«Свобода от страха дает силу любить»

Корреспонденты «Монастырского вестника» побывали в Пятигорской епархии. Архиепископ Пятигорский Феофилакт – настоятель Успенского Бештаугорского Второ-Афонского монастыря, живет в обители, молится и трудится вместе с братией, а также не оставляет своей заботой и другие монастыри вверенной попечению Его Высокопреосвященства епархии. О монашеской жизни на Северном Кавказе – наша беседа.

Ваше Высокопреосвященство, будучи архиепископом, Вы являетесь и настоятелем Успенского Бештаугорского Второ-Афонского монастыря. Трудно ли совмещать эти два служения?

Мне бы хотелось не совмещать их, а жить своим служением, и я делаю все для того, чтобы быть монахом, находиться в монастыре и нести послушание, которое Церковь доверила епископу. У меня был опыт жизни вне монастыря, когда по благословению архиерея пришлось строить храм и основывать общину, в том месте, где ее никогда не было, начинать всё с нуля. Приходилось исполнять и административные послушания, и тогда моим монастырем была семинария, где я жил.

А когда я был назначен в восстановленную Пятигорскую епархию, воспользовался счастливой возможностью жить в монастыре, и это было долгожданное и по сей день для меня очень радостное решение. Я обрел дом, и, знаете, все остальные житейские вопросы: где строить архиерейский дом и прочие, были как-то очень быстро решены. В монастыре есть игуменский дом, есть возможность совершать богослужения в домовом храме, там же можно проводить приемы и встречи, в которых мне, как архиерею и священноархимандриту, приходится принимать участие.

Освященный Архиерейский Собор утвердил принятое Межсоборным присутствием Положение о монастырях и монашествующих. Когда документ проходил стадию обсуждения, в сетевых дискуссиях часто поднимался вопрос взаимоотношений архиерея с монастырями епархии. Что, на Ваш взгляд, необходимо делать архиерею, чтобы монашеская жизнь развивалась?

Да, в монастырях нашей епархии мы тоже обсуждали этот документ, читали комментарии на площадках Присутствия, знакомились с отзывами архиереев. Вопрос взаимоотношений архиерея с игуменом и у нас очень живо обсуждался. Если говорить о положительной стороне дела, то мы видим хорошие примеры развития монастырей в епархиях, когда архиерей заинтересован в этом. Только ему надо стараться самому быть примером для монашествующих.

Я глубоко убежден, что монастыри не строят, их основывают. Основать монастырь – это и значит стать примером для братии. Примером собственного отношения к происходящему вокруг, к жизни, к богослужению, к молитве, к монашескому деланию. Ведь если монастырь только строить, то духовная жизнь в обители едва ли быстро наладится. И это поручение я даю, прежде всего, самому себе.

Обсуждали ли участники Собора Положение, или документ был принят без обсуждения?

Документ обсуждался на Соборе, обсуждение было очень живым. Некоторые его положения были дополнены, некоторые изменены. Но, конечно, выступавшие участники дискуссии исходили из опыта и традиций своих монастырей. Например, достаточно живо обсуждался вопрос, связанный с жизнью монахов вне монастыря. Известно, что в академической среде есть такое понятие как ученое монашество, а вот как быть в епархиях, когда священноиноки служат на приходах? Как относиться к этой практике? В некоторых случаях она бывает оправдана местом служения. Например, в нашей епархии есть такие приходы, где служат иеромонахи. Это очень маленькие общины, находящиеся в окружении инославных. Отцы несут свой монашеский подвиг, в том числе связанный и с недостаточной материальной обеспеченностью общин, находящихся в таком положении. Семейному священнику было бы трудно, например, прокормить детей в подобных обстоятельствах. Этим общинам финансово помогает наш монастырь, и здесь служение монахов на приходах оправданно. А в других случаях? Всегда ли монах должен оставаться в обители? На Соборе прозвучали важные мысли о том, что монахи должны быть, по крайней мере, приписаны к монастырю, по возможности приезжать на братские правила, исповедоваться у духовника, совершать в монастыре богослужения и понимать, что монастырь для инока – подобен матери для ребенка, от которой нельзя отрываться.

