Об освобождении сердца от земной «суеты»

Самый подвиг дела спасения, производящий движение от земли к небу, заключается в том, чтобы сердце оставляло, т. е. отвергало привычное и приятное ему земное — ради Бога, ради будущей жизни. И это происходит по вере, по вере, что будет будущая жизнь, что этого оставления оно и требует, ибо в этом «уход» и заключается.

Почему? Потому что человек живет сердцем, им любит, им прилепляется ко всему, что ему приятно, привычно, на что оно соглашается и принимает. Где сердце — там и весь человек внутренний. «Идеже бо есть сокровище ваше, тут будет и сердце ваше» (Мф. 6, 21). А ведь, он то и погибает от греха, в коем грехе и есть прилепление к земному, точнее — к неугодному Богу.

И «прилепившийся» к земному уже не прилеплен к Богу, «не можете, бо служить двум господам» (Лк. 16, 13). Сердце наше неделимо, — когда любит одно — другое оставляет, привязываясь к земному, не может уже двигаться к небесному. Рассмотри и виждь, что и во временной, земной жизни человек живет в кругу знакомых ему впечатлений, ощущений, переживаний, одного отвращаясь, к другому стремясь, — чем? — сердцем.

Если же сердце возлюбит небесное истинно, т. е. потянется к нему, прилепится сочувствием своим, пожеланием, что и есть свойственное ему дело, тогда только и начинает двигаться к нему действительно. А от того земного круга впечатлений, в котором обычно оно живет и что удерживает его от жизни в небесном, отвращается, потому что не живет уже земными переживаниями, но небесными.

Переживать же небесное и есть «уход» от земного к небу, к ангелам, которые на небе переживают небесное, отсюда и выражение: «небесный человек» и «земный ангел». Живет тогда человек «небесным», «земное» сердцем оставляя. Собственное же дело сердца есть «вкус» к чему нибудь; у спасающегося — к духовному — «духовный вкус» («Путь ко спасению» еп. Феофана).

Итак, обрати внимание, что земное, привычное и приятное удерживает тебя от шествия к вечному, небесному отечеству. Отсюда понятно, в чем сущность «подвига» святых: оставляли (а это сердцем делается) привычное, приятное, заменяя его жизнью будущего века — какая там будет — верою, «преогорчевая чувства» жестоким житием; сердце бо хочет своего привычного, а человек волею, разумом и верою не позволяет ему этого, но на правляет к небесному.

Со временем же привычное делается приятным, как говорит еп. Игнатий, тогда и подвигу конец, сердце бо привыкает к духовному и само уже живет им, не нужно принуждать его более. Сердце само удовлетворяется небесным, получив вкус к нему. Так именно совершается движение к небу «день от дне», когда оставляется сердцем привычное, у каждого свое, а в сущности же очень близкое у всех людей, потому что у всех оно земное, доступное чувствам; устройство бо природы человеческой одно у всех, ибо в том земном все рождаются и к нему привыкают, что и нужно оставлять, идя к вечному.

Потому — внимай сердцу: чем оно живет? в том и нужно охлаждать его; но не просто (бессмысленно), а заменяя предмет его небесным, и — ради Бога, т. е. небесного и вечного, того, что угодно Богу, что приближает к Нему, — на то устремлять сердце, подвигать его. Охлаждать же сердце нужно к привычному земному, обращая внимание к лучшему, в этом заключается движение к вечному.

Вот и «внимай себе» (сердцу), вот и «делание», и отеческое «вырабатывание спасения», вот и молитва Иисусова, с этим она соединяется и обращается в непрестанную «память Божию» и «любовь Божию», что и есть дело непрестанной молитвы Иисусовой. Это и есть «с Богом жить». Когда усиливается внимание к Богу, ко Господу, тогда сердце охлаждается к земному, — это и есть «делание».

Когда знаешь, и помнишь, и делаешь это, тогда и делание шествия к небу совершается одновременным — к Богу стремлением (что начинается с памяти о Нем) и сердца охлаждением к земному (удерживающему внутреннего человека от Бога), тогда-то и происходит шествие. Потому люди и сделались наследниками суеты, что они отпали от небесного и в своем падшем состоянии тянутся к земному, сердце их живет земным.

И куда от этого денешься?! Остается или закрыть глаза на это и навсегда жить в земном, или, зная, чем земное кончается, учись жить небесным, вечным. Но как ты можешь жить небесным, когда сердце твое претворилось чрез падение человека в земное и земным живет? А чтобы исцелить его и охладить к земному, зажечь же в нем огонь небесный, нужно не оставлять вниманием этого больного сердца, чтобы все земные пристрастия из него вычистить.

