Игумения Евфалия (Лебедева): «И минута без Бога – страшно»

Игумения Евфалия (Лебедева), больше двадцати лет трудившаяся над восстановлением Воскресенской обители в Горицах Вологодской области, делится своими мыслями о том, зачем становятся монахами, по какой причине надо уходить в монастырь, рассуждает о спасительном свойстве умения не отвечать гневом на несправедливость, пользе павлинов и безграмотности немцев, а также вспоминает совсем недавнюю историю России – России мучеников.

Игумения Евфалия (Лебедева)

– Матушка, вы в Горицком монастыре вот уже 21 год, при вас обитель была восстановлена практически с нуля. Как все было?

– Да не «практически», а именно с нуля. Вот видите, какой храм у нас, – с этого мы начинали. Здесь была колхозная контора. Все развалившееся, обшарпанное, убитое – в таком виде мы храм застали. Унывать нельзя, вот и начали работать. Сами трудились, людей о помощи просили – откликались. Так храм и восстановили – потихоньку, с молитвой и трудом. Я здесь 21 год уже, за это время мы и жилой корпус обустроили. Сначала без удобств, конечно, а потом уж и отопление, и канализацию провели, в общем, жить стало проще. Проживать проще, простите. А жить – не знаю, не уверена.

– Вы имеете в виду…

– Жизнь я имею в виду. Она такая интересная! Не перестаю удивляться. И слава Богу.

– Матушка, по вашему мнению, по вашим наблюдениям, зачем приходят в монастырь? Очень часто слышно, что в монастырь убегают: то муж плохой, то жизнь плохая, и пойду-ка я в монастырь! Это правда?

– Нет, не правда! Не дай Бог уходить в монастырь с такими мыслями.

– А почему тогда становятся монахами?

– Ну, видно, как Господь управил. Вот, например, я как пошла? У меня работа была хорошая, мужа не было, я не замужем была, но я в 30 лет ушла в Золотоношский монастырь. В России монастырей тогда не было, а в Золотоноше была открыта Покровская обитель – я и пошла туда с радостью.

– А это где?

– Черкасская область, Украина. Красногорский Покровский монастырь. Немного слышала о нем, когда жила в миру, и сначала посмотреть поехала, а потом совсем там осталась. Работа у меня прекрасная была, я ведь медик. Работала сначала в аптеке, потом на участке, в аптечном киоске при больнице, потом участковой работала, в последнее время – на гистологии, лаборантом.

Горицкий Воскресенский монастырь

– Как отнеслись к вашему выбору коллеги? Ведь время было советское.

– На удивление с пониманием и добротой – тут Христос помог, конечно. Главный врач в больнице нашей, где я работала, с уважением ко мне относился, на прощание даже всего доброго пожелал. Это было в 1980 году, в сентябре я ушла с работы, на Новый год уехала на Украину, и на Сретенье я уже в монастыре жила.

– Правильно я понимаю, что в монастырь не «убегают», а монашество – это призвание?

– Да, это призвание, просто так Господь определил, и этот зов нужно услышать. Услышала, может, еще и потому, что мы с детства верующие были. Поехала, посмотрела – понравилось. Меня там даже сразу пригласили. Медика у них не было вообще, и сразу говорят: «Нам медик нужен, приезжай». И я согласилась сразу, и 15 лет там прожила, да потом уже 21 год здесь, в Северной Фиваиде.

– Матушка, скажите, пожалуйста: основные трудности Горицкого монастыря – только ли это трудности материальные? Или же какие-то другие еще есть?

– У, как вы сказали! Молодежь-то сейчас не та! Работать-то никто не хочет! Просто-напросто не хочет. Ищет легкий путь спасения.

Работа над собой нужна! Перевоспитать себя, усекать себя, где-то и принуждать себя

– Вы имеете в виду не только физическую работу?

– Конечно. Но и физическая тоже нужна! Без физической – что есть будешь? Но и работа над собой нужна! Работать-то надо и над собой, трудиться. Перевоспитать себя – мало ли, чего тебе хочется? Но ведь не всегда то, что кажется тебе хорошим, действительно тебе полезно и спасительно, так? Значит – надо работать над собой, себя усекать, где-то принуждать себя. Слово дерзкое в ответ сказать иногда ох как хочется, но можно его и не сказать.