А что ученое монашество? Есть ли, на Ваш взгляд, у Церкви потребность в нем?

Знаете, я даже так скажу: когда человек, посвящая себя науке, решает быть монахом, чтобы всецело отдавать себя служению, это очень полезное и доброе дело. Такой человек имеет для этого больше времени и возможностей, и научная работа может стать для него своего рода деланием.

Но ведь в монастыре есть и другие послушания. Найдется ли у него время на занятия наукой?

Если мы говорим об ученом монашестве, то братии, проявившей себя способной к такого рода занятиям, как правило, и в монастырях даются определенные послушания: в библиотеке или образовательном центре, где есть время заниматься исследовательской работой, писать книги, общаться со студенческой и ученой аудиторией.

Когда я приехал в Пятигорскую епархию и начал жить в монастыре, сразу выяснил, у кого из братии какое образование. В результате разговора мы пришли к выводу, что братиям, не закончившим духовную семинарию, хорошо было бы завершить процесс обучения. В Ставрополе есть семинария, и братия приняли мое предложение даже не как послушание, не как благословение, а как мою готовность поддержать желание учиться. Но, конечно, нужно, чтобы сам человек имел это желание. Ведь способность овладевать научным знанием это тоже талант, дар, которым можно служить Богу в монастыре. Если человек наделен даром слова, он мог бы заниматься пресс-службой, мог бы качественно общаться, в том числе и с прессой, создавать правильную информационную повестку, находить поводы для рассказа о монастыре, событиях монашеской жизни. Если у человека есть желание заниматься историей, для него было бы полезно изучить историю собственного монастыря. Один из насельников нашей обители, например, возглавляет епархиальную комиссию по канонизации, именно потому, что у человека есть способность к анализу исторических фактов, умение работать с историческими документами и архивными материалами.

Очень хорошо насельникам монастырей иметь духовное образование. Ведь люди, приезжающие в обитель с внутренней жаждой найти ответы на жизненно важные вопросы, доверяют человеку, живущему в монастыре. И нередко, встречая любого человека, облаченного в черную одежду, готовы рассказать ему обо всех своих проблемах и переживаниях. Конечно же, тот, кому люди доверяют свои души, должен разбираться в вопросах веры, чтобы дать правильный или, говоря современным языком, качественный ответ. Чтобы этот ответ действительно принес утешение и расположил человека к духовной жизни.

В Вашей епархии четыре монастыря?

Да, точнее, три монастыря и одна монашеская община, которая только-только начинает свое становление, и это непросто, как, наверное, и должно быть. Я очень надеюсь, что традиция монашеской жизни будет развиваться у нас и дальше. Слава Богу, совершаются монашеские постриги. Я всегда с радостью приезжаю на постриги в женские обители. Недавно один из студентов Петербургской духовной академии, воспитанник православной гимназии Кисловодска, принял монашеский постриг. Это добрый признак правильного воспитания, прежде всего. И для нас это большое событие, подобное рождению человека.

Перед нашими монастырями сегодня стоит еще много хозяйственных вопросов, связанных со строительством и другими проблемами, но самым главным служением, в том числе и здесь, на Кавказе, являются богослужение, проповедь, общение с людьми. Именно это более всего привлекает прихожан. Не красивые стены или ухоженная территория, хотя все это, конечно, радует глаз, но прежде всего молитвенный дух и пастырское попечение о людях, которые приходят в монастырь, и это должно быть самым главным нашим деланием.

В интервью Вы не раз говорили о том, что ездите на Афон. Что Вам и братии дают эти поездки?

Можно сказать, что сама история Успенского Бештаугорского Второ-Афонского монастыря обязывает нас к этому. История назидает человека. Наш монастырь был основан до революции выходцами со Святой Горы Афон, и афонские традиции братия считают родными для нашей обители. За последние несколько лет все насельники монастыря побывали на Афоне.

Много ли братии в монастыре?

