Духовная жизнь и комфорт

Насельник Сретенского монастыря, редактор портала «Pravoslavie.ru» иеромонах Игнатий (Шестаков) отвечает на вопросы зрителей и ведущего программы телеканала «Союз» «Беседы с батюшкой»: сочетается ли стремление к комфорту с христианством? как соотнести ритм современной жизни с ритмом жизни Церкви? какие проблемы ставят перед нами новые технологии, прочно вошедшие в наш быт?

«На “Ламборгини” в рай не въедешь»

– Человеку свойственно стремиться к комфорту, он старается облегчить свою жизнь, сделать более легким и простым свой труд. Но полезно ли это для него духовно?

– Стремление человека к комфорту – это, как мне кажется, отчасти выражение его стремления вернуться в рай. Мы, живя здесь, постоянно ощущаем некий дискомфорт. И стремление к комфорту – это тоже свидетельство того, что мы плачем о потерянном рае. Неспроста многие средоточия комфорта, например роскошные отели, дворцы, торговые и развлекательные центры, называются «Paradis», то есть «Рай». Казалось бы, пошлость, но, с другой стороны, так люди подсознательно пытаются вернуться в какое-то райское место и состояние.

Понятно, что если заниматься только созданием материального комфорта, то это никак не вяжется с богообщением. Казалось бы, тут не очевиден какой-то явный грех, который нас отталкивает от Бога. Но посмотрим на некоторые современные цивилизации, к примеру, на скачок комфорта в XX веке на Западе – а сейчас и к нам это пришло – или на коммунистический эксперимент, который был у нас.

– Желание построить рай на Земле?

– Да. Он был в какой-то степени аскетичный был, этот советский рай, но многое было сделано и для комфорта: повсеместная электрификация, строительство домов, где в квартирах было отопление и горячая вода, свет, и все это почти бесплатно. А сейчас мы видим примеры безграничного комфорта, который достигает невероятной степени, – такого никогда не было у людей. И это в тоже время нередко сопровождается отходом от Христа, от Бога. Это и на Западе происходит, да и у нас тоже.

Но не могут сочетаться абсолютный физический комфорт и общение с Богом. Они как масло и вода. Хоть нам и очень хочется их соединить. Мы хотим на «Ламборгини» въехать в рай. Хотим быть с Богом – и при этом хотим жить как-то особенно красиво, хорошо, счастливо, как живут какие-нибудь звезды Инстаграма: чтобы мы были вечно молодые, красивые, успешные. Это слово – «успешные» – постоянно повторяется сегодня. Хотя часто даже не объясняется: успешные в чем?

И даже тот страх Божий, который есть у нас, православных христиан, порой становится каким-то суеверным страхом – желанием, чтобы и там, в ином мире, было комфортно. Мне кажется, есть сейчас такой тренд в повседневной жизни православных христиан: чтобы, не выходя из зоны комфорта, словно бы сидя в кабриолете, быть с Богом, приобщаться Божественной благодати. Но тут ведь очень серьезный диссонанс, и мы пока еще этого не понимаем. И мы пока не в силах осознать суть и последствия той степени комфорта, которая обрушилась на человечество, в том числе, если не в первую очередь, и на народы, исповедующие Христа.

– В чем корень противоречия между комфортом и духовной жизнью?

– Начнем с самого главного. Мы следуем за Господом Иисусом Христом, Он наш «Начальник», пример для нас. Но давайте посмотрим, как Он жил тут, на земле, посмотрим на то окружение, в котором Он проповедовал, в котором вырос. Люди жили во времена Христа намного скромнее. Даже самые богатые цари жили тогда скромнее, чем в наши дни живет какой-нибудь средний владелец автомобильного салона. Но даже для того мира Христос был беден: у Него не было ни дома, ни какого-нибудь имущества, и это не случайно. Есть и другие религии и вероучения, связанные с определенными личностями, и люди, смотря на эти личности, видят воплощение нравственного идеала. А мы восходим ко Христу, к апостолам. Но они жили очень скромно, даже по стандартам того мира. И не случайно Господь не пришел в мир сей как богатый царь, или завоеватель, или купец.

