Убит за то, что поп

Автор картины Евсей Моисеенко

Документы Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков при Главнокомандующем Вооруженными силами на Юге России о гонениях на духовенство.

Гражданская война, полыхавшая в стране на протяжении нескольких лет, сопровождалась невиданным ранее террором среди мирного населения. Его жертвами стали сотни тысяч ни в чем не повинных людей. Среди них немалую долю составляли священнослужители и верующие миряне, единственная вина которых состояла в твердом исповедании православной веры. Специально для расследования преступлений большевиков, в том числе в отношении духовенства, в конце 1918 года была создана Особая комиссия по расследованию злоде­яний большевиков при Главнокомандующем Вооруженными силами на Юге России. Документы комиссии представляют собой ценный источник по истории антихристианских гонений в XX веке.

Цели Особой комиссии

Особая комиссия по расследованию злоде­яний большевиков при Главнокомандующем Вооруженными силами на Юге России (далее — Особая комиссия, комиссия) была организована приказом Главнокомандующего 31 декабря 1918 года с целью выявления «сущности большевизма» перед лицом мировой общественности, формирования фактической основы для обоснования миссии белых как защитников России и мира и укрепления их позиций как внутри страны, так и за рубежом. Деятельность Особой комиссии проходила в два этапа. Сначала ее аппарат в местах, освобожденных от большевиков, устанавливал и в определенном порядке фиксировал факты, свидетельствовавшие о преступном характере новой власти, развернутом большевиками красном терроре. На следующем этапе этот материал использовался как информационная база для формирования мнения мировой общественности. Инициатива создания Особой комиссии была одобрена представителями союзников — английской и французской миссий при генерале А. И. Деникине¹.

В первую очередь Особая комиссия расследовала действия карательных органов советской власти и устанавливала обстоятельства казней и расстрелов, осуществлявшихся при проведении политики красного террора². По материалам, собранным в результате, было опубликовано более 40 расследований³. Позже, по мере укрепления большевиков и институционализации их власти, комиссия расширила спект своих задач, в число которых вошел поиск сведений о деятельности советских учреждений в различных областях: управление, суд, народное образование, экономика, свобода совести, слово, союзы и собрания, отношение к религии — с целью демонстрации антигосударственной и античеловеческой политики большевизма⁴. Выявлялись «действия большевиков, связанные с ликвидацией “органов судебной власти, регулируемых законом”, и подменой их “безответственными трибуналами”, руководимыми “революционной совестью”».

Комиссия разработала специальную программу расследования⁵, в которой особое внимание уделялось гонениям на Русскую Православную Церковь. Собранный материал представлялся в виде сводок, которые затем публиковались в периодической печати, распространялись в качестве листовок и брошюр как самой Особой комиссией, так и через Отдел пропаганды Особого совещания при Главнокомандующем Вооруженными силами на Юге России (далее — ВСЮР).

Материалы Особой комиссии как источник по истории Церкви

После поражения белых руководители комиссии в марте 1920 года вывезли ее материалы за границу, что сохранило их для истории и позволило историкам сразу же начать работу с ними. Публикации на основе документов комиссии появились вскоре после событий, нашедших в них свое отражение⁶. Историк и свидетель событий Гражданской войны С. П. Мельгунов отмечал, что чрезвычайные комиссии в период Гражданской войны уничтожали свое делопроизводство при эвакуации или в случае угрозы восстания. Это определило данную Мельгуновым оценку материалов Особой комиссии как источника, имеющего «первостепенное значение для характеристики большевизма в период 1918–1919 гг. и единственного для описания террора на Юге [России]»⁷. Тогда же, после выхода первого издания книги Мельгунова, отдельные отзывы отрицали ценность данного источника, характеризуя материалы Особой комиссии как «малодостоверные, легко могущие быть пристрастными»⁸. Впрочем, это мнение никак не обосновывалось. Первую научную публикацию осуществили Ю. Г. Фельштинский и Г. И. Чернявский⁹. В нее вошли в основном сводки, составленные комиссией по материалам расследований, то есть итоговые материалы. Данная публикация на многие годы определила представление широкой аудитории о материалах Особой комиссии. Не преуменьшая значимости данной публикации, отметим, что это был очень узкий спектр документов комиссии, поверхностный их пласт, не отразивший структуры всего комплекса. В данную публикацию попали лишь единичные документы и факты, засвидетельствовавшие невероятную жестокость большевиков в отношении священнослужителей на Юге России.

