Там, где встречаются древность и модерн, начинается сказка

Портрет И.Я. Билибина. Художник: Б. Кустодиев, 1901

Помнятся вечера моего детства: приедешь с родителями на деревенский приход, в глухие кирилловские снега, где служил тогда в старинной церкви мой отец. Набегаешься по сугробам, пока мёрзлые катышки не налипнут на штаны и пальтишко. А когда стемнеет, придёшь домой и заберёшься на старую русскую печь. Не одна, а с книжкой. И открываешь её, будто в волшебный мир дверь открываешь.

Нет, разбирать буквы я тогда ещё не умела. Но хорошо читались прихотливые орнаменты, окружавшие текст; затейливые буквицы манили в сказку; цветистая вязь заставок мягко светилась изнутри.

А ещё там были иллюстрации – их можно было разглядывать часами! Погружаться, как в воду, в студёные сумерки зимнего вечера, ограниченного бледно-оранжевой полосой заката; и, словно бы откликаясь этому пламени, светятся окошки горницы – но уже уютно, совсем не холодно: там за прялками сидят три девицы, а царь подсматривает, подслушивает на стылом дворе.

Там были иллюстрации – их можно было разглядывать часами

А вот белая уточка плывёт по глади воды. И стоят перед ней три братца, три сына, оставленных без матери. Темна глубокая спокойная заводь, а над ней, за границами сказочного мира, за простой охристой рамкой, цветёт орнамент из нежных голубых ирисов.

А ещё вот, стоит Иван-Царевич перед государем далёкого тридевятого царства рука об руку с Василисой. По её красному сарафану разбежались жёлто-золотые цветики, коса цвета воронова крыла из-под короны, выбилась из неё непослушная прядь. Хитро смотрит Василиса в сторону, а ты думаешь: не зря она от царя взгляд отводит, ведь не девица это вовсе, а серый волк…

Прошло с тех пор больше двух десятков лет, и вот две пшеничные головки склонились над этой книгой в мягком круге лампового света: водят пальчиком по орнаментам, по царским-боярским одеяниям, по царевниным косам, жемчугом перевитым. Молча смотрят, заворожённо, впитывая эту таинственную, мрачноватую красоту.

Иллюстрация к сказке «Иван-царевич и Серый волк»

Так было и раньше, и столетие назад дети созерцали и впитывали эту книгу. И ещё через века, если мир этот стоять будет, не перестанут. Потому что художнику удалось передать всю суть сказок – и русских народных, и созданных Пушкиным. А ещё – удивительным образом вместить нечто трудноуловимое, но близкое каждому из нас – русское. То, что в чёрном зубчатом силуэте елового леса, в глубокой синей воде, в шитье одежд и резьбе теремов. А звали художника Иван Билибин: благодаря рассказам родителей это запомнилось с детства.

Говорить о плюсах и минусах разных иллюстраций к сказкам можно долго: талантливых художников много, и выбираем мы, ориентируясь на свой вкус, на предпочтения ребёнка. Сейчас существует немало изданий и переизданий. Однако Билибин в этом ряду стоит особняком: мир его работ – особенный, он имеет свою чёткую концепцию и свою историю, без которой, пожалуй, мы сегодня знали бы гораздо меньше об искусстве допетровской Руси.

Сейчас много говорят о национальной идентичности, о том, что мы с катастрофической скоростью её теряем. Мы не знаем своих корней, песен, которые пели наши предки, а те, которые знаем, по большей части – лубок, грубая поздняя подделка. Подлинный фольклор сегодня – удел избранных, специалистов и энтузиастов. И, кажется, все пути-дороги назад заросли, все заветные тропочки пропали в тумане…