– Он и родился в яслях, в очень некомфортных условиях…

– Да. Он пришел как изгнанник. И в этом – важная основа нашей христианской жизни. И мы должны восходить к этому идеалу. Мы не можем об этом забывать. Прежние поколения христиан, и у нас на Руси, никогда об этом не забывали. Можно сказать, что люди не стремились залезть выше определенной планки комфорта, именно руководствуясь морально-нравственным идеалом Христа.

Со мной однажды был такой случай. Бабушка в метро продавала носки. Мне была симпатична эта бабушка, и я решил у нее купить. Спрашиваю: «Сколько?» Отвечает: «150 рублей». А тогда уже 150 рублей – это почти как сейчас, то есть совсем незначительные деньги. Не было нужных купюр, и я даю ей чуть больше, а она говорит: «Нет, не возьму». Она взяла, сколько просила, так и не взяла больше. Даже сказала: «Это грех». Понимаете? Поколения наших предков жили так, они очень строго относились к тому, чтобы какое-то материальное богатство, вообще материальное что-то приобретать. Они осторожно к этому относились. И, исходя из этого, даже цивилизация наша развивалась особым путем. Это вещи взаимосвязанные.

Настоящий христианин, мне кажется, не может быть чрезмерно богатым человеком и купаться в роскоши. То есть он может de facto, но это совсем не вяжется с христианством. Можно быть богатым человеком, иметь, скажем, два дома и еще много всего. Но есть какая-то черта, за которой возникает вопрос: «А ты вообще христианин? Ты по Евангелию живешь, если ты в такой роскоши купаешься?»

Жить в ритме Церкви

– А допустимо ли принципы христианской жизни приспосабливать под себя? Распространенная ситуация: человек иногда так устает, что ему не хочется читать утреннее или вечернее правило, хочется подольше поспать или вечером быстрее лечь в кровать. Так нужно ли заставлять себя молиться? Правильно ли это? Есть ведь такая поговорка: «Невольник – не богомольник». Или такая вот тоже частая ситуация, особенно для лета, когда многие на выходные уезжают на дачу: поблизости храма нет, и люди пропускают воскресную службу, ходят в храм уже в городе – в будние дни, и даже в праздничные дни только тогда, когда они выпадают на будни. Тут же тоже речь идет о том, как нам удобнее, комфортнее…

– Если человек устал и буквально заставляет себя выполнять молитвенное правило, то, думается, он не погрешит. Не надо этого бояться. Если мы лишний раз потрудимся, будем соблюдать молитвенное правило, это только во благо. Но тут очень важно внутреннее расположение. Во-первых, должна быть радость и благодарность Богу. Вообще было бы очень правильно, чтобы мы, проснувшись, начинали свой день со слов: «Господи, я Тебя благодарю за этот дождь, который за окном, за это солнце, за место, где я живу, за работу, которая у меня есть, за моих родных». Очень важно быть благодарным человеком. Благодарность и радость должны в нашей молитве всегда присутствовать, и тогда мир вокруг нас будет меняться. Мне кажется, это главное.

Но и молитвенное правило – это важно. Так же, как в спорте, – тренировка: если ты регулярно тренируешься, тебе и тренироваться легче. Иногда, наверное, можно что-то сократить, но так, чтобы это не вошло в привычку.

А что касается посещения храма… Понятно, что иногда мы не можем попасть на службу в воскресный день или на праздники и потом как-то это компенсируем, но такое тоже не должно становиться правилом, потому что воскресная Литургия, воскресный день или праздничные дни – это дни особые, это Божии дни. Не просто так Церковь все это установила, и этот ритм очень важен для нас. И если мы из него выбиваемся, хорошо, если мы это как-то компенсируем. Встречаются люди, которые просто за правило себе принимали ходить в среду или в четверг на Литургию, но не очень-то ходить в воскресенье. Это, конечно, странно и неправильно с духовной точки зрения. Надо стараться держаться в церковном богослужебном фарватере.

Рабы суеты

– Вы сказали, отец Игнатий, что Церковь задает определенный ритм жизни. Человек, когда стремится к комфорту, меняет свой ритм жизни: обычно ускоряет его, старается все сделать быстрее, упростить общение. Благотворно ли это?

