Он всей своей жизнью наставлял: не сходить со креста

В предпразднство Введения во храм Пресвятой Богородицы – четвертая годовщина со дня преставления ко Господу архиепископа Костромского и Галичского Алексия (Фролова), первого наместника возрожденного Новоспасского ставропигиального монастыря; с 1995 по 2010 годы – председателя Синодальной комиссии по делам монастырей. Публикуем фрагменты из готовящейся книги о приснопоминаемом архипастыре.  

Кому жизнь – Христос, тому и смерть – приобретение

Митрополит Йошкар-Олинский и Марийский Иоанн (Тимофеев):

Всегда молюсь за владыку Алексия. Он вел меня на хиротонии. С ним я был знаком еще по семинарии, когда он был заведующим Церковно-археологическим кабинетом. Вспоминаю его с любовью. Он никогда вне монашества не был: что архиереем, что простым монахом – всегда был наполнен внутренним миром. Жил, непрестанно творя Иисусову молитву. И даже находясь на многотрудном послушании у Святейшего Патриарха Алексия II, в этой неизбежной суете старался, видя полноту церковной жизни целостно, относиться ко всем с личным вниманием. Он всегда с любовью встречал каждого человека.  

Господь дал ему в последнее время жизни взойти на голгофу. Это стало итогом его служения и ввело в вечность. Для него смерть стала тем приобретением (Фил. 1:21), которое соединило его с Воскресшим Христом.  

Монашеское крестоношение

Митрополит Курганский и Белозерский Иосиф (Балабанов):

Это человек, который горел верой. Эта черта была в нем очень заметной и яркой. С ним всегда было интересно общаться. У него были глубокие и духовно зрелые суждения. К нему можно было обратиться с любым вопросом, он всё всегда мог объяснить. Владыка Алексий – очень светлая духовная личность.  

Часто мы с владыкой Алексием общались, когда он был еще наместником Новоспасской обители Москвы и возглавлял Синодальную комиссию по монастырям. Сам я тогда был настоятелем Высоцкого монастыря в Серпухове. Время было непростое – 1990-е годы. Не хватало опыта монашеской жизни. Много возникало самых разных вопросов духовного, богослужебного, а также элементарно хозяйственного толка. При возрождении монастырей многие к нему обращались за советом.  

Спрашивал я у Владыки и о пострижении братии в монашество. Наш монастырь только-только образовался. Особенного опыта духовной жизни у собравшейся братии не было... Но кому-то же надо было служить?! Как быть? Кого постригать, с кем подождать? – с этими вопросами я ехал к Владыке. Спрашивал про каждый конкретный случай. Владыка обращал внимание прежде всего на степень благоговения, с которой человек относится к своим монашеским обязанностям, насколько он преуспевает в молитвенном делании. Как показал опыт, это действительно был единственно правильный подход.

Много было вопросов и в отношении налаживания богослужебной жизни. Мы в монастыре с самого начала стали совершать богослужение полного круга полностью по Уставу – так, как это предписывает Типикон. Это было трудно, потому что не было подготовленных чтецов, певцов, священнослужителей. Тем не менее, обсуждая этот вопрос с Владыкой, мы поняли, что вся монастырская жизнь строится вокруг богослужения и стали его совершать не сокращая. Это действительно было верным решением.  

После того как меня рукоположили во епископы, в Высоцкий монастырь назначили другого настоятеля. Он пытался было поменять распорядок, но ничего из этого не вышло. Братия уже так вжились в этот богослужебный ритм, что какое-то время они эти новшества потерпели, а потом соборно возвысили глас: «Нет, отец настоятель, давайте вернемся к прежнему порядку того, как мы совершали богослужение». И всё вернулось, что называется, на круги своя.

И до сегодняшнего дня они придерживаются богослужебного порядка так, как он расписан в Типиконе. Это наше монашеское крестоношение. Полностью соблюдать Устав нам рекомендовал владыка Алексий.  

