«Мы пришли в монастырь, чтобы общаться с Богом, и эту цель надо воплощать»

14 июля 2018 года решением Священного Синода Русской Православной Церкви наместником Введенского ставропигиального мужского монастыря Оптина пустынь был назначен епископ Уржумский и Омутнинский Леонид. Сегодня епископ Леонид, ныне «Можайский» уже приступил к исполнению нового послушания. Постриженник Оптиной, много лет проживший в монастыре, он снова вернулся в родную обитель. О том, какой будет новая страничка оптинской истории и монашеской жизни епископа Леонида – наш разговор с ним.

Ваше Преосвященство, почему именно Оптину пустынь Вы выбрали местом своего иноческого подвига?

Ну, про подвиг это Вы громко сказали… Никаких подвигов пока не было. Когда я учился в Перервинской семинарии, я занимался историей монастыря, в котором она находилась. Тогда же познакомился с людьми из издательского отдела Оптиной пустыни. Они попросили меня собрать информацию о некоторых чадах оптинских старцев. Я поехал в Петербург и весь апрель 2002 года пробыл на Оптинском подворье, работая в архивах. Потом приехал в Оптину с материалами, да так здесь и остался. Я думаю, это был Промысл Божий.

Какие послушания Вы исполняли в монастыре?

Первое послушание я нес в издательском отделе, где обрабатывал информацию, потом стал старшим пономарем и пробыл им месяцев пять или шесть. А после пострига и рукоположения началось мое десятилетнее послушание на подсобном хозяйстве – конюшня, сад, птичник, огород, механизаторы. Потом я стал благочинным, заведующим подсобным хозяйством, и только по истечении этих десяти лет был переведен в монастырь. На подсобном хозяйстве я прошел практически все послушания.

Это было связано с тем, что Вы получили первое образование в Тимирязевской академии?

Конечно. Наместник монастыря, архимандрит Венедикт хотел, чтобы я принес пользу своими знаниями. Он считал, что образование не бывает получено случайно и что надо применять все имеющиеся навыки и знания. Знаете, какой интересный у него был подход? Многие ведь приходили в монастырь, имея не по одному высшему светскому образованию, но если люди нигде не работали, не служили в армии, он довольно скептически к этому относился. Если человек работал в миру, пусть недолго и даже без образования, архимандрит Венедикт ценил его жизненный опыт. Ценил, когда люди понимали, что должны сами себя обеспечивать, не быть нахлебниками. Ведь действительно бывало, что человек много знает, а какое ни дай ему послушание, ничего не может сделать. Если же человек получал зарплату в миру, значит, нес ответственность за свою работу. Так и в монастыре, считал отец Венедикт, получая послушание, брат должен понимать, что на него возложена ответственность за качественное его исполнение, понимать, чтó именно от него требуется. Когда в монастырь приходят только затем, чтобы найти комфортное состояние для души, от этого бывает мало пользы.

Когда Вы говорите об Оптиной, чувствуется, что для Вас – это духовная родина, родной дом. Чему научил Вас монастырь? Что дала Вам Оптина как монаху?

Когда вместе с архиепископом Сергиево-Посадским Феогностом я приехал в Оптину после своего назначения наместником монастыря, владыка говорил паломникам: «К вам новый наместник возвратился». Не «назначен», а именно «возвратился». Оптина пустынь стала для меня первым монастырем, где я долго подвизался, и это, простите за сравнение, как первая любовь, которую нельзя забыть. Я беспокоился об обители и когда был назначен на Уржумскую и Омутнинскую кафедру. У меня всегда при себе был синодик, где была записана братия, и я регулярно обновлял его. На каждой Литургии, которую служил, поминал их, и считаю, что моя духовная связь с монастырем не прерывалась все это время.

Что дал мне монастырь? Будучи насельником Оптиной, я прошел разные послушания, и бывало, что покойный отец Венедикт вызывал меня к себе и не только давал поручения, а позволял быть свидетелем того, как он дает поручения другим. Присутствовал я и на духовном соборе, и опыт административной работы, который видел в монастыре, помогал мне в епархии. Конечно же, я старался делать все по примеру, который видел в обители. И это я считаю бесценным опытом, полученным в монастыре.

А опыт епископского служения? Есть ли в нем что-то, что может пригодиться для управления монастырем?

Да, несомненно. Недавно в разговоре с одним владыкой я обратил внимание на то, что трепет, с которым я вернулся в Оптину, постепенно уходит и создается впечатление, что я продолжаю епархиальную деятельность – те же документы, та же работа с людьми... С братией, конечно, сложнее взаимодействовать, но накопленный опыт позволяет спокойнее, обдуманнее, трезвее ко всему относиться.