Исследуя материалы комиссии, мы не можем не задаться вопросом: действительно ли эти документы отражают факты или являются всего лишь пропагандистским материалом ­периода Гражданской войны? Для ответа на него необходимо рассматривать весь архив Особой комиссии, который включает не только сводки для информирования западных союзников, но и собственно документы, на базе которых они формировались. То, что эти источники не равноценны по степени информативности, полноты и достоверности отраженной в них информации, очевидно. Сводки, предназначенные для пропаганды, несомненно, обрастали морально-этическими и политическими оценками.

Целью комиссии было, конечно, не столько расследовать, сколько фиксировать преступные деяния большевиков и затем оповещать общественность. Но это не повод отрицать достоверность и ценность этих документов как исторического источника. Одним из оснований для подобных утверждений является то, что деятельность комиссии четко регламентировалась. 4 апреля 1919 года Главнокомандующим ВСЮР были утверждены Положение об Особой комиссии и ее штат в составе 17 человек¹⁰. В нем фиксировались правовые основы деятельности и организационные аспекты работы комиссии. Действуя на основе Устава уголовного судопроизводства 1914 года¹¹ — последнего дореволюционного Устава, — комиссия выработала четкую процедуру своей деятельности, руководствовалась внутренними установками соблюдения объективности и законности. Работа велась лучшими специалистами — профессиональными экспертами в области судебной медицины и права с участием иностранных наблюдателей. Комиссия была заинтересована в получении точных и достоверных сведений, поскольку информация другого характера утратила бы свою значимость.

Особая комиссия состояла из Общего собрания и Следственного органа, председатель назначался Главнокомандующим ВСЮР по представлению начальника Управления юстиции Особого совещания (при А. И. Деникине председателем стал мировой судья барон Г. А. Мейнгардт)¹². В Общее собрание входили общественные деятели, а возглавлял его мировой судья — видный общественный деятель, избиравшийся в течение 20 лет¹³. В Следственный орган входили специалисты с высшим юридическим образованием: сенаторы, выборные мировые судьи, представители магистрата, прокуратуры, адвокатуры Санкт-Петербурга, Москвы и крупных центров юга России¹⁴. Для временного участия в работе приглашались специалисты в качестве временных членов. Право принимать участие во всех заседаниях Особой комиссии предоставлялось представителям союзных миссий при Главнокомандующем ВСЮР.

Документы Особой комиссии, находящиеся главным образом в фонде Р-470 Государственного архива Российской Федерации (далее — ГАРФ), отражают огромную работу, проведенную ее сотрудниками. Это акты расследований, опросные листы, справки, протоколы опросов свидетелей и другие документы. Среди них — многочисленные свидетельства о гонениях большевиков на Церковь в епархиях юга России и Украины, главным образом Донской, Кубанской и Ставропольской епархий, так как эти территории удалось исследовать в большей степени.

Особая Донская комиссия

Для расследования «гонений на Церковь» в Донской области была учреждена специальная местная, Донская комиссия. Она сотрудничала с Новочеркасской Судебной палатой, Ростовским-на-Дону, Таганрогским, Черкасским окружными судами¹⁵, получала доступ к делам и фиксировала в своих документах результаты предварительных расследований, направляла запросы прокурорам. Судебные следователи привлекались в качестве временных членов Особой комиссии¹⁶.

18 мая 1919 года газета «Жизнь» сообщала о посещении Новочеркасска членами Особой комиссии бароном П. Н. Врангелем и Б. А. Подгорным, которые взяли показания у архиепископа Митрофана (Симашкевича) и епископа Гермогена (Максимова) об издевательствах красных не только над ними лично, но и над духовенством в пределах области Войска Донского. Подобные показания дали находящиеся в Новочеркасске князь Е. Н. Трубецкой и протопресвитер Георгий Шавельский. Их подлинники (автографы) сохранились в материалах комиссии. Газета опубликовала просьбу барона Врангеля направлять в здание судебных установлений Новочеркасска на имя членов комиссии свидетельства подобных преступлений большевиков¹⁷. В публикации подчеркивалось, что особой заботой комиссии является выявление точных сведений¹⁸.