Без искушений не бывает Фавора, без Голгофы – Воскресения

Иеромонах Павел (Гелястанов), благочинный Новоспасского монастыря:

Владыка Алексий больше всего радел об устроении духовной жизни монастыря. Постоянно молитвенно собирал братию, читал нам святых отцов. Раздавал всей братии подвижнические книги: аввы Исайи, архимандрита Эмилиана (Вафидиса), архимандрита Софрония (Сахарова)…

Неся послушание эконома, я приходил к Владыке с какими-то текущими вопросами, а он, откладывая их в сторону, открывал Священное Писание, которое всегда лежало у него на столе, и начинал говорить о том, что прочел. Любимая тема у него была о Кресте Христовом. «С креста не сходят, с креста снимают» – часто повторял он. Наставлял сносить всю клевету и прочие тяготы, идя по крестному пути вслед за Господом: «У Него была Гора искушений, Фавор, но и Голгофа! И Воскресение. Если ты хочешь со Христом воскреснуть, ты должен пройти весь путь и сораспяться с Ним».

Когда на тебя поступали какие-то кляузы, Владыка, обнаруживая духовный смысл происходящего, помогал тебе подклониться под это иго, понести немощи людей (см. Гал. 6:2), относясь к ним без злобы, обиды, прощая их. Хотя я-то, как те укоренные Господом апостолы из евангельского повествования, не против был бы и «испепелить» (см. Лк. 9:54–55), уволить, тем более, когда дело касалось не меня лично, а в целом препятствовало работе. Владыка молился за таких. Считал, что нахождение в монастыре должно приносить пользу душе каждого, будь он монах или сотрудник; пока это возможно, говорил: «Господь терпит, и я буду терпеть».

Однако когда человек упорствовал в своем ропоте, осуждении всех и вся, прежде всего, начальствующих, Владыка мог спокойно объяснить: «Нахождение в обители тебе же самому не приносит пользы». Такое бывало, когда послушник или сотрудник начинал ставить свое мнение выше архиерейского слова.  

Если как администратор, решающий организационные вопросы, Владыка мог быть строг, то на исповеди открывалась другая сторона его личности: мягкость, умение и желание прощать. Поэтому ему и можно было исповедоваться: как начальник он потом никогда не учитывал услышанное на исповеди. Его доверие, конечно, окрыляло. Хвалить он никогда не хвалил: «Монаха хвалить – с ног валить», – говорил.

Помню, как Владыка как-то обратился к братии: «Ну-ка, все в руки по метле и пошли мести монастырский двор». У кого-то было даже недоумение: делать, что ли, нечего? Однако все иеромонахи, иеродиаконы, монахи, послушники принялись за дело. Работать надо было именно всем вместе, а не так, чтобы каждый за свой участок отвечал. Помню, что мы с отцом Петром (Ерышаловым), ныне наместником костромского Ипатьевского монастыря, мели рядом, и была какая-то радость совместного труда. Ощущение нами этого деятельного единства, наверное, и было сверхзадачей, которую поставил наместник.

Владыка, кстати, и внешнему устроению уделял достаточное внимание. Деликатно, не при всех, мог поставить на вид монаху то, как он выглядит, объясняя взаимосвязь с его внутренним состоянием. Ценил порядок в келье или где-то на послушании. Помню, пришел к нам в воскресную школу, которой также в свое время благословил меня заниматься, а у нас там нагромождение, как мы себя успокаивали, «декораций». «Уберите этот хлам! – сказал нам Владыка. – Наведите порядок!» Кстати, еще до того, как у нас случился пожар, он предупредил: «...пока это всё тут не загорелось».

Никакой проблемы из того, что в монастыре находятся дети, Владыка не делал. Даже как-то раз среди братии у нас состоялся разговор: если сейчас детям не уделять внимание, кто же потом после нас придет в монастырь?  

Помню, была беседа Владыки с братией по книге архимандрита Софрония (Сахарова) «Видеть Бога как Он есть». Один из запомнившихся акцентов: монах не должен зацикливаться на собственном спасении, а призван молиться за весь мир.  

А однажды Владыка заговорил об апокалиптических временах, когда, возможно, случатся какие-то катаклизмы. В таких обстояниях уйти куда-то в леса – это будет сектантская реакция. «Мы должны, – говорил он, – оставаться со своим народом, призывая его к покаянию».