В монастыре есть насущная необходимость больше внимания уделять внутренней жизни. Когда меня поздравляли с новым назначением, я просил, чтобы те, кого обрадовало это решение священноначалия, проявляли и сочувствие, потому что работа с людьми – это самое сложное. Кажется, у святителя Николая Сербского я читал о том, как трудно научить чему бы то ни было невежду, который считает себя учителем. С этим, очевидно, еще долго придется иметь дело.

Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл в слове после Вашей епископской хиротонии сказал, что архиерей, подобно военачальнику, зовущему солдат в атаку, должен говорить не «вперед», а «за мной» и быть всегда впереди. Даже если это первенство оборачивается для него жертвой. Послушание наместника монастыря предполагает, что Вы будете вести за собой братию. В том числе и ту братию, которая была старшей, когда Вы пришли в Оптину. Что для Вас сегодня представляется важным в руководстве обителью? Какие первоочередные задачи стоят перед монастырем?

Знаете, когда я жил в монастыре, отец Илий, ныне схиархимандрит и духовник Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла, постоянно находился в Оптиной. Он очень мало говорил проповедей, лишь иногда мог сказать что-то для братии на обеде, еще реже на службе и то очень кратко. Но лучшей проповедью для нас была его жизнь. Довольно часто приходилось видеть, как отец Илий бывал сначала на братском молебне и на полунощнице, потом молился на ранней Литургии, затем служил позднюю Литургию, а уже после обеда почти до самой вечерней службы принимал людей. Это и был образец для подражания! Может быть, так жить будет и трудно, но чтобы говорить братии «за мной», надо самому стараться быть первым, быть примером.

Понятно, что в монастыре много послушаний, и быть первым на каждом из них невозможно. Но есть такое место, где собирается вся братия, – это храм, и наместник должен подавать пример любви к богослужению и молитве. Ведь мы пришли в монастырь для одной только цели – чтобы иметь больше возможностей общаться с Богом, и эту цель надо воплощать. Послушания есть у всех, есть они и у меня. Но надо стараться не искать причину, чтобы не пойти в храм, а находить способ исполнить послушание и побывать на богослужении.

Что же касается задач, стоящих перед монастырем, то, наверное, нет смысла все их перечислять, так как многие касаются внутренней жизни Оптиной. Главная задача – сохранить и улучшить монашескую жизнь. Покойный отец наместник в последние годы болел, и у него не было возможности ходить на службы. Но я помню время, тогда я был еще иеродиаконом, как на первой седмице Великого поста отец наместник бывал на всех службах вместе с братией, и это было так трепетно, так ответственно, так радостно… Это вдохновляло и поддерживало нас. В последнее время братии очень не хватало его присутствия. Я думаю, что самое важное в послушании наместника – как руководителя и отца – это подтягивать братию. Вот эту задачу я и пытаюсь сейчас решить; насколько у меня это получается, пока не знаю. Некоторых приходится вразумлять, врачевать приобретенные недуги.

Кого Вы считаете своими учителями в монашеской жизни?

В слове при наречении во епископа я кратко говорил, что у меня было два наставника – ректор Перервинской семинарии в Москве, ныне здравствующий протоиерей Владимир Чувикин, − он не монах, но именно у него я почерпнул любовь к богослужению. Отец Владимир часто служил, и нас старался учить собственным примером. И, конечно, покойный архимандрит Венедикт. Опыт, который он пытался мне передать, сейчас очень помогает.

За образец монашеской жизни я почитаю жизнь старца Варсонофия Оптинского. Своему ученику Николаю Беляеву, впоследствии преподобноисповеднику Никону, он говорил, что надо даже в мельчайших событиях учиться видеть великий Промысл Божий. Я всегда старался замечать Промысл Божий в своей жизни и уверен, что если человек хочет жить по воле Божией, то Господь ему обязательно ее откроет.

Расскажите, пожалуйста, о своем пути к монашеству. Как пришло осознание того, что вы хотите иноческой жизни? Что повлияло на Ваш выбор?

В каком-то интервью я уже говорил, что одной из первых духовных книг, которую я прочитал, был Киево-Печерский патерик. Шел 1993 год, я закончил первый курс Тимирязевской академии, в храм еще не ходил, но меня поразил образ Киево-Печерских святых. И как-то отложилось в душе, что исполнить евангельские заповеди можно только в монашестве. С этого момента я искал возможности стать монахом. Закончил институт, потом семинарию, а потом ушел в монастырь. Вот таким был мой путь.

