Страна, где нас любят

Мы часто задаёмся вопросом: что такое Русский мiръ, существует ли он географически или только метафизически? Однако ряд исторических событий, пережитых нашим народом, и некая кровная и духовная общность, а также предельная схожесть исторических событий с народом, живущим «тамо далеко», позволяет нам с твёрдой уверенностью ощущать пространство нашего Русского мiра. А значит, ощущать себя ответственными за него.

Фильмы режиссёра Валерия Тимощенко, уже полюбившиеся зрителю, – это работа по собиранию Русского мiра. Работа историка, философа, художника. Нелёгкий труд осмысления, которым автор пытается соединить национальное самосознание с религиозным, вернуть русскому человеку живое пространство, где «дышат почва и судьба».  

Протоиерей Виктор Салтыков

Авторы сценария фильма «Сербия. Опыт любви» – режиссёр Валерий Тимощенко и его друг и духовник, протоиерей Виктор Салтыков, известный зрителю как соавтор и герой фильмов «Кавказский фронт», «Трезвитесь!», – на протяжении всей поездки по Сербии задаются вопросом: что объединяет наши народы.

«Нас укрывало огромное пространство: лес, – говорит отец Виктор. – Укрывались люди в лесу. Сгорело всё? Да и Бог с ним! Новое построили. Строили быстро, сильно, красиво. А вот сербов укрывали горы. Они тоже на перекрестии, но у них всегда была возможность укрываться и сохранять нечто самое главное в этих горах».

Если бы наши школьные учебники рассказывали о том, что в основании православного государства, нашего и не только, лежит святость, чей-то подвиг, мы точно как минимум внимательнее относились бы к земле, на которой живём. Автор фильма дарит нам это узнавание – себя и близкого нам народа. В фильме рассказывается о том, как один из самых любимых святых южных славян, Савва Сербский, после встречи с таинственным русским монахом бежал на святую гору Афон, в русский Пантелеймонов монастырь, и там, вопреки воле грозного отца, постригся в монахи. Позже он переписывался со своим отцом. Что было в тех письмах – тайна, однако великий воин, основатель государства Стефан Неманя и его супруга приняли монашество. Наряду с русскими святыми князьями у славянского мира есть святые Симон Мироточивый и Анастасия Сербская, что покоятся в Студенице.

«Так что в самом основании Сербии, – говорит Валерий Тимощенко, – лежит эта встреча безымянного для нас русского монаха и великого сербского святого. Хочется надеяться, что Сербия вернет нам когда-то сокровище, которое взяла от Афона, от русского Пантелеймонова монастыря: святую власть и способность оставаться собой – в победе и в поражении, и это умение столетиями воевать на четыре фронта».

Автор фильма уверен, что вопрос о нравственной власти, о том, возможна ли она вообще на этом свете, – главный для сегодняшней России, да и для всего мира.

Фильм – мозаика портретов, временами полноцветных, временами – чуть намеченных: лица крестьян, монахов, детей, от епископов до самых простых жителей Сербии от края до края, и мы видим, как естественно, как гениально просто соединяется в жизни сербов церковное и мирское мировоззрение, христианство и крестьянство.

Валерий Тимощенко

Оказывается, русскому человеку, порой страдающему от междоусобиц, от непонимания в своём доме, так легко зайти в дом сербского брата, любого первого встречного серба. И русские заходят – как близкие люди, а не как съемочная группа фильма, который, кстати, не был никем заказан и снимался на собственные деньги.

Зритель увидит в реальном времени, как при этих случайных встречах русские мгновенно становятся членами сербской семьи... И, как и положено близким, – без стеснения идут помогать, работают вместе в поле – в сербской задруге (общине), которая, слава Богу, так и не стала колхозом, а осталась семьёй, потом делят домашнюю и монастырскую трапезы. И русский батюшка служит литургию вместе с сербскими священниками...     

Случайно встреченные сербы диктуют отцу Виктору имена своих близких, и он выводит славяницей сербские имена, чтобы они заздравно или заупокойно звучали потом долго-долго в русском деревенском храме, стоящем среди Ивановских и Костромских лесов, где служит отец Виктор. А русские имена остались в помянниках сербских священников и монахов и в эту минуту, может быть, звучат под сводами древних сербских храмов.

