилуй! И помоги мне, пожалуйста».

– И всё?

– И всё.

– И сразу отлипнешь?

– Да.

– Ну, добро.

Мотоциклист выбросил окурок, оглянулся – не видит ли кто, махнул крестное знамение слева направо и прошептал: «Господи, помилуй и помоги мне, пожалуйста».

– Всё?

– Всё, – Давид цвёл.

– Ну, теперь проваливай.

Иж-Юпитер чихнул, закашлялся и затараторил своё «дрын-дын-дын»

– Ладно, я буду проваливать, и вы тоже езжайте.

– Как же я уеду, автобус только в воскресенье.

– А вы на своём «Юпитере», его же Бог починил, попробуйте.

Чтоб окончательно отвязаться от прилипчивого пацана, мотоциклист устало поднялся, тыркнул стартер, и... Иж-Юпитер чихнул, закашлялся и затараторил своё «дрын-дын-дын». Не дожидаясь, пока заглохнет, рыбак вскочил в седло и умчал из села. Шавки завизжали, высыпали из всех подворотен, бросились было следом, да где там…

Когда растаял бензиново-масляный дым, Лукич с ведром вышел из сарая, поглядел вдаль, на большак. Почесал затылок и плюнул:

– Тьфу, ёлки, бывает же.