Зачем современным детям советский милиционер

Мой сын любит «Дядю Стёпу». Любит настолько, что вся семья знает эту поэму наизусть. И вторую часть – «Дядя Стёпа-милиционер» – тоже. На протяжении трех недель он требовал читать его постоянно и ежедневно смотрел мультфильм. Когда я почувствовала, что всё, больше не могу, потому что в голове постоянно крутятся михалковские строки, ребенок чуть ослабил напор: теперь он вспоминает о любимом персонаже примерно раз в неделю-другую. Мы выдохнули.

Я не раз слышала мнение, что современным детям советская культура далека и чужда, что им непонятны знаки времени, что надо говорить на близком им языке. Однако вот он – обычный современный ребенок, который играет в роботов, любит «Щенячий патруль» и мечтает стать спасателем. Вот он, сидит играет полицейским из «Лего» и приговаривает:

Он с кокардой на фуражке,
Он в шинели под ремнем,
Герб страны блестит на пряжке –
Отразилось солнце в нем!

Он идет из отделенья,
И какой-то пионер
Рот раскрыл от изумленья:
«Вот так ми-ли-ци-о-нер!»

Почему дети так любят дядю Стёпу? Чего такого особенного вложил Сергей Михалков в своего персонажа, так восхищающего ребят вот уже более полувека? Нужна ли эта книжка в домашней библиотеке современной православной семьи? Я думаю – да.

История поэмы

Дядя Стёпа обернулся
И ответил: «Я вернулся!

Заходите! Сто историй
расскажу вам про акул
и про то, как в Чёрном море
я двенадцать раз тонул».

В годы Великой Отечественной Сергей Михалков меняет текст поэмы: в ней загадочным образом появляется линкор «Марат», крепко потрепанный немцами в 1941 году.

Здесь есть еще один интересный момент: я с детства знала вариант поэмы без эпизода с потоплением фашистской подлодки. Когда муж достал с антресолей свою детскую книжку, я очень удивилась, увидев там следующее:

Нелюдимо наше море,
Неспокойно в дни войны.
Днем и ночью на линкоре
Пушки все заряжены.

Глаз усталых не смыкает
Дядя Стёпа – старшина.
Без бинокля гладь морская
Хорошо ему видна.

Вдруг увидел дядя Стёпа
Километрах в тридцати
Что-то вроде перископа
У линкора на пути.

Так и есть! Гляди, моряк:
Под водой таится враг.
Залп один, за ним второй –
Тонут немцы под водой.

Дядя Стёпа улыбнулся,
К морю синему нагнулся,
Из пучины темных вод
Флаг фашистский достает.

Мокрый флаг, линючий флаг,
Под которым плавал враг.
– Отслужила тряпка фрицам! –
Заявляет старшина. –
Но в хозяйстве пригодиться
Может всё-таки она.

Если свастику содрать,
Тряпку с мылом постирать –
Приколотим на пороге,
Будем ноги вытирать!

Оказывается, этот эпизод был исключен поэтом из окончательной редакции «Дяди Стёпы».

С поэмой про милицейские будни героя история тоже любопытная. Как-то раз Михалков нарушил правила, припарковавшись в неположенном месте. К нему подошел милиционер высокого роста, напомнивший поэту Степана. Оказывается, он в годы войны защищал Ленинград. И так он понравился Сергею Владимировичу, что поэма получила продолжение – «Дядя Стёпа – милиционер».

Про феномен дяди Стёпы

Почему дети так любят эти стихи? Почему мой сын – современный мальчик, которого порой с трудом можно оторвать от современных мультсериалов, – зачарованно повторяет строчки этого, казалось бы, безнадежно далекого произведения? Что для него все эти знаки времени: голубятня, бабка, которая полощет в проруби белье, маскарады в парках, этот «высокий гражданин» в кепке, футболке со шнуровкой на вороте и в широченных брюках? В чем загадка? В чем подвох?

Образ дяди Стёпы зиждется на уверенности ребенка, что взрослый может ВСЁ

Во-первых, образ дяди Стёпы зиждется на уверенности ребенка, что взрослый может всё. Нет, не так: ВСЁ. Остановить поезд, достать тонущую бабку прямо с моста, спасти голубей от пожара, открыв чердачное окно, увидеть вражеский перископ на расстоянии 30 километров. Степан – это богатырь, добрый и сильный. А это сочетание вызывает и доверие, и восхищение.