Двенадцать человек. Но, слава Богу, это братия, которые уже на протяжении долгого времени являются насельниками нашей обители и представляют собой крепкую монашескую общину. В разное время в монастыре живут послушники, трудники, паломники. Мы стараемся поддерживать афонскую традицию на Кавказе, но, естественно, в реалиях нашей сегодняшней жизни. Например, мы не можем жить и совершать богослужения по афонскому времени, потому что монастырь несет большую миссионерскую нагрузку. Приезжают паломники, с которыми общается братия, мы стараемся возродить практику духовничества в своем монастыре.

Еще одна традиция, которую мы поддерживаем в нашей обители, и я рад, что она прижилась у нас, – это ежедневное присутствие братии за богослужением. Все насельники монастыря молятся за утренним и вечерним богослужением и только потом расходятся по послушаниям. Конечно же, у братии есть время для келейной молитвы и чтения, которое каждый проводит так, как считает полезным и как благословляет духовник.

Из афонских традиций можно вспомнить и ту, что у нас есть день, когда мы не принимаем паломников. Монастырские врата не открываются по понедельникам. Но, конечно, если к нам приходит человек, который нуждается в общении или помощи, мы ему не отказываем. Хотя уже многие знают, что есть день, когда монастырь не принимает паломников. Утреннее и вечернее богослужения совершаются своим чередом, но братия проводит понедельник с большим вниманием к своей внутренней жизни. Есть возможность пойти в библиотеку, почитать, помолиться у себя в келье или просто побезмолвствовать.

Сейчас слишком много разной информации, которая нарушает внутреннюю молитвенную тишину. Современному человеку очень не хватает именно тишины. К сожалению, эта проблема касается и монастырской жизни. Монаху нужно уметь разбираться в том, что он впускает в свою душу, в свое сердце, и оставаться в каком-то смысле несовременным человеком – человеком вечности, уметь принадлежать небу.

Когда Вы в последний раз вернулись с Афона, что больше всего хотелось укоренить у себя в обители?

Чтение духовных книг. И не просто, как это у нас бывает за трапезой, когда фоном звучат житие того или иного святого или какие-то поучения, а именно осмысленное прочтение духоносных текстов. Мы со Святой Горы Афон привезли немало книг современных авторов. Святитель Игнатий (Брянчанинов) в «Приношении современному монашеству» говорил, что необходимо изучать жизнь близкого тебе по времени подвижника и подражать ей. Тогда будет понятна духовная жизнь. Несомненно, жизнь подвижников раннего христианства многому может научить, но подвижники, которые жили в близкое нам время, более понятны, а значит, становится понятным и само искусство святости. Теперь мы читаем, изучаем, обсуждаем привезенные с Афона книги, размышляем над прочитанным, и меня очень радует эта традиция.

Вы читаете эти книги келейно или за трапезой?

Обычно во время и после трапезы читаем и обсуждаем прочитанное. В некоторых монастырях на Афоне я видел, как на трапезе читается поучение, а потом геронда обязательно говорит братии какое-то слово, кратко толкует прочитанное. Если это поучение древнего отца, то толкует, как его можно применить сегодня. И такой диалог, живое слово обсуждения назидает братию.

На трапезе после богослужения в епархиальном доме мы тоже в какой-то мере смогли приобщиться к Вашим беседам. Вы рассказывали своим прихожанам и сотрудникам, как быть счастливым. Пожалуйста, поделитесь этими размышлениями с читателями «Монастырского вестника».

Во время торжеств, посвященных 100-летию восстановления патриаршества в Русской Православной Церкви, мне, по благословению Святейшего Патриарха Кирилла, довелось сопровождать Блаженнейшего Патриарха Антиохийского Иоанна X. Надо заметить, что, Патриарх Иоанн, воспитанник Святой Горы, много лет прожил на Афоне, подвизался в одном из монастырей, и афонская традиция теперь перенесена им в современные реалии его жизни и служения. В беседе с Его Блаженством, один из учеников Патриарха сказал замечательные слова о том, как быть счастливыми людьми. Счастье – это не цель, – сказал он, – а путь, ведущий к Богу. И мы призваны быть счастливыми людьми сегодня, потому что не знаем, что будет с нами завтра. Очень просто и ясно: не мечтать о завтрашнем дне, а сегодня быть счастливыми, радоваться тому, что есть сейчас.

Владыка, есть ли, на Ваш взгляд, особенности у духовной жизни на Северном Кавказе?

