Мои рождественские Встречи

Человек совсем не случаен в жизни другого человека. На сегодняшний момент я уже почти восемь лет священник, отец троих мальчиков, муж прекрасной женщины. Кроме того, всю жизнь я - сын своих родителей и родной брат детского врача реаниматолога-анестезилога. Но дело даже не в родственных связях и не в личной симпатии. В день, когда я готовил этот материал, я служил молебен о благополучном родоразрешении для пациенток перинатального центра, а потом мне сообщили, что некоторые из уже родившихся детей, находятся в тяжелом состоянии…

Заболеть, чтобы выздороветь

Их родители, узнав, что родильный дом окормляет священник, выразили желание совершить над детками Таинство Крещения. А значит, надо не просто приехать, исполнить положенные действия, отслужить и уехать, что-то сказав и пожелав. Надо постоять рядом с человеком, в котором сейчас бушуют целые шторма эмоций и чувств, страх и надежда в своей извечной непримиримой борьбе волнами захлестывают друг друга. Важно поддержать эту иногда очень слабую надежду, дать понять человеку, что с ним разделяют не только его радость, но и боль, и что в эту самую секунду он не один. Иногда для этого недостаточно слов. А вернее, они не нужны. Тем более бессмысленны обещания и гарантии – их в этом случае дать невозможно. Что же тогда?

Когда-то, ровно половину моей жизни назад, будучи обычным выпускником городского лицея и не очень успешным абитуриентом, я совсем не задумывался о неслучайностях в моей жизни. Мир был сложным, его неприятие было умножено на максимализм и идеализм, неопределенность и утомление ею.

Я подрабатывал, не будучи чем-либо обремененным, у меня были друзья, я ощущал себя особенным и самодостаточным. Мне было настолько комфортно в этом праздном состоянии, что, в конце концов, это должно было как-то разрешиться. И тогда я заболел. На фоне бесконечных простуд начались воспалительные процессы. Болячка называлась лимфаденитом: разбухающие лимфоузлы, боль и высокая температура, дело могло закончиться абсцессом и далее уже совсем непредсказуемыми последствиями.

Я был совсем не религиозным человеком, в семье не соблюдались никакие традиции, кроме, пожалуй, того, что на Пасху были куличи, а на Рождество пироги. Ну и мама еще ходила в храм поставить свечку. В одно удивительное утро, я с температурой и болью внутри собрался и пошел…в храм. Это был Покровский храм, который я частенько видел, пересекая улицы Московскую и Горького, и именно он мне в тот день и вспомнился. Страх, боль и неизвестность, наверное, достигли во мне к тому моменту критической отметки.

Дорогой отец Владимир

Я мало помню события того дня, но в храме мне встретился священник, прямо на пороге. Это был многим в нашем городе знакомый, ныне уже покойный отец Владимир Семенов. Я не вспомню сейчас того, что он мне тогда сказал, наверное, ничего особенного, но я сразу понял - человек этот в моей жизни неслучаен. И, наверное, во всей оставшейся жизни тоже. Через него я вошел в Церковь. Не по ступеням, не в здание, а в удивительное общение с главной Тайной моей жизни.

С отцом Владимиром я общался недолго. Сразу после первой исповеди и Причастия я обратился к врачу, а спустя несколько дней был прооперирован. А потом жизнь «наладилась» - институт, учеба, и все вернулось на круги своя. Но я уже тогда все равно был другим.

Прошло больше десяти лет. Однажды знакомая привела в храм, где я теперь служу, свою подругу. Женщина была смертельно больна. Она решилась на первую исповедь. В праздник Покрова Божией Матери женщина исповедовалась, причастилась, а через некоторое время ее не стало - я узнал это от знакомой, которая ее привела. А еще вместе с этой вестью она принесла мне символически, в знак благодарности, кое-что, что заставило меня вспомнить все, что однажды случилось со мной, и понять, что ничего в этом мире случайно не происходит и никаких случайных встреч и людей не бывает. Это была епитрахиль (часть богослужебного облачения священника) отца Владимира, который однажды встретил меня в храме и просто выслушал и услышал.

Я держал в руках облачение, словно бы мне отдали его не теперь, а когда-то давно. Отца Владимира уже не было в живых, а я почувствовал себя так же, как и тогда, когда вышел из храма после того, возможно, самого важного в моей жизни разговора.

Сколько было таких же удивительных встреч? Сейчас сказать сложно. Наверное, буду прав, если скажу, что в моей жизни уже вообще не осталось случайных встреч. Какими бы они ни были, даже неприятными и сложными, они все равно не случайны. Каждый человек - отдельная история.

Ника – значит Победа…

Однажды, когда прошло чуть больше года после священнической хиротонии, мне довелось пережить настоящее испытание. Я был в тот день в храме и, по-моему, это был день моего рождения. Ко мне обратилась заплаканная женщина. Она просила об отпевании. Правда, это было не совсем обычное отпевание. Чин погребения надо было совершить над восьмилетней девочкой. Надо сказать, что я испугался. Опыта у меня не было, хотя, конечно же, мне уже не раз приходилось отпевать людей. Но тут был особый случай…детская смерть. Я совершенно не знал, как себя в данной ситуации повести и что сказать. Потому что произнести дежурную проповедь, отстраниться и просто совершить требу, было бы совсем неуместно.