– А можно?

– Нужно! Просто задуматься о своем спасении – тут уж намолчишься вдоволь, тут всяк глагол изнемогает. Много молодых сюда приходило, да многие и ушли… Ну, дай им Бог здоровья духовного и телесного. И ума еще.

– Правильно понимаю, что молодежь склонна к своеволию? Есть такое?

– Есть. Есть такое! «Я сделаю, как я хочу! А не хочу, как сказали». Прислушаться, послушать… Со своим уставом в чужой монастырь не ходят, говорят. Я Золотоношей всегда дорожу, всегда вспоминаю и постоянно звоню туда. Как они живут…

– И как они живут?

– Хорошо!

– А какой-нибудь гнев в отношении России, русских, отторжение, осуждение – есть что-нибудь такое?

– Ничего подобного. Никакого гнева. У них в монастыре этого нет. Я думаю, что ни в каком православном монастыре этого нет. А то, что люди борются и воюют, – это страшно. А в монастырях, там – совсем другой народ.

– Какой?

– Все – хоть старший, хоть младший – никто ответов дерзких не даст. И каждый идет: поздоровается, поклонится. Старшему младший поклонится, и младший младшему поклонится – никаких вопросов-ответов-пересудов нету. Ну, сейчас тоже свои трудности: там больных больше стало всяких, по сравнению с нами, когда мы там были. Покрепче был народ, а сейчас, конечно, послабже весь народ пошел.

– По вашим словам, получается, что молодежь стала своевольнее, но и слабее? Может, тут какая-то взаимосвязь?

– Да, но там, на Украине, слабее-то слабее, но своевольности-то такой нету всё равно. Там уже старший корень, которое старшинство – оно показывает свой пример. А взаимосвязь, конечно, есть: чем больше грешишь, тем слабее становишься – это тебе любой врач скажет.

– Или патологоанатом. А почему, как вы считаете, у нас такая трудность со своеволием?

– А, наверное, долго без Бога жили. Потому что там-то Бог всегда у них был. Помню целую семью, которая в монастырь ушла. Две сестры ушли в обитель. Мама у них заболела и пришла в монастырь, монахиня Ливерия, умерла уже, папа пошел в другой монастырь, в Почаев, монах Спиридон. И там таких семей хватает.

– То есть благочестие в крови у них?

– В крови, да.

– А у нас получается, что слишком долго жили без Бога. Отвыкли.

– Отвыкли, да. Ну, сейчас, слава Богу, матушка Ариадна работает в школе. У нее уже не одна группа детишек, даже родительский класс есть, родители ходят к ней на учебу. И просят даже в садик зайти. Уже просят: «Вы начинайте, заходите в садик к нам». Возвращаются ко Христу.

– Сто лет без Бога – это страшно!

– И минута без Бога – страшно. А тут – сто лет. Страшная картина.

– И мы сейчас просто пожинаем те плоды, семена которых век назад и посеяли? А как их воспринимать, эти плоды, без ропота, без осуждения?

– Наш батюшка всегда говорит: не судите. Никого! Работать надо над собой. Каков ты, такое и племя идет. Если уж кого и судить, то себя, любимого.

– Вместе с тем видно, что в ваш Воскресенский Горицкий монастырь с большой любовью и охотой приезжают самые разные люди. Следовательно, у нашего народа есть потребность в общении с Христом?

– Потребность есть. У нас даже за эти годы, что обитель стала возрождаться, несколько наркоманок стали людьми хорошими. У нас даже венчалась одна, Ольга, приезжала с Питера. Она – дочка капитана с теплохода, капитан зашел к нам. Попросил, можно или нет дочь привести. Дочка взяла с собой подружку, Лену. Они вдвоем приехали, и вышли обе девочки нормальными, женщины уже, конечно. По ребенку даже было, родители воспитывали детей. Вышли замуж снова, а Ольга приезжала к нам даже венчаться сюда.