В своём романе «Унион» Юрий Лощиц – писатель, наиболее глубинно высветивший для Русского мiра сербскую культуру, историю, традицию – писал: «…Разве не здесь, разве не в этом лоне кости моих праотцев, понимавших друг друга с полуслова на всём пространстве между Моравой и Припятью, между Окой и Дриной, между Ворсклой и Брегальницей?..»

В первую поездку съемочная группа встретилась с молодой семьёй Дарко. Его жена Юлия – русская, из Новороссийска. Она спокойно приняла решение Дарко стать священником и то, что его могут направить служить в албанские районы, где сербов почти нет.

Когда состоялась вторая поездка в Сербию, Дарко уже стал священником. Можно с уверенностью сказать, что эта русско-сербская семья на краю православного мира, двое их маленьких детей – и есть наше общее славянское будущее. Вот и ответ на вопрос: есть ли он еще – русский народ. А еще для нас это свидетельство, опыт любви в этом мире русофобии, где американский финансово-ростовщический расизм диктует правила жизни остальному миру и уничтожает военным путём сербов, иракцев, ливийцев, украинцев. С нашим государством проведен не менее циничный эксперимент: за 20 лет в России перестало существовать 20 тысяч сел и деревень, как сообщала «Российская газета» еще в 2010 году.

Не в том ли наше сегодняшнее поражение, что сердца наши охладели и окаменели, потому что мы бросили свою деревню? Не для того ли нас отлучали от земли, чтобы умертвить душу в четырех фабричных стенах?.. Когда лелеешь живую землю, растишь на ней жизнь из живого зерна, ты будто сердце своё взрыхляешь и растишь. Не было у крестьянина понятия «любить», было только – «жалеть». От того и выносило великое сердце русской, сербской крестьянки не выразимые никаким героическим эпосом страдания – от татарских полчищ до предательств и войн 1990-х, от турецкого ига до натовских бомбардировок на рубеже XX и XXI веков.

Вглядишься в эти сербские лица, и встаёт перед тобой в яви и Хатынь, и Ясеновац, и все преступления ненавистников славянства, уничтожавших самые духовно и этнически стойкие и свободолюбивые народы в 1918-м году, в 1941-м, в 91-м, 99-м, и то, как ломались судьбы тех, кто оставался неподкупен.

«Осень в горах. Мы в Черногории, спускаемся в долину на Косово, – звучат в фильме слова протоиерея Виктора. – День дивный. Вчера дождик был. Бывает осенью как будто созревший день, как яблоки зеленые, зеленые были, не видно их было среди листвы, и вдруг раз – день с утра виден, чистый, как кристалл живой... Впереди Косово поле… Мы же, когда крестились – в воины Христовы крестились. А воины для чего? Воевать. Куликово поле, Косово поле. ‟Кос” в переводе с сербского – кулик. Даже в этом созвучны мы. Неважно, исторические победы или поражения. Главное, что Господь даровал нам победу с самого начала, в день крещения нашего. Крест – символ победы».

Высокие Дечаны

Авторы, говоря о монастыре Высокие Дечаны, проводят параллель, напоминая, что если монастырь преподобного Сергия в Смутное время оборонялся 17 месяцев, то здесь монахи в осаде уже больше 12 лет. Для них Смутное время продолжается, время от времени монастырь обстреливают из гранатомётов и снайперских винтовок. Не здесь ли, в Косово, в Метохии, в Высоких Дечанах, лежит тайна сербской стойкости и духовной выносливости?  

«Сербы первыми приняли удар нового века, когда всё открылось, то, что раньше видели только святые, когда враг рода человеческого уже не скрывает лицо. В XX-м в. сербов бомбили три раза. И каждый раз это было на Пасху. Русским, похоже, уготована та же участь. Одесса и Донбасс открыли первую страницу ХХI-го века, приняли первый удар», – звучит в фильме.

Какие слова найти, глядя на фотографии – лица сербов в годы войны 1992-го, 1999-го гг.? Создателю фильма, видевшему и снимавшему войну в Чечне, в Абхазии и на Донбассе, ложатся на сердце строки из 1-го послания апостола Петра: Трезвитесь и бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища кого поглотить. Противостаньте ему твёрдой верою, зная, что такие же страдания случаются и с братьями вашими (1 Петр. 5, 8 – 9 ).

