Александр Щипков: Церковь говорит на своем языке, без либеральных штампов

Москва, 29 декабря 2017 г.

Первый заместитель председателя Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Александр Щипков, откликаясь на статью философа Александра Ципко «Спор с Патриархом Кириллом» заявил, что либеральный язык уже не контролирует все области общественной жизни.

«Ключевые слова в названии статьи — "спор с Патриархом". Вот только, вопреки названию, этот текст менее всего является спором. Хотя бы потому, что для спора необходим общий предмет, признаваемый его участниками, несмотря на различие их позиций. А предмет этот толком не определен даже одной стороной — самим Александром Ципко», — заметил А. Щипков.

«Философ утверждает, что "Патриарх Кирилл был неправ, называя коммунистическую программу переделки человека, идеалы вождей Октября «грандиозными»". Но — "кровь", "беззаконие", "страшная трагедия, "репрессивная машина", "подчинение нравственности идеологией" — вряд ли этот лексический ряд Патриарха может трактоваться как-то неоднозначно... Зачем же тогда А. Ципко сконструировал для себя виртуального оппонента и его тезисы, а также посвятил значительную часть своей статьи разбору "Манифеста Коммунистической партии" и положениям марксизма?», — задается вопросом А. Щипков, подчеркнув, что «"грандиозность" — не оценка, а констатация».

«По-видимому, философа смущают в речи Патриарха не оценки, а их мотивация. То есть, внутренняя логика православного взгляда на трагические события начала XX века… Александр Ципко придерживается либеральных идей. Чутье прирожденного цензора, свойственное большинству либералов, подсказывает ему: здесь кроется явная крамола, за неконвенциональной стилистикой могут скрываться чуждые идеи. Не те, которые нужны антикоммунистам такого типа — борцам не столько против "советскости", сколько за либеральный идеологический стандарт», — подчеркнул А. Щипков.

«Репрессии — атрибут не только большевизма, но вообще всякой революционности... Концлагерь — тоже более раннее изобретение. Например, небезызвестные Талергоф и Терезин существовали еще в период геноцида галицких русин, да и раньше, в ходе англо-бурской колониальной войны. ГУЛАГ и Освенцим появились позднее», — напомнил А. Щипков.

«Либеральный язык уже не контролирует все области общественной жизни. Он обнаруживает свою искусственность, технократичность, недостаточность… Для многих этот язык уже чужой и представляется набором варваризмов. Но дело в том, что для Церкви он никогда и не был "своим". Церковь говорит и думает самостоятельно. Церковь устами Патриарха реализует своё право говорить о советском прошлом без либеральных штампов, свободно и вдумчиво. Бессмысленно обвинять Церковь в том, что она якобы снисходительна к трагедиям ХХ века, которые отнюдь не исчерпываются коммунизмом и нацизмом. Церковь осуждает репрессии, классовые и этнические чистки, но осуждает не так как хотелось бы бывшим хозяевам дискурса. Осуждает — иначе. Именно это пугает старых либералов», — отметил А. Щипков.

«Стилистические нюансы в церковной риторике приоткрывают разницу, лежащую между либеральной политической идеологией и христианским мировоззрением. Выясняется, что Церковь мыслит самостоятельно, а либеральный язык уже не контролирует культурные, политические и религиозные процессы в современном мире. Это вызывает иррациональный страх у хранителей либерального дискурса», — заключил А. Щипков.