Соловки притягательны для тех, кто ищет монашеской жизни

В современном мире Соловецкий архипелаг больше известен как Русская Голгофа – первый показательный концентрационный лагерь на планете – СЛОН (Соловецкий лагерь особого назначения), где в прошлом веке в годы безбожной власти шло массовое уничтожение людей всех вероисповеданий, полов, возрастов и национальностей. Соловки для мира – определенный символ лагерных страданий. Но у многих россиян, у народа верующего, у паломников эти острова связываются в сознании с монастырем, основанным в первой половине XV века преподобными Зосимой, Савватием и Германом на далеких «краесветных» островах Белого моря. В наши дни обитель, победив мерзость запустения, благоукрашается. Развивается в ней духовная жизнь. В этом процессе обозначились свои вехи, есть в нем свои радости и свои печали. Беседа корреспондента портала «Монастырский вестник» с наместником Спасо-Преображенского Соловецкого ставропигиального мужского монастыря архимандритом Порфирием (Шутовым) началась с личного вопроса.

Идти по спасительной стезе

Батюшка, спустя год после Вашего назначения наместником Соловецкого монастыря, Вы, погрузившись в атмосферу Соловков, так их охарактеризовали: «Это место соответствует настроению монашескому, более внимательной молитве». Скоро будет десять лет, как Вы стоите во главе далекой северной обители, и загруженность, скажем, внешними делами только возрастает. Можете ли сегодня повторить те слова применительно к себе?

Безусловно, то восприятие Соловков у меня осталось. На памяти первая седмица Великого поста в нынешнем году. Иначе как величайшей милостью Божией я не могу назвать такое состояние, когда обязанности внешнего служения оказались настолько минимальны, что, по большому счету, мне это время удалось провести в тишине, молчании и уединении. Были неотложные письма, разговоры, телефонные звонки. Но буквально единичные, и в целом получилась настоящая великопостная первая седмица. Церковные люди знают, что она совершенно особая, и если ее не удается освободить от будничных дел, то уж точно этого не сделать ни в какую иную седмицу года. Кроме того, с некоторых пор я хорошо понял один принцип соловецких настоятелей, возглавлявших нашу обитель в разные эпохи, начиная от святителя Филиппа, митрополита Московского и всея Руси, чье игуменство здесь до призвания его на Российскую митрополию продолжалось 18 лет. Все они придерживались правила – раз в неделю уединяться для совершенного молчания. Я также стараюсь ему следовать и вижу, что подобный режим не мешает выполнять игуменские обязанности. Удаляюсь в такое место, где не работают ни Интернет, ни телефон, чтобы побыть наедине с самим собой. Через день находишь себя в совершенно ином состоянии.

На Соловках Вы подвизаетесь по послушанию. А братия? Что привлекло насельников монастыря в край с непростым климатом, коротким летом и трудами, судя по всему, нелегкими? Вообще приходилось слышать, что многие из ищущих монашеской жизни стараются идти в обители, где есть великие святыни или старцы.

Я думаю, что тут играют роль не столько святыни, сколько наличие живой традиции. Иначе в свое время не собралось бы братство вокруг преподобного Сергия Радонежского: место это было безвестное, глухое, лишенное чтимых святынь. Зато было нечто более красноречивое для чутких душ – святая личность учителя. То же можно сказать о всей Северной Фиваиде. Что касается старцев, то, конечно, архимандриты Иоанн (Крестьянкин), Кирилл (Павлов), Наум (Байбородин) были старцами огромного, всероссийского авторитета. Но для практической монашеской и вполне благоустроенной жизни достаточно, когда есть скромный и в то же время заботливый духовник. В этом смысле Соловки сегодня обеспечивают нужное духовное окормление. Каждый находит себе духовного наставника – или в монастыре, или в скитах и на подворьях. Например, несколько лет назад мы приняли в братию преподавателя Православного Свято-Тихоновского университета. Человек предпочел бурной жизни научно-преподавательского сообщества простоту и немногословие скитского быта. Почему он это сделал? Причина очевидна: именно здесь он нашел то, что искала его душа.

А сколько братии в монастыре?

На сегодня официальное число – 87 человек. Но нельзя забывать тех трудников, которые еще не в числе братии, однако по включенности в монастырский быт являются ее органичной частью. Вместе с таковыми братии у нас 100 человек. Именно в этих трудниках мы видим свой «кадровый резерв». Данная категория составляет предмет особого внимания священноначалия обители, потому что хорошо известно, какое значение для всей дальнейшей монашеской судьбы человека имеет то, как он совершил свои первые месяцы и годы монастырской жизни.

