О праве неудобных людей на жизнь

Лента.ру разместила материал «Церковные матки», с подзаголовком «Россиянок лишают абортов. Кому это выгодно?»

В тексте описываются различные шаги, предпринятые с целью уменьшения числа абортов — попытки отговорить, предоставление врачам возможности отказываться от участия в аборте по соображениям совести, другие попытки отговорить женщин от такого шага.

Все это подается как попытки «ограничить репродуктивные права женщин». Вот о правах тут и хочется сказать пару слов.

Как замечал еще Г.К.Честертон, язык некоторых идеологий — это язык эвфемизмов, когда страшная реальность описывается какими-то нестрашными, желательно даже позитивно звучащими словами: «Скажи им: “необходимо позаботиться о том, чтобы бремя долголетия в предыдущих поколениях, особенно у женщин, не приобрело чрезмерной и невыносимой тяжести, и тут могут быть оправданы определенные меры, как побудительного, так и, отчасти, даже принудительного характера”, — и они будут сладко посапывать, как младенцы в колыбелях. Скажи им: “убей свою мать”, — и они вздрогнут, проснутся и сядут прямо».

Один из таких эвфемизмов — «репродуктивные права». Речь идет, как очевидно из контекста — в частности, контекста статьи в ленте, об абортах, то есть явлении, которое не имеет отношения ни к репродукции, ни к правам.

«Репродукция» то есть, буквально, «воспроизведение», «продолжение рода», это нечто прямо противоположное аборту, вопрос же о праве стоит рассмотреть подробнее.

Мы можем использовать слово «право» в двух значениях. Во-первых, мы можем говорить о том, что прописано в законах государства. Например, такой-то человек имеет право на такие-то льготы. Мы также можем говорить о «праве» в смысле «справедливости». Например, невинного человека, не обличенного судом в преступлении, нельзя лишать свободы или имущества — и если закон такое обращение с человеком позволяет, то этот закон несправедлив, и его надо изменить.

Когда мы говорим о «правах человека», речь идет о «правах» во втором смысле — о том, как с людьми должно и справедливо поступать независимо от законов государства. Более того, сами законы должны быть пересмотрены, чтобы обеспечивать эти права.

Именно здесь мы сталкиваемся с притязаниями некоторых идеологических групп, что выдвигаемые ими требования — это тоже «права человека», и поэтому законы должны быть изменены согласно их требованиям. А так же ни в коем случае не меняться против их желаний.

В этом контексте «право на аборт» содержит внутреннее противоречие. Сторонники такого права апеллируют к личной автономии — человек, мужчина или женщина, имеет право распоряжаться своим телом. Само по себе это бесспорно. Но нам часто говорят и о том, что каждый человек имеет право делать что угодно — пока это не ущемляет законных прав других.

Например, человек имеет право на жилье. Но обратимся к совершенно реальной — и не столь уж редкой ситуации — когда человек разделяет жилплощадь с престарелой матерью. Другого жилья у него нет и не предвидится, необходимость жить в одной квартире с очень пожилой и больной женщиной, с тяжелым характером и неадекватным поведением, сильно ограничивает его свободу и мешает его личной жизни. Имеет ли этот человек право ее отравить?

Только очень немногие из нас (по крайне мере, на этом этапе развития общественной морали) согласятся, что да. Право пожилой женщины на жизнь более важно, чем право ее сына на жилье, которым он мог бы свободно пользоваться по своему усмотрению.

Право на жизнь вообще первично по отношению к другим правам — вы не можете воспользоваться никакими правами, если вас убили. Лишить человека жизни — значит лишить его всех и всяческих мыслимых прав.

Именно это делает аборт — он уничтожает заведомо невинную человеческую жизнь. Это не предмет веры — это биологический факт, не случайно публикация «ленты» говорит об ученых-эмбриологах, которые поддерживают движение за жизнь.

Дитя в утробе — это другой организм, а не часть тела матери. И это — человеческий организм. Если брать самоочевидное определение Аристотеля, «человек — это живое существо, принадлежащее к человеческому роду», то это именно человек.

Таким образом, требование права лишать жизни невинных людей логически абсурдно. Это требование в принципе не может быть справедливым.

Конечно, говорить это о современном прогрессивном дискурсе — значит ломиться в открытую дверь. Ну конечно, он абсурден. Со всех сторон и во всех отношениях. Гомосексуализм объявляется чем-то биологическим и врожденным, в то время, как принадлежность к мужскому или женскому полу — напротив, социальным конструктом. Мальчиков, которые имеют несчастье потянуться к девочкиным игрушкам, объявляют «трансгендерами» и пичкают гормонами, блокирующими процесс нормального полового созревания, чтобы, по достижении ими 18-летия торжественно оскопить на алтаре прогресса в ходе «операции по перемене пола». Человек, который открыто назовет эту операцию «кастрацией» имеет неприятности со стороны полиции.

Приверженность подобным воззрениям требует отречения не от веры (хотя это само собой), а от разума. Когда пытаешься спорить с их адептами, невозможно нащупать какую-то структуру, какую-то внятную систему, в которую бы все это укладывалось. За требованиями стоят не логические обоснования, а эмоциональное давление: все, кто с ними не согласен, дурные люди, фашисты, гомофобы, трансфобы, угнетатели, притеснители, и еще много раз фашисты. Весь цивилизованный мир давно на прогрессивной стороне, а те, кто против — несчастные ретрограды, осужденные самим ходом истории.

В России внешний, импортный поток прогрессивистской идеологии смешивается с глубоко укорененной советской абортной культурой, в которой аборт рассматривался как не просто допустимое, а как почти неизбежное следствие половой жизни, что-то практически неотделимое от сексуальности как таковой. Конечно, никто не говорил об этом на официальном уровне — но в неофициальных разговорах картина была именно такой. Уже существующее в обществе глубокое одичание подпитывается, на уровне рационализаций и лозунгов импортными прогрессивными воззрениями.

Что же делать в этой ситуации? Собственно, именно то, что делают люди, упоминаемые в тексте «ленты» — терпеливо свидетельствовать об истине, и удерживать сограждан от убиения заведомо невинных и беззащитных человеческих существ.

И — что еще важно — напоминать вновь и вновь, что Евангелие есть благая весть о прощении грехов, и все люди, вовлеченные в злодеяние аборта — и бедные женщины, которые менее виновны, и подталкивающие и вынуждающие их мужчины, которые виновны более, и идеологи и пропагандисты этого зла, которые виновнее всех, все они могут покаяться и получить прощение Божие, чтобы начать жизнь с чистого листа. Как уже многие сделали до них.