В Оптиной пустыни традиционно бывает много паломников. Со всей страны сюда приезжает народ, и многие едут не только для того, чтобы помолиться у святынь, но и за окормлением. Будете ли Вы продолжать традицию, начало которой положили Оптинские старцы?

Паломников в монастырь действительно приезжает много, и все спрашивают, где найти старца. Помните, что отвечал на это отец Иоанн (Крестьянкин)? «Старцы – в пещерах лежат, идите туда, а здесь одни старики, одному 70, другому 80 лет.

Расцвет старчества в Оптиной пустыни приходился на середину XIX века. Известно, что и тогда находились те, кто роптал на старцев. Некий протоиерей, например, говорил старцу Леониду: «Что ты там занимаешься с этими бабами?» А старец Леонид отвечал: «Занимаюсь, потому что к вам они приходят, а вы их не слушаете или слушаете недолго, а мы стараемся выслушать их полностью».

Помню, когда я первый раз встречался в Оптиной со Святейшим Патриархом, это было пять лет назад, он спросил, приходится ли мне исповедовать. Я ответил, что приходится. Тогда Патриарх спросил: «А как обычно исповедь происходит?» «Бывают, – отвечаю, – такие исповеди, когда быстро человек что-то скажет, а бывает, что и нет. По часу иногда приходится слушать, по полтора. И даже порой ничего не скажешь, а просто выслушаешь человека, и он уходит утешенным». И Патриарх оценил это. «Да, это нужно. Люди идут, потому что им необходимо высказаться, получить утешение, и это надо продолжать обязательно», – сказал тогда наш священноархимандрит.

Приходские священники торопятся, их ждут семьи или какие-то другие дела, а мы поставлены на это послушание, и порой братия уходят с исповеди глубоко за полночь.

Как монастырь будет развивать паломническую деятельность?

Мы планируем увеличивать число гостиничных мест, количество трапезных для паломников, чтобы успевать обслуживать всех, кто к нам приезжает.

Владыка, мы познакомились с Вами, когда еще будучи иеромонахом, Вы исповедовали детей из летнего лагеря «Радонеж», который вот уже третье десятилетие базируется рядом с Оптиной. Многие из них ездили в лагерь несколько лет подряд и, конечно, с благодарностью вспоминают дни, проведенные в монастыре. Вспоминают, как ходили на послушания в обитель, ночевали в палатках, дежурили на полевой кухне. Не мешают ли монахам дети?

Когда младенцев приносят в храм к началу Литургии или на всенощную, случается, что они мешают богослужению. Но когда дети приходят в храм, чтобы помолиться, трудятся и живут возле монастыря, помогают на подсобном хозяйстве, я считаю, что таких детей не только не следует отгонять, а наоборот, надо всячески приветствовать их усердие. Они и помощь оказывают монастырю, и воцерковляются в стенах обители. Очень важно, что дети приучаются к труду, видят монашескую и богослужебную жизнь.

Многие Оптинские старцы жили в скиту. Каким Вы видите Иоанно-Предтеченский скит сегодня?

Несколько лет назад было распоряжение Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла о монашеской жизни в скиту. Оно содержит много пунктов, и некоторые из них уже исполнены. Иоанно-Предтеченский скит закрыт для паломников, там не совершаются общие службы, как это было раньше. Мы надеемся, что со временем скит станет полностью автономным, и братия будет не только жить там, но и исполнять свои послушания. Священноархимандрит Оптиной пустыни Патриарх Кирилл говорил, что желание братии жить в скиту должно поощряться.

С 2007 по 2010 годы Вы были консультантом по составлению книг ежегодных Богослужебных указаний. Это послушание предполагает наличие богословского образования. Насколько, на Ваш взгляд, Церковь нуждается в ученом монашестве? Есть ли сегодня у монастырей возможность содействовать развитию богословской науки и благословлять братию заниматься научной деятельностью?

Сейчас у нас довольно сложные отношения с миром, с теми людьми, которые находятся за оградой Церкви. Раньше контактов со светским сообществом было меньше, а теперь церковные люди, необязательно монахи или священнослужители, участвуют в разных конференциях, делают доклады, и очень важно, чтобы их выступления имели под собой научную основу, чтобы всё, что излагает человек, было тщательно проверено, досконально изучено. Ведь тем, кто нас слушает, важно чтобы истина была доказана. И конечно, я считаю, что нужно давать возможность развиваться тем монашествующим, у которых есть склонность к научным занятиям.

