Чем наполнено сердце?

«Блажен тот пловец житейского моря, который часто устремляет взоры к небу». Эти слова святителя Игнатия (Брянчанинова) передают и наше стремление в разных жизненных ситуациях опереться на евангельские истины. Как это сделать? На вопросы посетителей портала «Православие и современность» отвечает Митрополит Саратовский и Вольский Лонгин.

— Владыка, сейчас издаются замечательные книги преподобного старца Паисия Святогорца. Он часто советует в случае обид, осуждения, недоразумений с людьми «включать» добрый помысл об этих людях. «Но не значит ли это, что надо закрывать глаза на очевидное и пытаться видеть мир, людей, разные ситуации с ними ″в розовом свете″?»,— спрашивает Вас Ксения.

— Старец Паисий говорит о том, что, даже видя какие-то неблаговидные поступки людей, нужно стараться думать о них хорошо. На самом деле, это говорят все святые отцы. Дело в том, что каждый из нас чем-то согрешает в своей жизни. Поэтому думать, что грех другого человека тяжелее, чем мой, да и сам он как-то по-особому не хорош; я же, несмотря на свои грехи, все-таки лучше других,— совершенно не правильно.

Помните известный пример аввы Дорофея? Он рассказывает, что однажды ночью три человека увидели еще одного, проходящего мимо, — и каждый составил о нем свое мнение. Один решил, что тот пошел на блуд, другой — что он отправился воровать. А третий подумал, что это благочестивый человек спешит к утренней службе в церковь. И авва Дорофей говорит: три человека составили об одном и том же три разных суждения — исходя из того, чем наполнено их собственное сердце. Старец Паисий предлагает каждому из нас поступать по третьему варианту из этого примера, то есть всегда стараться верить в то, что человек хорош.

Да, это не всегда обходится без проблем. И очень часто, доверяя людям, оказываешься в тяжелой ситуации. Иногда приходится страдать от этого, но лучше потерпеть, чем оскорбить недоверием другого. Лучше быть обманутым, чем обмануть. Поэтому я думаю, что старец Паисий дает очень точный и действенный совет, который поможет нам научиться правильно относиться к окружающим нас людям.

— Светлана задает вопрос достаточно распространенный, волнующий многих: «Владыка, я замечаю, что и я сама, и многие люди рядом всегда чем-то недовольны. Как исправить такое отношение к жизни?»

— Окружающих нас людей мы не исправим. Мы должны заниматься своей собственной душой, своей собственной совестью. Нам не заповедано исправлять кого бы то ни было, за исключением, конечно, собственных детей, обязанности по воспитанию которых на родителей возложены Самим Богом.

А что касается чувства недовольства… Да, оно сегодня распространено. На самом деле, чем лучше мы живем, тем более мы обычно недовольны. Как это ни парадоксально звучит, но для того, чтобы быть довольным, нужно очень многое пережить, увидеть, узнать, в том числе, прочувствовать горе, свое и чужое. Тогда человек начинает ценить то, что у него есть, что дает ему Господь.

Недовольство — это неблагодарность. Кто из нас достоин того, чтобы в очередной день проснуться живым и здоровым? Кто из нас достоин того, чтобы, как говорил английский писатель Г.К. Честертон, видеть этот одуванчик — это ведь сорняк, и в то же время — настоящее чудо….

Тот, кто ощущает жизнь как ежедневный, ежечасный дар Божий, видит все совершенно иначе, чем вечно недовольный, брюзжащий, ворчащий человек, которому всё мало, всё плохо, все не такие… Это очень тяжелое состояние души, с ним нужно бороться. Но, опять же, бороться нужно в целом со своей испорченностью, с греховностью, которая присуща человеку. Мы много раз уже об этом говорили: невозможно исполнить какую-то отдельно взятую добродетель. Нужно менять свою жизнь в целом, тогда изменится и наше отношение к окружающему миру.

— Владыка, Василий достаточно жестко ставит вопрос: «Почему абсолютное большинство прославленных святых —святители и преподобные, то есть монахи? Где же мирским семейным людям брать ориентиры для духовной жизни?»

— Дело в том, что христианство ставит перед человеком достаточно высокую планку. Не случайно ведь возникло монашество — как уход из мира ради всецелого служения Богу. И то, из огромного количества монахов далеко не каждый прославлен во святых. И в монастыре есть масса возможностей падать и погибать. Спасение — это тяжелый труд, это очень непростое делание.

Я не согласен с тем, что все святые — монахи. Нет, среди святых есть и миряне, в том числе и семейные. Хотя их действительно немного, и по своему характеру они были близки к монашеству. Почему? Потому что Бог требует всего человека полностью — его сердце, его устремления, все направление его жизни.