Отче, запомнились также Ваши слова о призывающей благодати, на крыльях которой многие вошли в Церковь Христову. Но первая благодать, как Вы заметили, действует не более двух-трех лет и за это время надо приобрести здравые понятия и навыки подлинной духовной жизни, чтобы не сбиться со спасительной стези. Были ли печальные случаи, когда насельники сворачивали с этой стези?

Еще в начале моего наместничества два человека оставили монастырь – монах и иеродиакон. Если это случилось, то виноват, прежде всего, сам монах, допустивший в такой степени опустошение души, что ей становится тошно нахождение в монастырских стенах. Ведь духовная жизнь тонка – теплится подобно лампаде. «Дух дышит где хочет, и …не знаешь, откуда приходит и куда уходит» (Ин. 3,8). Если в лампаде оскудевает елей, пламя затухает. Вот и в человеке может затухнуть вера и решимость жить по вере. Такого рода духовная трагедия произошла и с теми братьями, что ушли от нас и живут теперь по-мирски. Все, что могли, мы предприняли – и когда они уходили, и после. Встречался с ними я, встречались с ними другие некогда особенно близкие им братия. Не помогло… Конечно, для монашеского братства это большая потеря и потрясение. Мы продолжаем молиться об их вразумлении и не оставляем надежды, что однажды они все-таки вернутся в Отчий дом с «полей Моавитских». Пока человек жив, покаяние открыто для него. В этой связи, несколько обобщая проблему, можно говорить о вызове всему нашему монашеству. На фоне того, что приток как в мужские, так и в женские монастыри совсем не велик, вдвойне болезненно, если кто-то оставляет общину. В нашем монастыре, слава Богу, подобных случаев больше не было.

Зона ответственности монастыря

Отец Порфирий, что Вы можете сказать о Федеральной целевой программе «Сохранение и восстановление комплекса духовного, культурного, природного наследия и развитие инфраструктуры Соловецкого архипелага на 2014–2019 годы»?

Названная Вами программа осталась, к сожалению, только на бумаге: она не была утверждена Правительством, не воплотилась в жизнь. В итоге за прошедшие пять лет худо-бедно велись лишь реставрационные работы по линии Минкультуры РФ. Инженерная, транспортная, жилищно-коммунальная инфраструктуры архипелага пребывают в прежнем плачевном, а местами в скандально-плачевном состоянии (самое вопиющее безобразие – это отсутствие очистных сооружений, вследствие чего нечистоты сбрасываются в Бухту благополучия – главный фасад Соловков). И это при том, что внимание Соловкам уделяется на высшем государственном уровне… Что ж, таковы знамения времен! В прошлом году для решения нерешенных задач указом Президента Российской Федерации был создан Фонд по сохранению и развитию Соловецкого архипелага. Будем надеяться, что этой новой структуре удастся осуществить обширную и комплексную программу мер по обустройству Соловков.

Что же касается устроения монастырского быта, то это зона ответственности монастыря. Здесь мы должны сохранять полную свободу и самостоятельность, что, собственно, и делаем. Когда концептуально рассматривался вопрос, возвращаться ли к юридическому положению, которое было до XX века (монастырь – единственный хозяин на архипелаге), стало очевидно: реалии таковы, что идти по этому пути смысла нет. Сегодня необходимо мирное цивилизованное сосуществование светского поселения и монастыря. Определив это для себя, мы постарались успокоить тех, кому и по сей день грезятся «захватнические намерения» монастыря. Однако Церковь четко обозначила зону своего исключительного присутствия, ограничив ее 18 участками исторически монастырских скитских и промысловых поселений. Из них пока реально обжиты только 4. Остальные, как говорится, «на вырост». Но и в них монастырь обязательно придет по мере накопления сил и тогда окончательно решит, чем и как заниматься в своих владениях.

А как они развиваются – скиты, в которых возобновилась монашеская жизнь?

Савватиевский скит, история которого начинается с прихода на Соловки первых иноков, преподобных Савватия и Германа, летом принимает детские группы. В остальное время года настоятель – иеромонах Иаков (Макеев) – живет в уединенном безмолвии, которое время от времени разделяют с ним несколько братьев. Лишь в последние пять лет сюда пришли значительные благотворительные средства, достаточные для восстановления основного здания. А до этого на протяжении 15 лет отец Иаков мог полагаться только на свои силы, которыми не только поддерживал нелегкий быт пустыни, но и восстанавливал храм, возделывал монастырский огород.

