Подвиг жизни и подвиг смерти

9 февраля 2014 года в Южно-Сахалинске неоязычник убил двух и ранил более десятка православных христиан. Спустя 5 лет мы вспоминаем эту трагедию и двух героев-христиан — монахиню Людмилу (Пряшникову) и бездомного Владимира Запорожца, — которые ценой своей жизни спасли многих...

Немного хронологии

Запись камеры наблюдения Воскресенского собора Южно-Сахалинска. У аналоя виден преступник. Прихожане бегут к выходу

Около 13:20 9 февраля 2014 года сотрудник ЧОП-а Степан Комаров вошёл в верхний храм Воскресенского собора с ружьём наперевес, прошел к аналою и прострелил икону Воскресения Христова, затем развернулся и крикнул: «Уйдите! Я буду стрелять!» Когда испуганные люди, ринувшиеся к выходу, очутились у двери, неоязычник несколько раз выстрелил им дробью в спину.

Сидевшая за свечным ящиком монахиня Людмила (Пряшникова) после первого же выстрела немедленно позвонила дежурному по храму и укрылась за прилавком.

Прихожане стали выбегать на улицу. Когда на паперть выволокли мужчину с простреленной ногой и истекающую кровью женщину, с улицы в храм кинулся бездомный Владимир, крича: «Я спасу их!»

В это время язычник наставил ружье на прихожанку Наталью и приказал ей ползти перед смертью в сторону двери. Крики бездомного отвлекли преступника, и женщина скрылась за колонной храма. А Владимир получил четыре выстрела дроби в упор. Хоронили его в закрытом гробу.

Степан хладнокровно направился к свечному ящику, перегнулся через прилавок и одним выстрелом в упор снес старенькой монахине Людмиле голову. После чего выпустил оставшиеся патроны по иконам Божией Матери Владимирской и Всецарице.

Сел на солею, закурил и стал спокойно дожидаться полицию, сетуя, как мало взял с собою патронов.

Последующая экспертиза признала Степана совершенно вменяемым.

В этот воскресный день Церковь чтила память Новомучеников и исповедников Церкви Русской...

«Окружающие называли её ласково “мама-матушка”»

Игумен Филарет (Пряшников), сын монахини Людмилы:

— У нас была обычная трудовая семья. О религии практически не говорили, но родители учили любить труд, уважать старших, быть скромными и довольствоваться тем, что есть. Сам я пришёл в православный храм в одиннадцать лет, да так там и остался. Отец и мать не запрещали мне отлучаться из дома на выходные дни, которые я проводил в Свято-Никольской Церкви поселка Ванино.

Монахиня Людмила (Пряшникова)

В 2012 году для мамы начался новый период — принятие иночества, а потом и монашеского пострига. Я помню, как она переживала. Сомнений не было, но был некий трепет и вопросы: а сможет ли? Приняв ангельский чин, матушка Людмила (окружающие ласково называли её «мама-матушка») начала восхождение на свою Голгофу. Мне как сыну были видны изменения в её жизни: она стала более задумчивой, много читала, не позволяла себе отойди ко сну, не прочитав монашеское правило. У меня сохранился блокнот, в который она скрупулезно записывала святоотеческие выражения, которые получала из православной рассылки «Доброе слово».

Она всегда переживала за меня, когда я надолго уезжал или на учёбу, или в командировки. В память врезалась наша встреча после моей последней январской поездки в Санкт-Петербург. Мой самолет прилетел в субботу. В этот день матушка работала в иконной лавке. Разложив вещи, я поспешил в храм. Увидев меня, она буквально выбежала навстречу и крепко обняла. «Где же ты так долго был?», — нежно спросила она. Никогда она меня так не встречала... Да уже и не встретит...