«Нет пути ко Христу без страданий»

Монахиня Силуана (Свешникова), насельница Горненского монастыря, Эйн-Карем, Иерусалим:

Владыка Алексий благословил меня поехать на Святую землю. Писал мне рекомендацию. Я, помню, пришла к нему, а он мне сразу подарил огромную коробку конфет.

– На, держи, – говорит, – это тебе. Езжай, – благословляет, – и не смущайся. Это призыв Матери Божией.  

Помню, Владыка поднимается в свои покои, а за ним по лестнице идет монахиня, он ей что-то говорит, а она останавливается, совершенно недоумевая:

– Владыка, откуда Вы это знаете?! – Еще несколько ступеней проходит вслед за ним, так и не сбавлявшим шага, продолжая докучать: – кто Вам сказал?

А он так обстоятельно оборачивается и отвечает:

– Епископская благодать, – и идет дальше.

Однажды у нас на подворье обвалилась крыша, и сестры очень скорбели. Владыка приехал и говорит:

– Сестры, повторяйте за мной: Мы!!

Мы как-то вяло хором:

– Мы...

– Не так. Давайте снова. – И очень воодушевленно опять начинает: – Мы!!! Живем!

– Мы! Живем...

– Не так. Мы! Живем! В раю!  

Тут все сестры и повеселели.

А в последнюю нашу встречу Владыка сказал, что читает сейчас труды святого Игнатия Богоносца и осмысливает тему страданий Христа. Это было незадолго до того, как его перевели на Костромскую кафедру. Он приезжал на подворье Новоспасского монастыря в Милюково и зачитывал нам там с сестрами даже отрывки из сочинений Игнатия Богоносца. Он подчеркивал: «Нет пути ко Христу без страданий». Как-то очень он хотел донести до нас эту мысль.  

В житии святого Игнатия Богоносца отмечено, что во время его мученической кончины, когда его рвали на части, выпало его сердце, и на сердце у него было начертано имя Христа. Он носил Христа в своем сердце. Так же и Владыка.

Он не сошел со своего креста, его сняли

Иеромонах Филарет (Герасимов), насельник Новоспасского монастыря:

Владыка для меня стал настоящим отцом. Это духовный человек. Святоотечески начитанный. Подлинный монах. Лаврский воспитанник. Он сразу из иеродиакона стал архимандритом. Хотя до этого и диаконствовал более десяти лет.  

Он был расположен к людям. Был доступен – конечно, по мере своей загруженности. Мне он, например, ни разу не отказал в приеме. Я звонил ему, спрашивал:

– Владыка, можно прийти?
  
– Пожалуйста.  

Я не знаю, был ли в тот момент он занят или нет, но принимал безотказно. Хотя вопрос, по которому я к нему обращался, не обязательно мог быть каким-то сверхважным. Но с чем бы я к нему ни пришел, никогда, как говорят про общение с преподобными, не уходил от него тощ и неутешен. Владыка Алексий – замечательный во всех отношениях человек. Таких я больше не встречал.  

Владыка не всегда изъяснялся простым языком. Но и тогда, когда являл святительскую высоту слога, за ней чувствовался его личный опыт. Он наставлял всей своей жизнью: не сходить со креста.  

Он говорил, что человек должен всегда стремиться пребывать в полном послушании Богу. Cыне, даждь ми твое сердце (Притч. 23:26), – это одни из самых любимых его слов. То есть Богу ничего от нас не нужно: ни молитвы, ни пощения, – хотя для нас это тоже все важно, – но самое главное услышать в своей душе: Cыне, даждь ми твое сердце.  

Сам Владыка всегда пребывал на кресте. Распинал свою волю евангельскими заповедями, послушанием священноначалию. В быту был очень скромен.

Не словом, а делом являл нам пример: слава Богу за всё. Господи, делай со мной всё, что хочешь, – он жил с этой преданностью Богу в сердце. Каждый должен нести свой крест... Это общее святоотеческое наставление, но в опыте владыки Алексия ты, наконец, понимал, чтó эти слова на самом деле значат.  

Он не сошел со своего креста, его сняли.