Но вот Билибин и его дивная книжная графика – это шаг туда, в древность, к настоящей, не лубочной национальной культуре. Потому что его творчество, его художественные опыты зиждутся на том, что почерпнул он в экспедициях в глухие северные деревни. И ездил художник в эти деревни когда, как сейчас говорят, это ещё не стало мейнстримом. Проще говоря, Билибин был одним из первых, кто бережно извлёк из забытья и показал России, да и всему миру, древнерусское искусство. Вот что писал он, петербургский интеллигент, перед которым вдруг, в бытность его в деревне Егны Тверской губернии, распахнулась глубина древней национальной культуры: «Только совершенно недавно, точно Америку, открыли старую художественную Русь, вандальски искалеченную, покрытую пылью и плесенью. Но и под пылью она была прекрасна, так прекрасна, что вполне понятен первый минутный порыв открывших её: вернуть! вернуть!»

Он сумел почувствовать и поймать трудноуловимый колорит, атмосферу и народных, и пушкинских сказок

Самое удивительное, что художник не просто изучал этот забытый мир: он сумел почувствовать и, как ту самую жар-птицу за хвост, поймать этот трудноуловимый колорит, атмосферу и народных, и пушкинских сказок.

Серебряный век, эпоха модерна – время, когда переосмыслялось древнерусское художественное наследие. Архитектура и иконопись, словесное творчество и материальная культура – всё, что веками пылилось, скрывалось во тьме, вдруг заиграло всеми возможными красками и звуками. Именно эпохе модерна мы благодарны за то, что можем увидеть «Троицу» Рублёва, например.

Иллюстрации Билибина – это не просто красивые картинки. Это высокое искусство книжной графики, целостные ансамбли. В сказках, оформленных художником, всё стилистически едино – буквицы и орнаменты, прихотливые рамки и сами рисунки. И всё это служит одной цели – показать сказки такими, какими они являются на самом деле: древними, символичными, наполненными глубоким смыслом.

Иван-железная рука

Именно так называли Ивана Билибина товарищи по цеху. Это был необычный человек, очень принципиальный. Он шёл своим путём, не повторял чужих слов и не следовал за чужими мнениями. Всесторонне образованный, Билибин был в курсе тенденций западноевропейской книжной графики и – кто бы мог подумать! – японской гравюры на дереве. Да, знаменитые волны с пенными барашками, созданные рукой Хиросигэ, нашли отражение в «Сказке о царе Салтане».

Иллюстрация к "Сказке о царе Салтане" А. С. Пушкина

Иллюстрируя сказки, Билибин разработал собственную художественную технику, которой строго придерживался всю жизнь. Сначала он создавал эскиз на бумаге, потом на кальке тщательно детализировал свою работу. После этого он переносил её на ватман, обводил, словно резцом, тонкой, с обрезанным концом, кистью, создавая тушью чёткий контур. После этого уже работал акварелью.

Что давала художнику такая сложная технология? А вот она-то как раз и создавала ту самую неповторимую атмосферу – сказочную, но не слащавую, мрачноватую, но не страшную, прихотливо изукрашенную, но не пёструю, лишённую намёка на вульгарность. Чёрные орнаментальные линии рождали чёткую границу между цветами, появлялся особенный, невсамделишный объём в плоскости листа – то, что нужно для народной сказки, где так зыбка граница миров, где волшебное соседствует с реальным.

Иллюстрация к сказке "Золотая рыбка"

В поздних рисунках Билибина появляется незакрашенное, нетронутое пространство листа. Оно играет важную роль – рождает особенный свет. Именно такой – в иллюстрациях к «Сказке о рыбаке и рыбке», например, созданных достаточно поздно, в 1939-м году. Здесь художник вплотную приближается к древнерусской живописи.

Билибин вообще был не чужд церковного искусства. Он оформлял домовую церковь русской клиники в Каире, он трудился над эскизами фресок и иконостаса русского храма на Ольшанском кладбище в Праге. В свои работы он вкладывал всю любовь и преданность древнерусскому искусству – тому, которое извлекал из небытия в своих многочисленных экспедициях в северные деревни.