Комиссия расследовала преступления на всей территории области Войска Донского: проводила медицинское освидетельствование и опознание останков казненных и погребенных, как правило, в общих могилах, осуществляла опрос свидетелей, выясняя обстоятельства гибели или исчезновения людей. Протоколы заверялись членами комиссии, проводившими расследование, и понятыми. Списки погибших и описания эксгумаций и освидетельствований публиковались в местной периодической печати.

В контакте с епархиальными советами

Список расстрелянных и дела о гибели духовенства вел также Донской (Новочеркасский) епархиальный совет. Духовным следователям надлежало провести опросы в своем благочинии о фактах гонений на духовенство. Среди протоколов Особой комиссии сохранились документы с заголовками «Протокол осмотра дела Донской духовной консистории» или «Протокол осмотра дела Донского епархиального совета»¹⁹. К сожалению, весь архив Донской духовной консистории и епархиального совета данного периода утрачен. Поэтому о порядке деятельности Церкви по расследованию подобных дел мы можем узнать лишь из материалов Особой комиссии.

Особой комиссией в приходы Донской и Кубанской областей, Ставропольской губернии были направлены опросные листы с целью выявления пострадавших священнослужителей и членов их семей, ущерба церковного имущества, новых распоряжений большевистской власти в области свободы совести, случаев святотатства и кощунства, запрещения или препятствий в совершении богослужений и церковной деятельности²⁰. В пояснительной части опросных листов содержалось требование указывать наиболее точную и подробную информацию — имена, даты, места, свидетелей и т. д., присылать копии документов, ставить подпись под показаниями. Заполненные анкеты с сопутствующими материалами составили важный источник, засвидетельствовавший гонения на Церковь.

Причины расправ с духовенством

Собранный материал свидетельствует об особой, ничем не оправданной жестокости красных по отношению к духовенству, кощунственных действиях в отношении храмов и храмового имущества, таинств и обрядов.

Об особенностях расправ, производимых Морозовской чрезвычайной комиссией сообщает информационная сводка № 17 Отдела пропаганды Особого совещания от 12 июня 1919 года: «По показанию жителей станицы Морозовской, большевики производили казни главным образом холодным оружием: отрубали головы, руки, распарывали грудь и животы. Всего убито в станице 1000 человек». Большевики хотели представить эти расправы как оправданные волей народа: «Замечалось иногда стремление облечь убийство в форму закономерного акта народного гнева. Такая инсценировка имела место при расстреле священника Андрея Казинцева»²¹.

Комментарии аналитика Особой комиссии указывают мотивы подобной жестокой расправы со священно- и церковнослужителями на Дону. Поводы усматривались разные, но за ними скрывалась одна и та же причина: нетерпимость к служителям Церкви. В конечном счете, это была ненависть, имеющая мировоззренческую основу: «Суд революционной совести превратился в сплошной самосуд толпы или отдельных матросских и красноармейских банд по самым различным поводам и предлогам. Прежде всего уничтожали своих боевых противников, хотя бы они складывали оружие или беспомощно лежали в больничных войсках. Затем истребляли богатых и просто обеспеченных людей как “буржуев”, священников за их несогласие с разбойным большевизмом и за духовный сан, просто интеллигентных людей за их интеллигентность и по доносам как “контрреволюционеров”»²². «В этих казнях обращает на себя внимание ненужная, часто садистская жестокость. <…> Это делалось не потому, что данные лица в чем-либо особенно провинились. <…> признаки обвинения, они сводились обычно к расплывчатому обвинению в “кадетстве” или “противобольшевизме”. Всецело же они были направлены против духовенства именно как против священнослужителей»²³.

Обстоятельства убийств священников

В протоколе № 6 от 5 мая 1919 года, составленном членом Особой комиссии Б. А. Подгорным на основе обзора материалов дела № 61 Донской духовной консистории, сообщались обстоятельства убийства войсками народных комиссаров при занятии Персианово-Грушевского хутора 12 февраля (по старому стилю) 1918 года священника Иоанна Куликовского. Дело было начато в ответ на обращение в Донскую консисторию Персианово-Грушевского хуторского исполнительного комитета. Священника вывели из дома, произвели выстрел в живот и добили штыками. Труп не позволили хоронить, и он находился на улице в течение двух дней. Дом священника был разграблен. Особой комиссией было обнаружено письмо красноармейца своим родным, которое поражает своей бесчеловеч­ностью и жестокостью по отношению к духовенству: «…Но и мы, когда вошли в Персиановку, не щадили никого. Били всех. Мне тоже пришлось застрелить попа одного. А теперь мы ещё ловим чертей в Новочеркасске и бьём, как собак…»²⁴.