В день трагедии совершалась служба, которую проводил наш Владыка Тихон. В конце Божественной Литургии служилась панихида за новомученников и исповедников нашей Церкви, а после — благодарственный молебен. Мама стояла с правой стороны от кафедры и в руках держала записки. Я заметил на себе её взгляд — вы знаете, взгляд, полный тоски и какой-то нежности. Она мне показалась тогда такой маленькой и беззащитной. Как христианин, как священнослужитель я имею утешение, осознавая, что моя мама показала великий подвиг, — отдала свою жизнь за других! Но как сын я чувствую невосполнимую утрату в земной жизни. Мне будет очень одиноко без её ласкового взгляда и мудрых слов, которые она любила говорить: «Слава Богу за всё!»

«Я уверена, она и убийцу своего простила и уже молится за него»

Расстрелянная неозячником икона Воскресения Христова. Воскресенский собор Южно-Сахалинска. Фото: Антон Поспелов / Православие.Ru

И.А. Писецкая, г. Томари:

— На протяжении почти 10 лет искренняя улыбка Ольги Николаевны разгоняла мрачные тучи моего далеко не лучшего настроения. Достаточно было её встретить по пути на работу и услышать ласковое: «Здравствуйте, Ирочка!» — и мне становилось неловко за своё уныние. «Какой светлый человечек», — думалось мне, и на душе делалось просто покойней...

Я познакомилась с Ольгой Николаевной в 2004 году, когда подрабатывала в ТСК уборщицей, чтобы оплачивать учёбу своей старшей дочери. Жила одна с двумя дочерьми, растила их, как могла, хваталась за любой приработок. Именно тогда я и увидела эту маленькую проворную женщину в нашей производственной прачечной. Мы разговорились, и как-то незаметно, под взглядом её лучистых глаз, я рассказала ей про своё житьё-бытьё горемычное. И услышала ставшую впоследствии знакомой фразу: «У вас, Ирочка, всё будет хорошо». Удивительно, но я сразу же ей как-то доверилась, хотя мне это несвойственно...

Удивительно, но я сразу же ей как-то доверилась, хотя мне это несвойственно

О ней я практически ничего не знала — только то, что она из Ванино и живёт с сыном, что сын — очень хороший, и я наверняка его знаю. Потом я долго удивлялась своей душевной слепоте, как сразу не догадалась: ее сын – это новый настоятель Крестовоздвиженского прихода г. Томари отец Филарет. Молодой и какой-то до пронзительности лучезарный. Это к нему я пришла на первую исповедь, он же и венчал нас. Более года я не догадывалась, что Сергей Пряшников (в миру) и Ольга Николаевна — родные люди. А когда узнала, то все пазлы сложились в картинку. Конечно же, так и должно быть: женщина с огромным добрым сердцем родила и воспитала хороших детей. И в том, что её сын посвятил себя служению Господу, есть и её огромная, на мой взгляд, заслуга.

Вместе мы проработали 2 года. Коллектив был мужской, женщин по пальцам пересчитать, и к Ольге Николаевне все эти уставшие от тяжёлой 12-часовой смены работяги относились по-особенному трепетно, тянулись к ней как к матери, несмотря на то, что разница в возрасте со многими была невелика, а некоторые были и постарше. Для всех у неё находилось доброе приветное слово. Бывало, и пожурит разгулявшихся в получку мужичков, а где что и заштопает, бельишко погладит: «Кто ж за ними, непутевыми, присмотрит?» — порой вздыхала она. И ни разу ни одного слова в осуждение тех, кто, мягко сказать, себя неправильно вёл. Ни разу!

Годы пролетели быстро. Я вышла замуж. Старшая дочь окончила институт. Жизнь наладилась. И всё произошло так, как она мне говорила:

— Ольга Николаевна, Улечка сдала ГОСы!
— Слава Богу, Ирочка, Слава Богу!

— Ольга Николаевна, мы с Олегом решили обвенчаться!
— Слава Богу, Ирочка! Храни вас Господь!

— Ольга Николаевна, что-то с младшей у меня «напряженка»...
— Всё будет хорошо, Ирочка, всё будет хорошо...