«Иван-железная рука» оказался верен себе не только в творчестве, но и в жизни. Когда ему послали письмо с предложением об эвакуации из голодающего блокадного Ленинграда, он отказался. «Из осаждённой крепости не бегут, её защищают», – ответил он. И продолжал работать – создавать открытки для фронта, воззвания к ленинградцам. Умер Иван Билибин в ленинградской больнице 7 февраля 1942 года.

Почему дети любят иллюстрации Билибина?

Иллюстрация к сказке «Василиса Прекрасная»

Помните Василису прекрасную с черепом на палке? Безобразного Кощея Бессмертного? Жутковато. Но без этого не будет сказки. У Билибина нет «борьбы хорошего с лучшим», он честен, изображая и добро, и зло. Как честна сама сказка. Здесь нет желания приукрашать и смягчать, замалчивать и скрывать. Вот она – народная сказка во всей своей мрачноватой красе, такая, какая есть.

Художник не кокетничает, не старается составить впечатление. Он рисует сказочный мир, каким его видит, каким он, собственно говоря, являлся (я имею в виду народный фольклор). Это волшебные, но порой мрачные и жестокие истории, которые несут в себе и обыденную житейскую мудрость, и представления о добре и зле, и видение мира как места действия самых разных сил. Причём со стороны художника это не столько работа фантазии, сколько глубокое знание крестьянского народного творчества, костюма, архитектуры и быта, почерпнутое из этнографических экспедиций по Русскому Северу.

У Билибина нет «борьбы хорошего с лучшим», он честен, изображая и добро, и зло

Ребёнок чувствует честность и серьёзное отношение художника к предмету изображения. Чувствует, что для художника это не игрушки, что он хочет сказать что-то важное. И верит ему. И принимает сердцем.

Когда читаешь детям книгу с этими иллюстрациями, не нужно бояться, что они заскучают – даже если на развороте нет картинок, можно рассматривать прихотливую линию орнамента: вот глухой еловый лес, вот пастбище, вот избы, вот море с кораблями. Да и сами иллюстрации перекликаются с рамками: в сказке про Василису Прекрасную всадник День обрамлён цветами клевера и чертополоха, ночь – мифическими птицами.

Зачем это всё?

Иллюстрация к сказке "Сестрица Аленушка и братец Иванушка"

Иллюстрации Билибина важны тем, что они обращают взгляд смотрящего от современности к прошлому. К тому самому, архаичному, кондовому, из глубины которого и пришли к нам эти невероятные истории об Иван-Царевиче и Василисе Премудрой, о белой уточке и сестрице Алёнушке, о Финисте Ясном Соколе и его верной Марьюшке. Да и сказки Пушкина не так далеко ушли от тех первоисточников, которыми пользовался поэт, создавая свои дивные, певучие строки.

Иллюстрации Билибина, помимо того, что они прекрасны, насыщены тонкими цветовыми переливами и изящными орнаментами, словно бы говорят нам, что всё это серьёзно. И выражение «детские сказочки» вдруг приобретает иной смысл. Эти сказочки – своеобразная точка отсчёта: и нравственная, и эстетическая, и житейская. От неё мы отталкиваемся в детстве. И сказки эти важно узнать именно в детстве, понять, что такое жестокость братьев Ивана-Царевича, самоотверженная помощь ему серого волка, жадность, доводящая до безумия старуху из «Сказки о рыбаке и рыбке», кротость, освещающая изнутри царевну, живущую у семи богатырей, любовь, побеждающая всё, в «Финисте Ясном Соколе».

А хорошая иллюстрация, лучшие её образцы, развивают в ребёнке эмоциональный интеллект, способность переживать и сопереживать, чувствовать тонко и точно. Психолог Борис Михайлович Теплов называл это явление «думающим восприятием». Ведь именно оно превращает постепенно маленького любителя сказок, зачарованно рассматривающего билибинские иллюстрации, в чуткого и к красоте, и к чужой беде взрослого.