– Так что потребность есть?

– Есть, как нет-то. Сколько у нас – третья вот, тоже, большого начальника дочка. Приехали попросить: «Матушка, можно?» Тоже нормальным человеком стала, трое детишек. Замуж вышла и – пожалуйста! Такие вот случаи – есть у нас.

– Следовательно, если принимать во внимание любовь людей к монастырю, значит, потребность существует, и, значит, дела в монастырях наших далеко не так уж плохи, раз люди сюда идут? Было бы плохо – они бы сюда просто не пошли.

– Не пошли бы, нет. А сколько пьяниц бывших! Бедные! Тоже так же. Тоже людьми стали. А ведь лишены материнства были. Не один человек уже прошел.

– Матушка, скажите, когда надо употребить строгость, а когда нужно быть милостивым? Как тут разобраться?

– Надо смотреть по человеку, ведь кого можно помиловать и сразу, а кого можно и сразу пристрожить. Всё от человека зависит, мне кажется.

Строгость проще, но лучше милость и добрая улыбка

– Мне сложно бывает: я по детям своим сужу, и мне сразу, конечно, хочется строгость употребить.

– Ну, а дети воспринимают лучше ласку. Строгость, она проще, но лучше милость и добрая улыбка.

– Это если отец умный.

– Дети воспринимают больше ласку. Суровостью, думаю, многого с ними не добьешься. В прошлый год была у нас одна семья, попросили, чтобы девчушка у нас погостила, – да пожалуйста. Ну, побыла какое-то время, мама приехала за ней, а она: «Ты оставь меня у матушки!» Не у бабушки, а у матушки! И – в рев! «Ну как же я тебя оставлю, тебе ж учиться, музыка!» – «А матушка меня в Кириллов будет возить! Там музыкальная школа есть, вот!» Ну, с ревом поехали, расстались. Дня два назад она мне звонила: «Матушка, я тебя люблю, так обнимаю! Я хочу очень встретиться!» Я говорю: «Ну, летом приезжай». – «А может, зимой?» – «Если зимой тебя привезут с Новороссийска – пожалуйста!» В первый класс пошла, маленькая еще.

– Монастырь сейчас чем занимается, помимо того что сюда туристы летом приезжают? Туристы… ладно, оставим их в покое. Есть паломники, есть пасека, есть скотный двор, по-моему.

– Да, скотный двор. Коровы, козы, куры. Павлины летом – для красоты, для детей. Воскресные школы постоянно приезжают со всей России, да и не только воскресные – спортивные даже, полицейские, военные. Много людей приезжает. Трудники часто бывают отовсюду.

– Получается, что желание помочь монастырю у людей есть.

– Есть, про людей ничего не скажешь. Люди помогают очень. Без людей мы бы огородов таких не насадили. У нас детский дом череповецкий постоянно гостит.

– А польза есть?

– Есть польза. Четыре часа каждый день работают. Грядки, капуста всегда выполоты. Как в школе у них каникулы начинаются, они у нас три месяца. Такая добрая трудотерапия.

– И дети уже знают, что чай сам по себе сладким не бывает?

– Конечно. Есть необходимость в трудотерапии. Поговоришь другой раз, уму-разуму научить попытаешься. Говорит одна девчушка: «Лучше выбросить эту тряпку – нам завтра новую куртку дадут!» Я говорю: «Как так “дадут”? А ты заработала на нее? Не дадут! А вот завтра и не дадут тебе куртку! Ты должна зашить эту дырку. Сесть и зашить». Ну, вроде так. Начинают уже соображать. И под конец детского дома они, например, уже вышивают скатерть. Полезное дело? Пригодится в жизни? Понятно же.

– Получается, пребывание в монастыре – воспитание христианского отношения к труду. Если уж Сергий Радонежский работал у своего брата за хлеб, то и здесь то же самое: чтобы что-то получить, необходимо это заработать. Здоровое христианское отношение к труду. Не рабское, а здоровое: честная работа – честная плата. Без «халявы» и без обмана.

– Здоровое отношение, которое надо воспитывать с детства. А то, бывает, взрослые забываются, и все страдают.