Ольга Николаевна Пряшникова на венчании (стоит со свечами слева)

12 июня 2011 года, в день Святой Троицы, мы повенчались с мужем. Я с особым душевным трепетом вспоминаю этот праздник моей семьи. Недавно, просматривая фотографии этого важного события, я нашла карточку, на которой Ольга Николаевна со счастливой улыбкой, словно ангел-хранитель нашего брака, радуется за меня. Она радовалась настолько по-настоящему, что просто светилась от этой радости.

Мне казалось, что она молится за всех нас и за каждого в отдельности. И та, для меня практически невыполнимая заповедь — «Возлюби ближнего своего» — для неё являлась не просто заповедью, а тем, чем она жила. Это состояние любви ко всему сущему было её потребностью, как у нас является потребностью утоление голода. Даже трагическая смерть дочери и не сложившаяся жизнь младшего сына не ужесточили её сердце, не озлобили и не вызвали раздраженного вопроса, почему так...

Нам, грешным, смирять свою гордыню очень сложно. Вот для того, чтобы мы всё-таки смогли научиться смирению, любви и умению прощать и верить, и приходят в мир такие люди, как Ольга Николаевна, наша матушка Людмила!

Попробуйте жить среди людей — этого муравейника злости, сплетен, зависти, этой ярмарки тщеславия и алчности, этой ненасытности в обогащении и погоне за должностями, в предательстве и подлости, попробуйте – и не просто не испачкайтесь, а умудритесь сохранить в чистоте душу свою и сердце!.. Скажете, невозможно? Возможно! Такой была Ольга Николаевна, сестра Людмила, зверски убитая...

И я уверена, она и убийцу своего простила и уже просит и молится за него, ибо он не ведал, что творил! В этом она вся!

«Я никогда не видела её праздной»

Параман и постригальный крест монахини Людмилы

— Прошло уже столько времени от случившейся гибели, а сердце и разум не принимают факта, что с нами нет матушки Людмилы! Господь наш Иисус Христос подкрепляет нас словами, что у Бога все живы. Да и как может умереть память о человеке, с которого во многом ты брал пример, дела и начинания которого мы продолжаем сегодня...

В жизнь нашего Крестовоздвиженского прихода города Томари она вошла сразу. Улыбчивая, энергичная, внимательная, доброжелательная, строгая — матушка Людмила. Она успевала всё, подтверждая мудрые слова: чем больше отдаешь, тем больше получаешь. Я никогда не видела её праздно сидящей. Матушка то читала жития святых, а потом делилась со всеми о прочитанном месте. То чистила подсвечники в храме или мыла там полы, а летом собирала скошенную траву на территории прихода. С особым чувством любви она подходила к иконной лавке, старалась держать в чистоте иконы и утварь. Я часто видела, как она помогала своему сыну — отцу Филарету — в строительных работах, а иногда тихо в уголке храма вязала шерстяные носочки...

Улыбка никогда не сходила с её лица, как бы ей ни было трудно

Всего невозможно вспомнить и перечислить! А ещё она всегда находила частичку своего сердца для нас, прихожан, помочь добрым словом или советом.

Улыбка никогда не сходила с её лица, как бы ей ни было трудно. Она всегда была покорна и благодарна Богу за всё происходящее. Стоит вспомнить, как она мужественно и стойко, но с болью в душе перенесла трагическую гибель своей дочери.

Имея жизненный опыт, она могла очень тактично остановить осуждающего и праздно говорящего человека, часто одним своим взглядом. Матушка Людмила пользовалась авторитетом у людей, обладала организаторскими способностями. Мы, прихожане, удивлялись, как она относилась к своему сыну, игумену Филарету! Это было чувство глубокой материнской любви. Нас она своим примером беззаветной преданности научила любить храм, посвящать ему часть своей жизни. Несомненно, она была избрана Богом для подвига и выполнила своё жизненное предназначение до конца, достойно, отдав всю себя на служение Господу Иисусу Христу и людям. Она всегда в моём сердце. Вечная память матушке Людмиле!

«Матушка пострадала за меня!»