Наверное, человеку свойственно всюду искать что-то особенное. «Что есть особенного в вашем монастыре или в вашем храме?» – спрашивают люди, приходя в новое для себя место. В духовной жизни, на мой взгляд, особенным может быть только сам человек. Главная особенность человека – это образ и подобие Божие. Это – возможность изменять себя, освящать в себе этот образ, меняться, становиться человеком.

Что же касается Кавказа, то правильнее было бы говорить о его традициях. Кавказ – это пространство, на котором живут люди разных национальностей и разных религиозных традиций. Если сравнивать наш регион с Центральной Россией, где в основном проживают люди христианской традиции, здесь на Кавказе живут и представители исламской традиции. Это, конечно же, налагает определенный отпечаток на все местное население – и поведенческий, и внешний, который тоже нетрудно заметить.

Думаю, что многие, когда приходят в наши храмы, обращают внимание на то, что и Православная Церковь на Кавказе многонациональна. Мне довелось служить на Урале, в Москве, в Смоленской области, и там, в основном своем большинстве верующие – это люди одной национальности, одной языковой и национальной культуры. Здесь не так. Русские, казаки, грузины, армяне, греки, кабардинцы, черкесы, осетины и представители многих других национальностей составляют население этого региона. В связи с этим в Спасском кафедральном соборе нашего города есть изображения святых, которые подписаны на национальных языках. Например, имя святой Тамары написано и на церковнославянском, и на грузинском языках. Это является свидетельством уважения к пастве многонационального Кавказа.

Можно заметить и то, что здесь нет традиции отмечать праздники со спиртным, в том числе и потому, что у соседей-мусульман употребление алкоголя запрещено. Спиртное не является самым важным атрибутом празднуемого события, и без алкоголя уже, слава Богу, многие научились обходиться. Но все поздравляют друг друга, и нет ничего особенного в том, что священник поздравляет местного имама или муфтия с Курбан-байрамом. А муфтий поздравляет нас с Рождеством Христовым. Мы дарим друг другу подарки. Вот, например, на Рождество муфтий Карачаево-Черкесии на протяжении нескольких лет дарит нам ягнят. Эта традиция, наверное, впервые появилась у нас на Кавказе. В Пятигорске начали это делать, а теперь, смотрю, за нами стали повторять это во многих регионах России. На территории храмов устанавливают вертепы, где детишки могут полюбоваться маленькими живыми овечками. И, на мой взгляд, это тоже хороший знак добрососедских и искренних отношений между людьми разных национальностей и культур.

Соседи, живущие на одной улице, бывают друг у друга на свадьбах, стараются поддержать друг друга, когда кто-то умирает: раздают помин, просят молитв об умершем и доброго слова памяти о нем, независимо от того, к какой традиции принадлежат. На Кавказе люди умеют уважительно относиться друг к другу, и это традиция, которую можно считать особенностью, и которой можно поучиться.

Особенность, которую можно считать и основой мирного существования разных народов…

Да, но есть немало и провокационных вызовов. Вообще провокация – это старая уловка нечистого духа, и надо понимать, что любая провокация – это испытание веры. Есть, конечно, те, кто хотел бы видеть эту территорию другой. Но, слава Богу, это наш дом, и мы в нем живем. Конечно, когда говорят о Кавказе, можно услышать разные эпитеты: Кавказ огнедышащий, Кавказ нерусский, Кавказ еще какой-то... Но для нас Кавказ – это дом, и, когда мы думаем и говорим о своем доме, то называем его Благословенным Кавказом. Для всех населяющих его народов.

Вы родились и выросли в Грозном. Во время войны Вам пришлось покинуть этот город. Опыт отношений между людьми, которые были добрыми соседями, но заняли разные позиции относительно линии фронта во время военного конфликта, какой он для Вас?

Очень тяжелый. Я родился и вырос в Грозном, а уехал оттуда во время Первой чеченской компании. В памяти остался такой образ: по улице после авианалета идет женщина и тянет за собой на санках какое-то кресло из парикмахерской. У нее был вид совершенно обезумевшей. Не думаю, что это кресло было ей особенно нужно или как-то помогло бы выжить ее семье. Я остановился, поравнявшись с нею, а она, увидев священника, спросила: «Есть ли Бог?» Я ответил, что если она жива и задает этот вопрос, значит, несомненно, есть. Женщина опустила глаза, равнодушно посмотрела на свой трофей и сказала, что, скорее всего, Его нет.