Далее: скит на Секирной горе – обязательная точка посещения всех паломников и туристов. Здесь в 1920–1930 годы было одно из самых мрачных мест концлагеря – штрафной изолятор – место великих страданий и мучительной смерти. Одновременно это и уникальная по красоте смотровая площадка Большого Соловецкого острова, особенно если подняться на звонницу и маяк. На Секирной горе находится и пустынный Свято-Вознесенский скит, куда стремится монашеская душа.

Одной из первых была возрождена Филипповская пустынь, где в XVI веке уединялся будущий митрополит Московский и всея Руси, а в то время игумен Филипп (Колычев) – безусловно, самый выдающийся церковный деятель из числа соловецкой братии. Его инженерному гению принадлежат и озерно-канальная система, и масштабное каменное строительство, и замысел всемирно известной валунной крепостной стены, и многое другое.

Исаково – монастырский сенокос и рыбоводство, а также исихастирий для уединения братии.

Как видим, у каждого скита – свой неповторимый профиль, своя жизнь. И кто, скажите, способен заранее спланировать, что и когда здесь могло сложиться? Это дело совместного творчества Промысла Божия и братии.

Часто Соловецкий монастырь называют северным Афоном. Почему?

Разные монастыри в разной степени имеют возможность развивать все три вида монашеского жительства – киновию (общежительный монастырь), скит и отшельничество. Конечно, подобное трудно себе представить в городских обителях. Для того, чтобы создать уединенный скит, городскому монастырю нужно искать какой-то отдаленный заповедный уголок. А на Соловках все рядом. В этой связи и вспоминается Афон. Там веками поддерживается такое устройство: большой монастырь, вокруг него скиты и кельи. У нас также удобно развивать и скиты, и уединенные кельи. Так было в дореволюционную эпоху, так и сейчас это складывается. Потому Соловки, Валаам и зовут «Северным Афоном». Теперь главное, чтобы созревал плод у этого древа – настоящие монахи не по имени одному, а по житию – достойные насельники Царства Небесного.

Живая память о временах жестоких политических репрессий

Батюшка, Вы являетесь наместником монастыря и одновременно – директором Соловецкого государственного историко-архитектурного и природного музея-заповедника. Хотелось бы услышать из первых уст, что монастырем и музеем делается для изучения и сохранения памяти о «красных Соловках», названных священноархимандритом обители Святейшим Патриархом Кириллом «твердыней и страдальческой святыней русского народа».

Действительно, Соловки в сознании людей по всему миру ассоциируются именно с понятием «Архипелаг ГУЛАГ». Объективно сложился один из опорных понятийных узлов, что накладывает на нас обязанность по мере сил расширять и углублять знание об этой странице соловецкой истории.

Начиная с 2015 года, монастырь совместно с музеем стал проводить ежегодную международную научную конференцию «История страны в судьбах соловецких узников».

Также наш монастырь создает мощный интернет-ресурс «Духовенство Русской Православной Церкви в XX веке». Разработана весьма совершенная в этой области система накопления и использования информации. На этом пути Господь дает нам определенные возможности – и средства, и людей. Так с нами сотрудничают высококлассные программисты, подключаются епархиальные отделы по исследованию подвига новомучеников и исповедников. В частности, совместно с таким отделом Московской епархии в рамках базы данных создан особый синодик, особый раздел, посвященный жертвам репрессий – московским священнослужителям. Во главе проекта стоит его вдохновитель и постоянный руководитель отец Ианнуарий (Недачин) – благочинный монастыря и «муж ученый».

Еще один наш долгосрочный проект – «Воспоминания соловецких узников». Уже вышло шесть томов, идет работа над седьмым. Каждый том – это фундаментальное издание. По своему характеру оно научное, однако вызывает интерес у широкого круга читателей, которых волнует тема мужества тех людей, по историческим меркам наших современников, которые перед лицом мучителей и самой смерти сумели сохранить внутреннюю свободу и человеческое достоинство. Научным же издание является потому, что все тексты снабжены научным аппаратом: к ним прилагаются комментарии и статья о каждом авторе – его личности, творчестве, жизненном пути. Сами тексты настолько сильные (хотя и написаны в совершенно разных жанрах), что читаются на одном дыхании. Но главное их достоинство в том, что все они – историческое свидетельство от первого лица.

И как их находите, откуда берете?