Воскресенский собор Южно-Сахалинска. Верхний храм, где произошло убийство. Фото: Антон Поспелов / Православие.Ru

Наталья Алексеевна, г. Южно-Сахалинск:

— Мы с мужем начали посещать Воскресенский собор с апреля 2013 года, ничего не зная о правилах поведения в храме, Таинствах и многом другом, что должен знать православный христианин. Как-то мы пришли в храм, стали брать церковные свечи, и матушка сообщила о совершении в этот день Таинства соборования. Она с таким благоговением рассказала нам о его пользе, что мы поняли, что нам надо в тот же день принять в нем участие! Матушка могла просто объяснить непростые вещи. Она открыла нам мир церковных Таинств.

Не каждый способен от всего сердца радоваться счастью других людей. А матушка Людмила могла!

В мае 2013 года мы с супругом приняли решение обвенчаться. Непосредственно в этот трепетный для нас день матушка отдыхала от своих обязанностей в свечной лавке и не была свидетелем этого радостного для нас события. Узнав на следующий день о нашем венчании, матушка, увидев меня, засияла от радости, расплакалась, принялась нас целовать и благодарить Господа. Её любовь и живое участие в нашей жизни поражали до глубины души. Не каждый способен от всего сердца радоваться счастью других людей. А матушка Людмила могла! Тогда её трогательные слёзы, словно капельки любви, тронули нас до глубины души. Это довольно запоминающийся и яркий момент в нашей жизни, и с тех пор матушка стала для нас примером евангельской любви, о которой говорил Господь.

Это был чрезвычайно услужливый человек! Однажды, на полиелейном богослужении, когда прихожане уже выстроились друг за другом на помазание елеем, вышло, что мне пришлось встать за матушкой. Увидев меня, она улыбнулась и начала пропускать меня вперед себя. Я попыталась воспротивиться этому, ведь монашествующие должны идти первыми. Однако мне пришлось уступить матушке. В дальнейшем, наблюдая за ней, я заметила, что матушка Людмила никогда не спешила быть первой. Так, она терпеливо ожидала в числе последних, получая благословение нашего Владыки. Она всей своей жизнью показала, как жить по Евангелию.

В памяти она осталась жизнерадостной, приветливой, всегда улыбающейся, источающей любовь, с ласковым взглядом и тёплыми руками, как у мамы.

Последний раз я увидела её на достаточном расстоянии, когда повернулась на шум выстрелов у выхода из храма. Матушка стояла спокойной, хотела мне что-то сказать, но тогда я этого не поняла. Когда я снова повернулась, её уже не было видно.

Выстрелы не прекращались. Я лично видела, как убийца расстрелял Владимира, вбежавшего в собор, чтобы защитить невиновных людей.

Фотографии Владимира Запорожца, находящиеся в Воскресенском соборе южно-Сахалинска

Меня опустили на колени и заставили ползти к выходу, спросив перед этим, верю ли я в Бога. Поравнявшись с иконной лавкой, я попыталась позвать матушку, но она не отзывалась, а потом появилась возможность выбежать из храма.

Матушка, я считаю, пострадала за меня! Она осталась, не отреклась, иначе бы я оказалась на её месте.

Совсем недавно в мыслях я стала обращаться к матушке, чтобы та помогла мне в затруднительных жизненных ситуациях. Чувствую, что она меня слышит и помогает. Она спасла мне жизнь, и мне надо будет много работать над собой, чтобы достойно ее прожить жизнь.

«Она особо почитала Пресвятую Богородицу»

Расстрелянная неоязычником Владимирская икона Божией Матери. Воскресенский собор Южно-Сахалинска. Фото: Антон Поспелов / Православие.Ru

Г.И. Заиграйкина, г. Томари:

— С какой любовью в сердце вспоминаю я нашу матушку Людмилу! Работы в храме было много. Наш настоятель игумен Филарет с помощниками постоянно был занят перестройкой храма. Приезд матушки Людмилы (тогда мы её звали Ольгой Николаевной) был очень кстати. Мама священника сразу включилась в работу. Помогала по дежурству в храме. Где надо было помочь, поддержать — всегда была на первом плане. Когда на стройке храма собирались помощники, она сама готовила обед и кормила всех. Научила нас многому. Очень поучительны были её рассказы о монастырях и храмах, в которых она успела побывать. Она учила нас, прихожан, понимать, насколько важен в жизни храм, как его необходимо любить и беречь. В то же время с такой любовью и участием относилась к приходящим людям, внимательно выслушивала, если необходимо, всегда подсказывала и помогала.