– Но в монастыре же не только с трудотерапией дети сталкиваются, надеюсь?

– Мы ж не свирепые! Четыре часа у них рабочего дня, потом у них экскурсии, потом – свое время, купаются, речка же под боком. В прошлом году не купались, правда: погода плохая была. А так все годы купались, все годы тепло. Специально даже, вон, около гаражей, кто из старших приезжает, натягивают сетку, ну, расстояние, докуда можно доплывать, всё проверят. Заплывы устраивают.

– Матушка, эти теплоходы с туристами, которые тут летом косяками ходят, – наверняка ведь надоедают, всякие там немцы-французы?

– А мы с ними не разговариваем.

– Как?! Они же сюда приходят!

– Они проходят только, их экскурсовод поводит по территории монастыря, в храм не заводит. У нас не разрешат. Кто просится – помолиться, свечку поставить, бывает, такая группа попадается, – то тех приводят спокойно, и они спокойно относятся к храму: спокойно поставил свечку, помолился. А так – нет.

Игумения Евфалия (Лебедева)

– Нет, я этого не признаю, во-первых, сразу, и мы с ними просто не разговариваем, не общаемся вообще. Приводят экскурсоводы из Кириллова группы, с теплохода, допустим, они проводят своей чередой по номерам – с флажком идут! И всё, они рассказывают, на каком языке им надо, в общем, нормально, мы на них не обращаем внимания. Они нас не касаются. Правда, любопытство разбирает их, заглянут в теплицу другой раз.

– И к павлинам наверняка!

– Ну, павлины-то само собой, пусть они смотрят – нам не жалко, но вот в теплицу другой раз идут – нежелательно, но всё равно посмотрят, какие помидоры, если они вот такие у нас растут, то им же интересно: как же, такие огромные северные помидоры!

– А как они получаются, такие помидоры?

– Так сорта ж специальные. Такие сорта подбираем, пробуем, и если он нам понравился, значит, на следующий год эти же семена собираем и сажаем. Помидоры всегда крупные, хорошие.

– Молитва при работе важна?

– Очень важна. Очень даже!

– Можно сказать, что ваш мед, ваши помидоры, все животные и прочее – это в том числе и плоды молитвы?

– Да, а как же! Без молитвы ничего не вырастишь. И пасека так же. Ну, прошлый год мы плохо перезимовали очень, пришлось покупать еще пчел, но всё равно. Вот, слава Богу, сейчас посмотрели – хорошо пока стоит.

В каждом человеке надо видеть образ Христа. А люди сами чувствуют, что со Христом – хорошо

– А бывают такие случаи, матушка, когда после встречи с человеком у вас просто радость была на сердце?

– Мне дак всё равно, кажется. Со всеми радостно встречаться бывает. Спрашивают люди, приезжают, разговариваешь. В каждом человеке надо видеть образ Христа. Как не радостно – его принять?

И люди сами чувствуют, что со Христом хорошо, что Он в беде не оставит никогда. У нас даже во Франции ребенок есть, родился.

– Как так?

– Женщина приехала, француженка. Русская, верней, только во Франции живет. А я тут говорю: кому нужно детей, так пожалуйста, до Божией Матери обращайтесь. Она говорит: «Хм, мне не надо, я старая уже, а за соседку помолюсь». Пока доехала до Франции, та забеременела, а десять лет не было детей! Десять лет не было – родили сына. А потом она сообщила всё мне. Вот такие чудеса бывают.

– Ну, наверное, для монастыря чудо – это в порядке вещей.

– Да, ничего. Вот, храм стоит, слава Богу, он есть. Корпус тоже стоит.

– Почему так получается, что обычно в монастырях такой мирный дух? Нет озлобленности, нет агрессии, нет «вот этого всего»?

– Это Христа спросите. Он людей зовет, они приходят к Нему – потому и мирно всё. Разве с Христом может быть немирно? В любых обстоятельствах, даже в таких, которые кажутся тебе страшными, несправедливыми, надо быть с Христом – Он и поможет, и спасет. Вот мир и получается.