Оптина пустынь вошла в историю как монастырь, активно занимавшийся просветительской деятельностью. Как будет развиваться оптинское издательство? Будет ли братия заниматься информационной деятельностью? Останется ли Оптина в соцсетях, и будет ли работать монастырский форум?

Издательская деятельность не прекращалась в монастыре и во время моего отсутствия, например, выходили материалы из фондов Оптиной пустыни. Мы надеемся, что репринтные издания, которые были напечатаны, когда монастырь только открылся, теперь будут научно обработаны и переизданы с редакционными комментариями о персоналиях, которые там упоминаются. Научный подход составителей и редакторов должен будет помочь читателю лучше видеть отличительные черты эпохи и больше узнавать об авторах книг. Думаю, что мы сможем публиковать и материалы современных конференций.

Мы также планируем остаться и в информационном пространстве. Люди приезжают в Оптину, они окормляются в монастыре и хотят знать о событиях, происходящих в обители не только в дни их присутствия. Им хочется, чтобы монастырская жизнь, в которую они здесь окунаются, была им известна. Они следят за этой жизнью в соцсетях, на сайте, и я считаю, что это дело нельзя оставлять. Конечно, бывают крайности, когда человек перестает ходить в храм, но при этом живет в соцсетях. Зависимость, которая лишает свободы, это всегда плохо. Это болезнь нашего времени, и с нею надо бороться. Но сегодня мы уже не можем отстраняться от мира. Монастырь должен обеспечить возможность узнавать о себе все необходимое из первоисточника.

По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Синодальным отделом по монастырям и монашеству регулярно проводятся конференции, где обсуждаются актуальные вопросы современной монастырской жизни. Вы упомянули об участии монастырских насельников в различных научных форумах. Планируете ли принимать участие в мероприятиях, посвященных сугубо монашеской проблематике?

Конечно планируем. Но, прежде чем принимать участие в какой-то теме, надо в этой теме быть. То есть попытаться применить на практике то, что предлагают докладчики в своих выступлениях. А когда появляется опыт, которым можно поделиться, тогда можно о нем рассказывать. Причем опыт может быть не только положительным. Иногда возникает необходимость обсудить какие-то ошибки или неточности. Сначала с братией; если не со всей братией на трапезе, то непременно с духовным собором, с теми, кто активно интересуется внутренней жизнью обители. Есть ведь пожилые насельники, есть простецы. Эти люди трудятся, молятся в свою меру, и этого достаточно для их спасения. Господь ведь не хочет, чтобы все мы были одинаковыми. Каждый человек – личность, и ее надо сохранить, как это пытались делать Оптинские старцы.

Что бы Вы пожелали людям, которые хотят быть монахами? Как им проверить себя? Чем руководствоваться при выборе монастыря?

Я остаюсь патриотом своей обители, но хочу сказать, что, прежде чем идти в монастырь, надо все-таки изучить жизнеописания Оптинских старцев и их письма. Необязательно письма к мирянам, но хотя бы письма к монашествующим. Это очень важно, потому что через их творения можно почувствовать ту атмосферу, которой жил монастырь в XIX веке. И, конечно, надо попробовать для начала пожить в монастыре. Оптина пустынь – не для всех. Но ведь есть и другие монастыри. В любом случае, прежде чем проситься в монастырь, надо изучить информацию о нем, пожить там длительное время, окунуться в жизнь братии. Походить на службы, потрудиться на послушаниях, только в этом случае человек сможет понять, готов ли он быть монахом, или это лишь порыв, который проходит при соприкосновении с реальной жизнью.

Есть ли у Вас представление о том, каким должен быть идеальный монастырь?

Идеальный монастырь – на небесах. Сейчас многие видят идеальным пример греческих монастырей. Но я считаю, что все-таки это не совсем правильно. Да, там можно почерпнуть опыт, получить огромную пользу, побывав в паломнической поездке, но не стоит забывать, что у нас есть своя практика, своя русская традиция. В этой связи мне вспоминается, как преподобный Серафим Саровский наставлял иеромонаха Антония (Медведева), позже наместника Троице-Сергиевой лавры, который был духовником святителя Филарета Московского. В одном из наставлений преподобный говорил: «Будут к тебе приходить братия, будь им не только отцом, но и матерью». То есть, надо понимать что монастырь – это семья, братия оказывает послушание игумену, а игумен, как отец, руководит братией и, как мать, оказывает ей снисхождение. Это идеал. Но можно ли его достичь на земле – не знаю. Для монаха бывает очень важно найти пример для подражания. Если такой пример найдется, то он будет стремиться следовать ему.

Фото: Владимир Ходаков

В материале также представлены снимки с сайтов Патриархия.ру и Оптина.ру