Берем из разных источников, в том числе из малотиражных эмигрантских газет. Например, в газете тиражом 200 экземпляров мы находили прекрасные публикации. Кроме того, переиздаются уже изданные в каких-то сборниках статьи, представляющие собой интерес в составе такого целостного издания как наше. В итоге получится антология всего того, что было рассказано очевидцами. Это основной издательский проект монастыря. Ответственный редактор серии – клирик Московского подворья Соловецкого монастыря священник Вячеслав Умнягин. Уже немало лет тому назад он полюбил Соловки и приезжал сюда в качестве трудника. Приезжала потрудиться во славу Божию и его будущая его супруга. Здесь они познакомились и впоследствии создали крепкую семью, в которой растят пятерых детей. Отец Вячеслав также отвечает за взаимодействие монастыря со СМИ и преподает в ПСТГУ.

Нынче во многих российских библиотеках можно увидеть роман Захара Прилепина «Обитель». Действие его разворачивается на Соловках в конце 1920-х годов. Телеканал «Россия» создает по нему сериал. Каково Ваше отношение к этому?

Прежде всего, роман представляет собой художественное произведение, а только художественная форма обладает уникальной способностью погрузить современника в ту совершенно незнакомую нам по личному опыту жизнь, переживая ее вместе с героями. Поэтому художественные произведения оказывают столь сильное воздействие на души людей. И к тому же мы сегодня вовсе не избалованы ни романами, ни поэмами, ни фильмами о том времени. Далее стоит вопрос о художественных достоинствах произведения. Это вопрос всегда практически безграничный. Но когда самих творений мало, то и выбирать не приходится. Роман «Обитель» кроме того, что несколько прикрывает брешь в художественном осмыслении соловецкого опыта 20-30-х годов, является весьма добротным продуктом. Очевидно основательное знакомство автора с историческим материалом, с которым, на мой взгляд, не конфликтует художественный вымысел.

В этой связи не могу не акцентировать тот факт, что среди литературы о Соловецком лагере есть такие произведения, которые даже без художественного вмешательства уже представляют собой остросюжетные повести. Это, конечно, летописи единичных успешных побегов из концлагеря. Здесь просто готовые сценарии для экранизации! Например, в одном из томов «Воспоминаний соловецких узников» мы опубликовали воспоминания супругов Чернавиных, Владимира и Татьяны. Он – ученый ихтиолог. Она – старший научный сотрудник Эрмитажа. Текст Владимира Чернавина имеет название «Записки «вредителя» (попал он на Соловки по статье о вредительстве). Татьяна Чернавина – автор «Побега из ГУЛАГа». Первая книга представляет собой научное описание, в которой соловецкий сиделец, основательно познакомившийся с жизнью в концлагере, с тюремно-лагерной системой, дает ее точный социально-экономический портрет. Вторая книга – о побеге из лагеря супругов Чернавиных вместе с их сыном, 12-летним Андреем. Семья из трех человек проделала путь из Кандалакши в Финляндию – в наитруднейших условиях, рискуя жизнью, без теплой одежды, почти без еды. Плыли в дырявой лодке, шли сотни верст без компаса пешком, через леса, болота и горы, скрываясь от смертельной опасности – любого встречного человека. Трагическая и яркая судьба их семьи запечатлена достоверным свидетельством, и какое неизгладимое и возвышающее впечатление на тысячи людей оказал бы фильм-экранизация этой книги!

Батюшка, и последний вопрос, уже другого плана. На недавнем мартовском заседании Комиссии Межсоборного присутствия Русской Православной Церкви по вопросам организации жизни монастырей и монашества Вы выступили с докладом «Концепция разработки и принятия уставов внутренней жизни в монастырях Русской Православной Церкви». Документ подготовлен, можно сказать, в окончательном варианте?

Да. На протяжении четырех лет без суеты шла основательная работа над ним. Очень много людей включилось, приложило душу к этому документу, потому что он действительно актуален и будет иметь большое влияние на устройство монашеской жизни в обителях. Вначале разработанная небольшим коллективом авторов концепция обсуждалась внутри Комиссии. Затем она была вынесена на рассмотрение монастырей и епархий, и наша рабочая группа получила множество отзывов. После этого документ очно обсуждался на собрании игуменов и игумений Русской Православной Церкви, состоявшемся в сентябре 2016 года в Зале Церковных Соборов Храма Христа Спасителя. На следующем этапе секретариат Межсоборного присутствия внес свои правки. В итоге на сегодняшний день мы имеем плод поистине соборного процесса. Остается лишь его венец – рассмотрение на Пленуме Межсоборного присутствия и утверждение органом канонической власти нашей Церкви.

Фото из архива монастыря