Во-вторых, дядя Стёпа сам как ребенок. Он из тех, «чистых сердцем». Он возится с малышней, беседует с ними, достает им с проводов змея… Шутка такая была в советское время про высоких людей: «Дядя, достань воробушка!» Степан не обижается на прозвища и насмешки. Он и сам порой выражается как дети: «Я задаром спас его». Лев Кассиль говорил, что у Михалкова «смешное и героическое меняются местами». Это правда. Поэт как бы боится быть слишком серьезным, и Степан, только что спасший человека, говорит милую нелепость. Зачем? Михалков отвечает: «Витамины смеха необходимы детям».

Еще один момент: нравоучения в поэме звучат как бы вскользь, они проскакивают между строк, не утомляя ребенка. И при этом мы их помним – парадокс! Кто ж не знает, что «чистить зубы дядя Стёпа никогда не забывал»?

А самое главное – спокойное осознание долга: дядя Стёпа точно знает, что должен делать и чем может помочь

А самое главное, на мой взгляд, – спокойное осознание долга героем поэмы. В нем нет позерства, нет излишней серьезности, но и легкомысленности нет: он точно знает, что должен делать, зачем он поставлен и чем может помочь. И свой рост – объект насмешек, пусть и безобидных, причину многих бытовых неудобств, – Степан использует для того, чтобы помогать людям.

У нас есть все части «Дяди Стёпы», в том числе и про сына – «Дядя Стёпа и Егор» – и «Дядя Стёпа – пенсионер». По моему мнению, в художественном плане они несколько уступают первым, но сюжетно их дополняют. Дети относятся к ним достаточно равнодушно. Пока, по крайней мере. Может быть, темы, затронутые в них, далеки для дошкольников.

Об иллюстрациях

«Дядю Стёпу» иллюстрировало немало выдающихся художников. Назвать лучший вариант просто невозможно. Расскажу о самых известных и ярких с художественной точки зрения – о тех, которые создавали образ героя в нашем детстве.

Знаменитый Фёдор Лемкуль. Ироничные, стильные, авангардные иллюстрации. Многие их не любят, но! – для меня это существенный довод – они фавориты у детей. Дядя Стёпа у Лемкуля смешной, совсем не героический, совсем не богатырь, а скорее долговязый мальчишка. Лично мне больше нравятся иллюстрации Фёдора Викторовича к стихам Хармса. Но детей не обманешь.

Изящный Ювеналий Коровин. Это из книжки мужа с полным вариантом поэмы. Иллюстрации нежные, по манере изображения тяготеют к символизму, мне кажется. Дядя Стёпа на них – такой русский богатырь с пшеничной шевелюрой, чернобровый, румяный, улыбчивый. Акварельные, легкие, мажорные картинки, правда, несколько обобщенные.

Яркий, реалистичный жизнерадостный Владимир Гальдяев. Это уже – книга моего детства. Дядя Стёпа в ней – рубаха-парень. Главное достоинство издания, по моему мнению, – точно и с любовью переданное время, довоенная и послевоенная Москва. Здесь можно говорить с ребенком о зданиях и транспорте, профессиях и одежде – о многочисленных знаках эпохи, передающих ее атмосферу.

Так зачем же нам советский милиционер?

Странное сейчас время, если не сказать – страшное. Мы больше пугаем малышей опасностями и злодеями, чем учим доверять. Этому есть причины: о них мы узнаём из новостей и боимся, боимся – не отпускаем гулять во двор, и провожаем, и звоним, и контролируем. Незнакомец для нас – потенциально опасный человек, и мы не хотим, чтобы он приближался к ребенку, разговаривал с ним. И нет на улицах наших городов такого высокого гражданина, который бы смог взглядом найти потерявшегося в толпе малыша или заставить хулигана ответить за свои поступки.

Но сказка есть сказка. В ней всё должно быть хорошо, по крайней мере хорошо заканчиваться. Зло в сказке не бывает необратимым, иначе она станет слишком тяжкой ношей для детей. И пусть хотя бы здесь будет тот добрый дядя, которому малыш может доверять и может у него учиться. Учиться доброте и сдержанной силе, через которую эта доброта льется на окружающих.

Каждый родитель сам решает, что сказать сыну или дочке о полиции и армии. Однако посреди всего мусора и пошлого барахла, которое просачивается к нам из новостей и фильмов, посреди негатива, который дети невольно слышат из взрослых разговоров, зиждется фигура Степана – доброго великана, бывшего флотского старшины, высотного постового, честного малого. И это замечательно. Я так думаю.