У нас была с ней одна благочестивая традиция. Очень часто, когда в храме никого не было, мы вместе с ней становились на молитву. Она особо почитала Пресвятую Богородицу, к Которой часто обращалась со слезами на глазах. Уставала она, конечно, от забот и трудов. Часто говорила: «Галина Ивановна! Сердце что-то болит у меня». И, помолчав немного, тут же начинала благодарить Бога своими любимыми словами «Во славу Божью!» Сильная духом была матушка Людмила. Очень не хватает мне её — только молитва и успокаивает.

«Ей до всего было дело»

Монахиня Людмила (Пряшникова)

Л.А. Рыкова, г. Томари:

— Более четырёх лет я была знакома с этой удивительной женщиной и на всю жизнь запомнила её советы и знания. Ей до всего было дело! Ольга Николаевна, впоследствии матушка Людмила, учила меня практическим вопросам: как, например, красиво оформить витрину в иконной лавке.

Помню, однажды в храм пришла группа ребят лет 13–14. Матушка повела их по храму, останавливалась возле каждой иконы, рассказывала её историю. Уходя, подростки просили разрешения вновь прийти в церковь. И действительно: они стали частыми нашими посетителями.

Вспоминается мне время подготовки к разным христианским праздникам или когда нам предстояло встречать гостей. Матушка перелистывала много книг с рецептами, чтобы вкусно и красиво провести праздничную трапезу. Стоит сказать и о цветах, которые так любила матушка Людмила. Территория нашего храма — место, где хочется побыть, подумать о жизни. И этому помогало огромное количество цветов, посаженных её руками.

Я часто думаю о подвиге, совершённом матушкой Людмилой. Надо иметь великую веру в Бога, чтобы встать на защиту прихожан! Не каждый бы смог это сделать. Она всегда в моём сердце.

«Матушка Людмила была сосредоточена
на спасении своей бессмертной души»

Монашеский постриг монахини Людмилы

О.А. Медведева, г. Томари:

— Ольга Николаевна (наша матушка Людмила) явила мне образец подлинной подвижницы Христовой. На протяжении одиннадцати лет я знала её как глубоко верующего человека, никогда не унывающего, доброжелательного, жизнерадостного, человеколюбивого, трудолюбивого, нестяжательного и смиренного.

Для Царства Божия это приобретение

Матушка Людмила была сосредоточена на спасении своей бессмертной души. Не покладая рук работала над духовным совершенствованием, познанием истины. Много читала православной литературы, молилась за всех, много трудилась для благоукрашения нашего храма. Для меня это большая потеря, и в то же время я уверена, что для Царства Божия это приобретение.

«Для меня матушка Людмила стала второй мамой»

Марина, г. Южно-Сахалинск:

— С матушкой Людмилой мы работали вместе в иконной лавке собора. Она была по-настоящему любящим человеком, к ней даже не стоило обращаться за помощью: она сразу видела, что ты с чем-нибудь не справляешься, — сразу подхватывала и помогала. Она видела твоё настроение! Просто улыбаясь, могла ободрить и поддержать. И никогда не позволяла себе отказаться от какого-либо послушания: выражений «я не буду» или «мне тяжело это сделать» у неё не было.

Сближение с матушкой было моментальным

Сближение с матушкой было моментальным. Её интересовало буквально всё! «Что ты ела?», «как провела вчера день?» — поинтересуется. Мне с ней было очень легко и хорошо. Для меня матушка Людмила стала второй мамой. А как люди к ней относились! Она старалась оказать помощь всем, кто к ней обращался. Люди ценили её подход к своим обязанностям. Она всегда поступала как настоящий христианин — с любовью, вниманием и старанием.