Сербия была трижды на смерть осуждена на самом верху земной безбожной власти

Отец Стефан, настоятель монастыря Велика Ремета, один из несомненных духовных учителей сегодняшней Сербии, принявший участие в фильме, говорит: «Последние сто лет Сербия была трижды на смерть осуждена на самом верху земной безбожной власти. И осталась жива. Это великая тайна. Это необъяснимо ни с военной точки зрения, ни с политической, ни с духовной. Но есть мнение, что последнюю свою чашу Сербия за три дня выпьет». Над столом, за которым сидит сербский священник, висит большой портрет последнего русского императора. «Во все дни, – продолжает отец Стефан, – в нашей Церкви рождались святые. Но в России, в её истории, это происходило всегда через молитву, а у нас – через мученичество. Русские – более молитвенный народ, а мы, может, большую выносливость имеем в вере».

В фильме приняли участие игумения Феврония (Божич), настоятельница монастыря Печь Патриарша; архимандрит Михаил, духовник монастыря Гомирье; епископ Далматинский Фотий, ректор семинарии мон. Крка; епископ Будимлянский и Никшичский Иоанникий (Мичович). И все они непрестанно вспоминают о святом патриархе Павле, как о явлении для сербского и для всего христианского мира в целом, кто-то замечает, что его будто взяли из IV-го века и перенесли в XX-й.

5 июля 2001-го г. в Скопье (Македония) правительство Македонии и выступающие в качестве посредника представители НАТО подписали Соглашение о прекращении огня. Аналогичный документ был подписан представителями НАТО и «Освободительной национальной армии» (ОНА). Сокрушаясь об этом, игумения Феврония (Божич), настоятельница монастыря Печь Патриарша, говорит: «Лучше бы нас всех, сербов, побили, чтобы мы вошли в историю как святой народ… Для сербов теперь ничего хорошего нет. Если только ваши (русские) молитвы спасут нас, будет хорошо. Русские от семи до часу в храме: утреня, литургия, акафист, освящение воды. Такого больше нигде не видела. Русский народ продлит век на этой земле. Я тако верую». В настоящее время матушка уже предстала пред Господом. И автор фильма уверен, что они тогда встречались со святой, которую благословил еще святитель Николай Сербский.

«Святые касаются друг друга. Это непостижимая тайна». В этом Валерий Тимощенко убедился, работая над фильмом о Сербии, о русской деревне, о казачьей станице, о Николо-Угрешском монастыре, о князе-миротворце А.И. Барятинском…

«Нас с русскими сто пятьдесят миллионов»

Казаки первыми пришли на помощь сербскому народу, воюя в Югославии, Боснии и Герцеговине. У всех сохранилось в памяти, как в Первую мировую войну сербов спрашивали: сколько вас, сербов? И они отвечали: «Нас с русскими сто пятьдесят миллионов».

Один из сербских героев фильма рассказывает о том, как погибли его сыновья в 1992‒93-м гг., когда началась гражданская война между Боснией и Герцеговиной. «Я ходил к боснийским властям 25 раз. Потом мы с женой помолились Богу, зажгли свечу. И она попросила меня принести носки с останков сына. Когда она вязала их сыну, ошиблась в петлях в трёх местах. И она по этим меткам опознала носки сына. Потом мы нашли крестик в костях и оба узнали его». Похоронили сына без головы и до сих пор ищут его голову. Известно, что когда сербским воинам отсекли головы, их, вероятно, отвезли в Сараево. Около 80-и голов сербов заложены в самую большую мечеть в Европе – в Сараево, которую финансировали арабы. «В тот год хорошие деньги давали тому, кто приносил голову сербского бойца», – говорит отец погибшего. Он мог устроить сыну отсрочку, но парень ответил: «Папа, если кто-то попадёт на моё место и с ним что-то случится, я буду сожалеть до гроба. Не хочу. Пойду защищать сербский народ». Такие они были, эти ребята – и сербы, и наши.

Около 80-и голов сербов заложены в самую большую мечеть в Европе

«Меня подвигло поехать в Югославию, когда я смотрел “600 секунд” Невзорова. Меня зацепил этот обстрел мирного города. Я собрался, купил билет», – рассказывает один из наших добровольцев, Александр Мухарев.