Есть и еще одна причина. Дело в том, что монашество оставило после себя необыкновенно глубокую аскетическую письменность. Почитайте «Лествицу», «Душеполезные поучения» аввы Дорофея, «Отечник», собранный епископом Игнатием (Брянчаниновым) из разных патериков и «Достопамятных сказаний». Вы увидите такую глубину проникновения в человеческую природу, которая действительно захватывает дух. Я очень хорошо помню свои первые впечатления, когда я поступил в Московскую духовную семинарию и попал в библиотеку, где были эти книги. Тогда в Советском Союзе их невозможно было найти, о многих мы просто и не слышали никогда. Я окончил филфак университета, с юности меня приучили читать, и я читал очень много. Скажем, европейских и русских классиков — собраниями сочинений: первый том, второй, третий и так далее… Поэтому я неплохо знал литературу. Однако когда я в первый раз открыл «Лествицу», я не мог от нее оторваться. Эта книга произвела на меня совершенно ошеломляющее впечатление: я увидел то, чего даже близко не было у самых глубоких, интересных, самых ярких писателей, стремившихся описать то, что происходит в человеческой душе.

Поэтому неудивительно, что литература, созданная в монастырях и для монашествующих, получила такое распространение. Она стала неким камертоном, по которому старались выстраивать свою жизнь абсолютно все, в том числе и миряне. Процессы, которые происходят в человеческом сердце, в общем-то одинаковые, что у мирян, что у монахов. Просто монахи имеют возможность более глубоко всматриваться в них и излагать, как надо бороться со страстями и недостатками, в которые мы погружены. Наверное, это и есть основная причина, почему монашество на долгие века стало идеалом христианской жизни. Хотя, повторюсь, есть и прославленные миряне. Просто пространство для подвига в их жизни несколько сужено из-за того, что у них много других дел — очень важных, полезных и нужных.

— К сожалению, следующий вопрос очень характерен для нашего времени. «Владыка, мне очень больно, что моя пожилая мама, другие родственники вроде бы и в храм ходят — но любят смотреть программу «Битва экстрасенсов», прислушиваются и к фен-шуй, и к гороскопам. В этот новый год заполонили квартиру изображениями и ужасными китайскими фигурками собак, чтобы те ″принесли″ здоровье, удачу и т.д. Мама верит во все сразу. Понимаю, что ругаться из-за этого нельзя, и стараюсь быть помягче. Словами я не смогла маму убедить, и теперь просто молчу. Или надо продолжать говорить об этом? Ирина»

— Да, это большая проблема. Сегодня наш народ (хочется сказать, постсоветский, но, наверное, это уже не оправдание, ведь прошло много времени) действительно всеяден. Если спросить людей, скажем, просто проходящих по улице: «Како веруеши»? («Как веришь?») — думаю, подавляющее большинство ответит: «Ну, что-то там есть». И это «что-то» — как раз смесь из фен-шуя, инопланетян, экстрасенсов и прочего… С одной стороны, эти люди вроде верующие: и в церковь сходят, свечку поставят, куличей напекут, водички святой возьмут. Может, даже и причащаться пойдут, сказав батюшке на исповеди: «Да, грешна, батюшка, но не хуже других»…. И при этом все оккультные приметы постараются соблюсти. На самом деле, те, кто так думает, комфортно устроились: на всякий случай всем «угодили». Это, конечно же, очень плохо. Чем дольше я живу на свете, тем больше убеждаюсь в глубочайшей истине того, чего не мог понять в юности: зачем Моисей сорок лет водил народ по пустыне, пока не умерли все, родившиеся в рабстве. В этом есть очень глубокий смысл. И чем старше я становлюсь, тем лучше понимаю, что это было необходимо…

Ну, а что касается Ирины и ее мамы… Я бы посоветовал не оставлять попыток вразумления, но делать это кротко. При первых признаках того, что мама очень переживает, волнуется, нервничает, оставляйте ее в покое и просто молитесь о ней. Если мама ходит в храм и исповедуется, обязательно посоветуйте ей сказать на исповеди священнику, что она дом по фен-шуй устраивает или «Битву экстрасенсов» весь день смотрит, а то ведь она наверняка не говорит. Надеюсь, что батюшка в этом случае ее, как минимум, к причастию не пустит, а как максимум, объяснит ей, что так нельзя. И маму надо терпеть, конечно. Мы должны терпеть и неверующих родственников, и даже тех, кто будет гнать нас за нашу веру. Мама — это святое, и надо всегда ее жалеть, о ней заботиться, успокаивать, и в то же время очень мягко, аккуратно пытаться ее убедить, если только это возможно, если она хоть немного готова прислушаться.

— «Как человеку, с которым предполагается долговременное общение, дать по-христиански понять, что он задает бестактные вопросы?», — спрашивает Мария.

— Надо прочитать Евангелие: да будет слово ваше: да, да; нет, нет (Мф. 5, 37). Можно так и сказать человеку: «Ты задаешь бестактные вопросы»,— и все. Евангелие предполагает открытость и отсутствие лукавства. Иногда в общении с людьми очень полезно называть вещи своими именами.