Поэтому пока не совершится этого очищения, то и не отнимается от человека «суета». Ибо посредством «суеты» и делается возможным лечение пристрастий к земному, она их выявляет. Иначе, т. е. без дел суеты, скроется плен сердца и сделается недоступным к освобождению, а он есть! и сам собою не исчезнет, потому и долго держится суеты, даже до времени очищения сердца от земных пристрастий, лишающих вечности.

Пока живешь земным — вечным не живешь, а кто перестанет наслаждаться, начнет блаженствовать. А человек думает, что случайно попал он в условия суеты, и безразсудно старается отделаться от нее, безрассудно, т. е. не очистившись, не освободившись от плена земного. Ну, освободишься от суеты — дел земных, — а дальше что? Сердце-то ведь привязано пристрастием к земному, значит, и останешься в плену, привязанный к земле, — «земля и все дела на ней — сгорят» (2 Петр. 3, 10), а что с прилепившимся к ней будет?!

Вот к чему ведет преждевременное освобождение от «суеты»! — к неисцельности и гибели. Да и дела-то земные называются суетою только тогда, когда делаются без памяти Божией, значит, без Него, с забвением, по увлечению ими, о спасении, без делания освободительного, тогда они — суета! А если под покровом их совершается работа освобождения чрез то делание внутреннее при делах, то они уже не суета, а средство к освобождению из плена земного.

А попробуй иначе освободиться, когда сердце твое земляное, а переработать его в небесное нельзя, нет к нему пути, и пребывают в нем цепи. Но чрез «суету» — «проникоша вси делающие беззаконие, яко да потребятся в век века» (Пс. 91, 8), т. е. пристрастия человека делаются очевидными и тогда становятся доступными к искоренению. Так, и стремясь к безмолвию, знай, что не столько внешние обстоятельства удерживают тебя от него, сколько сокрытое в тебе еще пристрастие к земному, т. е. сердце твое живет еще земным, привычным.

Какая же тебе будет при этом польза от безмолвия, от лишения деятельности земной? Так и останешься в плену, неисцельным, потеряв возможность очищаться. Стремления к небесному, которое бы пересиливало в тебе земную жизнь сердца, еще не имеешь, а того, что ведет к этому — очищению от земного, уклоняешься. Пустыня бо сама по себе не очищает страсти, а усыпляет их, но «сон» их не есть исчезновение, а когда «проснутся» пред лицом соблазна — что будет??

Поэтому знай пользу земных дел («суеты»), когда соединяются они с деланием; и если не дается безмолвие — еще приготовляйся к нему. Приготовление же заключается в очищении, очищение же заключается в видении своих пристрастий и отвержении их от сердца, что совершается во время дел земных; пристрастия бо живут и действуют в делах, и в них бывают достаточно видны, достаточно ясно, оставление же дел тех, ради Бога, ослабляет пристрастия и со временем уничтожает их.

То и другое нужно! И чтобы действовали страсти (раз уж они есть), и чтобы отвергать их неудовлетворением, что бывает, когда оставляются, по временам, дела приятные (по вере, ради Бога), сердце отталкивает их. Этим отталкиванием они и ослабевают, чем и совершается очищение сердца. Очищение бо — очищение страстей есть... как и: «Бог — Бог сердца есть». Во время действия страстей они искореняются, а когда сокрыты и бездействуют, тогда они недоступны искоренению, а пребывают! В делах-то и действуют и проявляются, потому и нужны дела, чтобы искоренять страсти.

Мудрость же в том, чтобы при сильных еще страстях не заходить в область их, она бо глубока, чтобы не потопила (не довела до падения), но нужно столько допускать им проявляться, сколько в силах удержать их, отринуть от сердца. Изволением бо сердца усиливаются страсти — «питаются» изволением, отвержением же их от сердца — исчезают, не имеют бо сущности сами по себе, но «развращенная воля» — причина их проявления и появления.

Потому отталкивание сердца и уничтожает их — само дает жизнь или само и отнимает! В этом и смысл «делания» при делах. Зри и поучение св. Иоанна Златоуста в «Прологе», ноября 15-го: по изволению человеков попускает Бог им, чего хотят — «занеже не изволиша вечныя пищи (сладости, как поясняется негде), ко жизни этой временной привязашася», а эта привязанность и есть изволение сердца к земному, привычному, и услаждение им, так что к небесному, невидимому еще, оно холодно, не стремится к нему, и достигнет ли его когда-либо, при таком холодном к нему отношении?!