Его боевой товарищ – серб Мирко Миркович – говорит: «К концу 1993 г. русское подкрепление в Вышеграде насчитывало около 60-и русских добровольцев, вместе с одним казачьим отрядом из Ростова. Для нас – это была огромная помощь, учитывая, что вся бригада защитников Вышеграда насчитывала чуть более 600 бойцов». А. Мухарев уверен, что до приезда русских война имела позиционный характер, противник потихоньку выдавливал вышеградскую бригаду. Когда же приехали русские, начались рейды по тылам противника. «Никогда мы не уступали противнику ни пяди земли. Пусть это была земля сербская, но мы научены своими прадедами не уступать ни пяди земли». В одном из рейдов ополченцев было всего 12 человек. Потом выяснилось, что они удерживали перед собой противника численностью 170.

Они болели за Россию, поэтому и воевали за Сербию

Наши добровольцы говорят, что есть понятие – «заточенные под войну», и они уверенны, что «это были русские люди, воевавшие за Русский мiръ». Они болели за Россию, поэтому и воевали за Сербию. Режиссёр фильма говорит: «Слава Богу, что нашлась эта сотня на просторах России. Благодаря им наша совесть чиста».

Борис Земцов, публицист и русский доброволец в Сербии, пишет: «Участие русских добровольцев в югославской войне 1991–1995 гг. – полноценная страница
нашей, российской истории. Здесь и образец ратной доблести соотечественников, и достойный пример для воспитания новых поколений в духе патриотизма. …Русские добровольцы, ехавшие воевать в Боснию и Хорватию в 1991–1995-м годах, чётко осознавали, что едут они не за “длинным долларом наёмника”, не за орденами, не ради карьерного роста, а исключительно по зову сердца, из патриотических побуждений. В полном соответствии со всеми тогдашними политическими реалиями любой доброволец понимал без иллюзий, что для государственных структур – он вне закона».

Только по приблизительным оценкам специалистов, через югославские фронты 1991–1995-го годов прошли несколько тысяч наших соотечественников.

Их жертва – это опыт любви

Запомните эти имена, помяните их – русских бойцов, погибших за Вышеград. Андрей Неменко (1971–1992), Геннадий Котов (1960–1992), Дмитрий Попов (1968–1993), Владимир Софанов (1957–1993)... Их жертва – это опыт любви.

В начале 1992 г. усилиями Рогатической, Вышеградской бригад вражеские силы были оттеснены от городов Рогатицы и Вышеград, в направлении к центральной части Боснии и Герцеговины и дальше – в сторону Сараева. Какая-то тысяча бойцов, из них сотня – русских, помогла сохранить это живое православное пространство практически внутри мусульманской Боснии.

Второй сын нашего сербского героя стал монахом, а первый – солдатом и погиб в эту войну. Отец его уверен: «Кто знает, если бы мой сын прожил сто лет, но не остался верен Богу, не смог бы спастись…». Его сын числился без вести пропавшим, но когда ему приснился сон, он понял, что сын погиб. «Я увидел, как он поднимается навстречу войску и поёт “Аллилуйя”. Одет в мантию, шитую бисером. На груди – лик Господа, на спине – крест… Я всё понял, со всем примирился. Успокоился». В каком это веке происходит? В IX-м, XII-м, XVII-м? Нет. Это говорится о святых XXI-го века, которые вчера, сегодня – ходят с нами рядом.

«Воскресения не бывах без смерти. Серб Христов, радуйся смерти», – читаем мы вслед за отцом Виктором Салтыковым надпись на фреске сербского монастыря. «Вот и ответ, – говорит батюшка. – А теперь нужно найти свидетельство: в поле, в городе, на море, в глазах людей. А то мы прочитали, как книжку хорошую про трех мушкетёров, – и пошли жить другой жизнью». Это обращено и к зрителю, который увидит фильм «Сербия. Опыт любви».

После презентации фильма в сербском посольстве в Москве посол Сербии в России Славенко Терзич высказал важную мысль о том, что Сербия и Россия – это поствизантийское пространство. И на нас лежит ответственность: сохраним ли мы это спасительное христианское пространство нашей жизни, как сохраняли его наши предки для нас.