Это был солнечный день, тихая светлая комната, игрушки на диване, школьное расписание над столом, фотографии и небольшой белый гроб. Я только и подумал о том, какая это чудовищная и несправедливая несовместимость смерти и еще никуда не ушедшей жизни. Не ушедшей, даже несмотря на победившую, казалось бы, смерть. Удивительный, светлый и тихий день, детская комната и здесь же опустошенные горем и борьбой со страшной болезнью родители.

Я, не торопясь и вместе с тем страшно волнуясь, совершил отпевание и, подойдя к родителям, просто и честно сказал, что у меня нет таких слов, чтобы утешить их, потому что таких слов вообще нет, но мне хотелось бы с ними в этот день разделить их боль. Я не знаю, получилось ли у меня. Мы с ними больше никогда не встречались. Но имя девочки я помню и сегодня. В ее имени заключена тайна, которая выше смерти и болезни. Эта тайна еще не открыта ни для меня, ни для ее родителей, но уже так же ясна и очевидна, как тихий и светлый день, в котором однажды не будет ни смерти, ни плача, ни боли, ни слов... Ее имя - Ника. Победа.

Впрочем, бывали и счастливые неслучайности. Однажды вечером мне позвонили. В роддоме, который я окормляю уже несколько лет, случились экстренные роды. Вечер был уже поздний, а родственники мамы, приехавшей на обследование и внезапно вошедшей в роды, просили о крещении незамедлительно. Я созвонился с врачами - в критической ситуации оказался не только ребенок, но и сама мама. И если мама в скором времени поправилась, то мальчик до утра мог не дожить.

Собирался я предельно быстро, по дороге нужно было еще добраться до храма и взять все необходимое для таинства. Где-то в одиннадцать вечера состоялось Крещение. Уходя, я попросил своего нового крестника побороться за жизнь. Постараться. Я шел из реанимации вниз, проходил сквозь темный холл, в котором где-то в другом конце горела настольная лампа дежурной медсестры. И хотя жизнь мальчика еще оставалась под вопросом, возникло физическое ощущение того, что мгла отступает. Молитвами и усилиями многих людей мальчик выжил, и сегодня ему уже больше двух лет. Я уверен - нам с ним необходимо было встретиться в тот необычный час.

Бабушка Валя из Максимовки

Почти весь минувший год, на все двунадесятые праздники мне приходилось ездить служить в Храм Покрова Пресвятой Богородицы (снова Покрова!) в селе Максимовка Базарно-Карабулакского района. Удивительный храм, переделанный из сельского магазина, причем в самом здании не осталось ни единого упоминания о магазине, как будто бы на этом месте с ноля возвели новый храм, прекрасная, дружная община, люди, удивительной внутренней красоты. Ну и само село находится в необыкновенном по красоте месте. Если приходилось оставаться на ночлег, всегда находился человек, который соглашался приютить на ночь священника. Таким человеком в Максимовке является бабушка Валя. Попав к ней домой, я подумал, что оказался в этнографическом музее. Чистый опрятный дом с русской печью в полкухни, деревянные полы, старая ухоженная мебель, красный угол с иконами - все в идеальной чистоте, хотя и живет бабушка Валя уже давно одна. Вечерние беседы за чаем, рассказы о жизни, вопросы. У нее уже подрастают правнуки. Почти что гоголевские старосветские помещики, тихий, спокойный закат в полноте жизни, добрые и немного печальные глаза, окающий говор. Все это уносило куда-то далеко в чье-то почти книжное идеальное детство: деревня, большущий старый, но крепкий дом, настоящая печь, тихая добрая бабушка. Удивительно, но все настолько нереально и прекрасно в таком покое, что за сутки в этом тихом селе успеваешь отвыкнуть от грохочущих ритмов вечно спешащего города.

В серванте - портрет девочки 7 лет, на стене ее же портрет в 16. Это была одна из последних ее фотографий. Девочка, дочка бабы Вали, умерла от болезни совсем молодой, едва окончив школу. И случилось это еще до моего рождения. Но кажется, будто она совсем недавно отлучилась, уехала учиться… И если бы не понемногу выцветающие от времени фотографии, то сложно даже представить, что девушка на них почти ровесница моей мамы. Бабушка уже давно овдовела, ее старшие сыновья выросли, уже и сами стали дедушками, а в доме время словно бы замерло. И если выйти во двор и выключить свет на крыльце то над головой – огромное звездное небо, под которым все в этом мире совсем, совсем неслучайно.

Уезжая из Максимовки после службы в Рождественскую ночь, останавливаюсь напротив старого сельского кладбища. Крепкий, не городской мороз, темное ночное небо, спящее село за спиной и свет в окнах храма уже далекий, но яркий и теплый. А высоко в небе другой, негаснущий свет и незримый глазам свет, согревающий пути и судьбы тех, кто по ту и по эту сторону небольшого деревенского поля. Как хорошо, что однажды мы по неслучайной случайности встретились в этом большом предрождественском мире.