Убийство священника Троицкой церкви поселка Калининский Макеевского благочиния Николая Борисова²⁵ произошло при следующих обстоятельствах. Священник был арестован 7 января 1918 года, направлен в штаб Красной гвардии на станцию Ханженково, застрелен конвоирами во время пути без предъявления каких-либо обвинений. Затем тело положили на линейку, дополнительно нанеся штыковые раны, и пустили лошадь на произвол судьбы²⁶.

Священник церкви Рождества Богородицы хутора Петровского Милютинского благочиния Александр Иванов 10 мая 1918 года «убит красногвардейцем, без всякой причины, выстрелом в упор из винтовки, только за то, что поп»²⁷. Священника села Железное Бахмутского уезда Екатеринославской губернии Михаила Попова большевики заставляли служить панихиду по самому себе, а когда тот отказался, застрелили его²⁸.

Обстоятельствам убийства красными священников в Ростове-на-Дону — Константина Верецкого и Ивана Талантова — посвящено два отдельных дела²⁹. Здесь содержатся обзоры материалов предварительных расследований судебного следователя Ростовского-на-Дону окружного суда по делам священников, показания свидетелей по делу И. Талантова — жены и двух сыновей священника 14-ти и 11-ти лет, причта храма, показания свидетелей по делу К. Верецкого — вдовы, отца и матери священника. В показаниях епископа Ростовского и Таганрогского Арсения (Смоленца) также имеется свидетельство об убийстве священника Верецкого³⁰.

Интересны воспоминания меньшевика, руководителя Донского комитета РСДРП Александра Локермана, опубликованные в 1918 ­году в ­Ростове-на-Дону под названием «74 дня советской власти. (Из истории диктатуры большевиков в Ростове-на-Дону)», описывающие бесчеловечную политику большевиков в Ростове-на-Дону после Октябрьской революции, ничем не оправданные убийства, в том числе священников Верецкого и Талантова³¹. Как только отряды красноармейцев вступили в Ростов, сразу же десяток красногвардейцев отправился в дом отца Константина. Ворвавшись прямо в столовую, где отец Константин обедал с семьей, красноармейцы приказали идти вместе с ними³². Отца Константина повели в сторону степи³³. Дали залп в спину, с убитого сняли сапоги, сделали еще три контрольных выстрела и оставили лежать на улице. Расстреляли его на глазах у двух самых маленьких племянниц.

В Ставропольской епархии картина была аналогичной. 174 рапорта причтов церквей сообщают о различных случаях издевательств и убийств, глумления над храмами и церковными обрядами³⁴. 18 февраля 1918 года во время молебна о прекращении вражды большевики вытащили из храма на площадь священника станицы Кореновской Петра Назаренко. Узнав о готовящихся расстрелах местных казаков, он с крестом в руках на коленях умолял прекратить убийства. Ему закричали, чтобы он бросил крест, но он ответил, что умрет с крестом у груди, тогда один из красноармейцев выхватил у него крест из рук, и священник был расстрелян в упор. 4 мая 1918 года, вечером Великой субботы, священник станицы Незамаевской Иоанн Пригоровский был выведен из храма большевиками и с руганью и издевательствами избит, получил сильнейшие раны на голове, было изуродовано лицо. Перед смертью священнику выкололи глаза, отрезали уши и нос³⁵.

В августе красноармейцы Тимашевского полка ночью устроили театрализованные кощунственные похороны. Нарядившись в священнические и диаконские облачения, они покрыли одного солдата парчовым покрывалом и «при строгом церковном пении со свечами и кадилом» несли по главной улице через всю станицу. В станице Новоекатерининской большевики использовали святой антиминс вместо попоны для одной из лошадей, а в станице Новокорсунской на глазах верующих завели лошадей в алтарь «и надевали на них священническую ризу»³⁶.

Таких свидетельств множество. Сегодня благодаря деятельности Особой комиссии, с повышенным вниманием расследовавшей гонения на Церковь на Юге России, они находятся в распоряжении исследователей и способны вписать новые страницы в трагическую историю Русской Православной Церкви в период Гражданской войны.