– Думается, стремление ускорить, упростить – это уже в определенной степени некое рабство. Что значит стремиться к комфорту? Стремящийся к комфорту человек неминуемо стремится к обогащению. Собственно говоря, он начинает служить уже не столько себе, сколько маммоне, и начинает действовать по законам, которые ему навязываются, хочет он или не хочет, и попадает в суету. Фактически мы все в этой суете живем. В городской среде, особенно в Москве, это заметно. Приезжаешь в Москву, возвращаясь откуда-то, и просто чувствуешь, что ты встал утром и у тебя какие-то шарики начинают крутиться в голове. Ты куда-то должен бежать, потому что все куда-то бегут. А куда все бегут? Все бегут зарабатывать деньги. Куда еще можно бежать в Москве?!

Конечно, есть такие профессии, где люди занимаются служением ближнему, где материальный фактор не является основополагающим. Но по сути дела, большинство людей, живущих в большом городе, таком как, например, Москва, заняты зарабатыванием денег. Собственно говоря, поэтому они сюда и приезжают. Вся Россия едет в Москву, чтобы здесь зарабатывать деньги и выжить. Создана такая система. И люди, стремясь к обогащению, оказываются как белка в колесе, фактически становятся рабами. Начинается суета, и непонятно, зачем она нужна. Конечно, в этом есть какая-то болезнь. И мы все этим захвачены, к сожалению. Нам надо чаще задумываться над тем, как мы живем и зачем и к чему вся эта беготня.

Человек куда-то гонит, говорит: «Быстрее, быстрее, быстрее!» И хочется сказать: «Послушайте, а зачем? Конечный-то результат какой? Куда мы бежим?» На самом деле это какая-то нездоровая спешка, в чистом виде суета. Быстрее и больше. И человек теряет контроль, он уже не понимает, зачем ему все это надо. В этом и есть ловушка сребролюбия, приобретения богатства и комфорта. Ведь фактически люди, чем больше зарабатывают денег, тем больше и тратят. А когда выбираются на уровень очень богатых людей, уже практически все становятся рабами. Рабами трендов, моды, положения, определенного образа жизни.

Эта сумасшедшая беготня, ускорение порождает стремление к средствам быстрой передачи информации. Быстрее и больше. А в итоге ты не помнишь, с кем ты вчера разговаривал и о чем, потому что у тебя голова переполнена огромным количеством сообщений, информации и мозг не выдерживает. Сужу по себе. Иногда это просто пугает: помнишь, что ты после обеда с кем-то разговаривал, и не помнишь, о чем. Человек уже не в состоянии воспринимать этот ритм, мозг отключается, и все. Но легко нам говорить, людям, которые приобщаются Божественной благодати, православным христианам. А представляете, каково тем, кто, например, не причащается, не исповедуется, не приобщается Божественной благодати? Они же даже отчета себе в этом не отдают. Они, как шарики из лотереи «Спортлото», которые закинули в центрифугу и крутят там. Эта суета – расплата за стремление к комфорту. Человек стремится к комфорту, а становится рабом суеты, беготни, избыточной информации.

– И сам человек внутренне меняется – незаметно.

– Да, человек меняется. Вообще комфорт, как и богатство, – они идут рука об руку, – это вещь небезопасная, небезобидная. Когда уже входишь в определенные отношения с деньгами, со своей карьерой, ты меняешься. И мне кажется, это сейчас и есть самое главное, на что диавол человека ловит. Сейчас же не говорят, по крайней мере в России, так: «Вы христианин, мы вас на работу не возьмем». Вроде пока этого нет, хотя неизвестно, что будет дальше. Такая ситуация в Европе и в Америке. Конечно, мы сталкиваемся с тем, что какие-то христианские символы и у нас хотят убрать, но нет такого, как было в России в 1918 году или где-нибудь в Мексике во время революции, когда расстреливали священников.

Как диавол может сейчас спеленать человека, заверстать в свою программу? Именно через стремление к богатству, к комфорту, к каким-то наслаждениям, которые проповедуются всюду. Вся реклама на это настроена, даже реклама каких-то безобидных вещей, бытовой химии, лекарств, услуг. Любой вид человеческой деятельности так рекламируется: вот это сделай, и ты сейчас прямо в раю заживешь, вечно молодой, красивый, у тебя будут власть и возможности. Этой карточкой я там заплачу, сям заплачу, все куплю, не выходя из дома. И, мне кажется, именно стремление к обогащению и комфорту, к бесконечному отдыху и развлечениям губит человека, именно за это он готов добровольно продать душу.