Помню и другое. Вместе с соседями мы собирали продукты, чтобы отнести их пожилым одиноким людям в дом престарелых. Это очень объединяло нас. Когда жители Грозного узнавали, для кого мы собираем пропитание, выносили из домов всё, чем можно было поделиться, хотя самим едва хватало пищи и чистой воды. Но делились, и просили поддержать тех, кому было еще труднее. Отдавали последние лекарства старикам. Тогда я видел пример самой настоящей жертвенности и искреннего отношения к ближним.

Наверное, самое сложное после войны – простить друг друга. Сейчас мы живем в мире с чеченским народом. Молимся о том, чтобы воцарился мир и на Украине. Мы призваны прощать друг друга. Получилось ли это у участников Чеченских событий? Есть ли положительный опыт, которым можно воспользоваться?

Это не просто. Если говорить о территории современной Чеченской республики, то за время этого страшного внутреннего конфликта, который длился не один месяц и не один год, выросло целое поколение людей с украденным детством, израненной душой и тяжелейшим жизненным опытом. Не так-то легко разложить все по полочкам даже в своей собственной душе.

Примириться – это ведь и значит простить, сделать простым, выпрямить, сформировать свое отношение к собственной истории, в которой не должно быть «темных комнат». Суметь посмотреть на нее не как на завершенный процесс, а как на продолжающуюся цепь событий, в которой ты призван оставаться человеком и что-то делать для этого.

Это не значит оправдать кого-то или что-то, это значит благодарить Бога за собственную жизнь и возможность что-то делать в ней. Помнить обо всем, что произошло, не для того, чтобы обижаться и мстить, а для того, чтобы больше никогда не повторять ошибок. Когда наступает предконфликтная ситуация, понимать, что если вы рассоритесь и перестанете быть друзьями, после начнется долгий и страшный период внутренней войны, которая не принесет ни покоя, ни удовлетворения. Война не приносит тишины. Она тишину разрушает. Она приносит только лишения. И этот опыт очень важен, в том числе и для духовной жизни. Его можно хранить в памяти, чтобы не допускать войны в себе самом. Как говорит Апостол: «Не будь побежден злом, но побеждай зло добром» (Рим. 12:21). Ненависть нельзя впускать хозяйкой в свое сердце и свою жизнь.

Владыка, Вашим далеким предшественником по кафедре был святитель Игнатий, епископ Кавказский. Чувствуете ли Вы духовную связь с ним?

Да, и Вы знаете, это ко многому обязывает, заставляет очень серьезно взвешивать свою собственную жизнь. Он близок нам и потому, что ходил по улицам наших городов, служил в храмах, в которых мы сейчас молимся. Благодаря знакомству с жизнью святителя Игнатия, мы возродили в нашем городе праздник «Благословение вод». В этот день совершается крестный ход из храма по Курортному бульвару к озеру Провал, которое в свое время освятил епископ Игнатий. Тогда к нему был сделан тоннель, и теперь по нему наши гости могут подойти к озеру, полюбоваться им, помолиться у установленной иконы целителя Пантелеимона.  

Живая связь с человеком, который трудился на благо Кавказского края, очень чувствуется, она вдохновляет людей подражать жизни святителя. Мы стараемся быть похожими на него и в том, как он общался с людьми после пережитых ужасов продолжавшейся Кавказской войны, поддерживая в людях веру, надежду, помогая раненым и лишившимся семей. Святитель Игнатий пользовался авторитетом у горцев, и в основе этого авторитета было не высокое положение его родного брата, который был губернатором Ставрополья, а подвижническая духовная жизнь самого епископа Игнатия. Он был человеком, свободным от страхов, хотя и жил в регионе, о котором многие могли сказать, что жилось там страшно. И эта его свобода от страха и нам, его потомкам, дает силу любить свою землю, свою Церковь, свои традиции.

Фото: Владимир Ходаков