Матушка подарила мне материнскую любовь, которой я никогда не ощущала. И сейчас я молюсь ей, разговариваю с нею, в момент молитвы за неё чувствую спокойствие в душе. Для меня она всегда рядом.

«Позвонив на вахту, она выдала себя преступнику»

Игумен Филарет у свечной лавки, где была застрелена его мать, монахиня Людмила

Трудница Татьяна, г. Южно-Сахалинск:

— Матушка Людмила с первых минут нашего знакомства стала своей, близкой. Увидев меня впервые в просфорне, она сказала: «О, своя пришла»! Улыбчивая, с добрыми искрящимися голубыми глазами. Будучи лёгкой в общении, она сразу же делилась своими переживаниями, например, по поводу того, что монашеское облачение ещё не готово, а постриг через несколько месяцев. И с радостью бегала на примерки. Именно бегала, так как она всё время была на виду и в движении. Вот она в свечной лавке принимает записочки и продаёт свечи, вот уже идёт из магазина, вот зашла на кухню поблагодарить наших поваров, вот моет посуду. Когда её не было видно, в душе чувствовалась ощущение некой пустоты.

Для меня было открытием, что матушка Людмила являлась мамой одного из наших священников. Она обращалась к нему только на вы и называла «отче», подавая пример обращения и почитания священнослужителей.

К матушке Людмиле многие прихожане тянулись поговорить, изложить свои проблемы. И даже вне храма!

При этом мамой она была не только своему любимому монаху-батюшке, но и другим священнослужителям, семинаристам, трудникам, издалека приехавшим послужить Богу на самый край нашей Родины, вдали от мам и родных. Я с лёгкостью называла её «мама-матушка», хотя разница в возрасте у нас небольшая. К матушке Людмиле многие прихожане тянулись поговорить, изложить свои проблемы. И даже вне храма! Раз в монашеской одежде — значит, всё знает, всё расскажет, утешит. Она сама рассказывала: «Иду по улице, а женщина подбежала ко мне и сказала: «Можно я с Вами постою? От вас доброта идёт и глаза светящиеся»! Матушка выслушивала фактически покаяния многих людей, принимала на себя чужую боль, призывала молиться Господу, приступать к Таинствам исповеди и причащения.

Я часто думаю, очутись я на ее месте, смогла бы я позвонить или же инстинкт самосохранения заставил бы меня забиться под стол в свечной лавке и молиться, чтобы меня не нашли...

Позвонив на вахту, она выдала себя преступнику.

Преступнику было ненавистно всё, что связано с Богом, с верой. Если он расстреливал безмолвные иконы, мирян только потому, что они посмели прийти в храм Божий, то расстрелять человека в рясе ему бы доставило большее удовольствие. И он не ранил матушку как других людей, а убил её — женщину, годившуюся ему в матери, только потому, что она была в чёрном монашеском одеянии.

Когда матушка Людмила погибла, всем, кто её знал, не верилось. Ну, не могло этого быть! Даже когда её похоронили, было ощущение, что она всего лишь уехала погостить к сыну и скоро вернётся, что надо подождать — и она опять будет везде и всюду. Придёт в просфорную, сядет тихонько на стул и будет слушать Псалтирь. Перед этим спросит: «Ну как, матушка Татьяна, получается?» Потом встанет и побежит по своим делам...

Вместо послесловия

Воскресенский собор Южно-Сахалинска. Фото: Антон Поспелов / Православие.Ru

Спустя четыре года после трагедии нам удалось, воспользовавшись любезным приглашением архиепископа Южно-Сахалинского и Курильского Тихона, попасть в Воскресенский собор Южно-Сахалинска и вживую пообщаться с простыми русскими женщинами, бывшими в тот страшный воскресный день в храме.

Одна из них говорит: «Каждый раз, идя на работу, я думаю о том, что всё это может повториться в мою смену, и мысленно прощаюсь с родными».

— Вы боитесь?

— Боюсь. Но иду в храм. А как иначе?