«Нельзя “продвигать” Православие так же, как шампунь»

– Дух комфортной жизни проникает и в православную среду?

– Даже не сказал бы, что он проникает, просто мы живем в мире, где торжествует дух комфорта. Естественно, это на нас влияет. По моим наблюдениям, за последние лет пять-семь даже в медийной православной среде, когда мы выражаем позицию Церкви на каких-то каналах, в журналах, в соцсетях, проявилось такое странное отношение: вы не думайте, что мы такие зашоренные, в военной форме и в кирзовых сапогах, нет, нет, нет, мы очень симпатичные, современные, интеллигентные люди, но главное, что мы красивые, успешные – вот такие мы, православные! Все это говорится под предлогом того, что нам надо срочно выходить из «гетто».

Но дело в том, что есть в этом , во-первых, какое-то нарочитое стремление понравиться этому миру. А во-вторых, стремление применять модели, которые этот мир использует для пропаганды, для продажи, для маркетинга, скажем, шампуня, а мы хотим таким же образом продвинуть Православие. Например, взять актера и поместить на обложку православного журнала, и получается, что он одновременно на обложке нашего журнала и какого-нибудь «желтого». Мне кажется, здесь есть опасность. Мы, конечно, не должны быть ни в каком «гетто», это все абсолютно ясно, но мы должны понимать, и с этого мы начали наш разговор, что христиане в этом мире все равно проиграют. Проиграют в том смысле, что невозможно быть каким-то супер-Рэмбо или какой-то суперкрасавицей всю жизнь.

Жизнь человека – это все равно трагедия. Да, человек стремится к счастью, скажем к семейному счастью, но мы ведь не будем вечно молодыми, не будем все поголовно вечно красивыми. Не могут все начать ездить по курортам мира и размещать свои фотографии в соцсетях, не может вся страна пойти в ресторан и фотографировать свою еду. Не будет такого, как бы мы ни хотели. Не могут все хорошие, симпатичные православные девушки найти православных Аленов Делонов, понимаете? И наоборот тоже. Ну не будет так, так не бывает. Тем более что красота вообще не в этом и любят не за это. И когда мы начинаем стремиться к этому стандарту, мы не понимаем, к чему мы стремимся. А стремимся мы к стандарту рекламных журналов косметики; по сути дела, мы часто бываем движимы в своих поступках какими-то пиар-технологиями. Но ничего не получится. Мы только секуляризируем сознание, вот и все.

Люди от нас ждут чего-то другого. Это не значит, что мы должны ходить нечесаные и немытые, никто об этом не говорит. Но не надо считать, что если мы не будем выглядеть, как с обложки глянцевого журнала, значит мы – непонятно кто. Не хочу кого-то обвинять, но, к сожалению, что-то такое есть, например, в среде пишущих, выступающих православных людей. Особенно среди мирян, но и у священников это есть, и у монахов в том числе. Здесь есть, на мой взгляд, какая-то неразборчивость: по сути дела, мы берем клише, по которым живет этот мир и которые всем навязывают, и пытаемся этому миру понравиться и быть успешными в этом мире. Но суть христианства не в этом. Речь не идет о том, чтобы в лесу вырыть землянку и там жить, питаясь корешками. Понятно, что все не могут это сделать, да, в общем-то, и не должны. Но сейчас просто как какое-то цунами это стремление к комфорту.

Но роскошь, комфортный образ жизни совсем не вяжутся с такими понятиями, как труд, например. А если в рекламе показывают семью, то там всегда один ребенок или два. Почему не шесть? Рекламируете вы какую-то еду, так покажите большую семью, приближающуюся к идеалу традиционной, христианской семьи.

Сегодня все строится на пропаганде греха. И когда мы начинаем использовать такие же методы, это очень опасно, и, мне кажется, мы не достигнем так никакой цели. Это будет близко к тому, о чем сказал Господь: не мечите бисер перед свиньями, чтобы они не обратились и не растерзали вас (ср.: Мф. 7: 6). Это очень важно помнить.

Когда в Церкви происходят какие-то крупные скандалы, чаще всего можно проследить, что изначально что-то пытались сделать по законам этого мира. Приходилось это видеть и в других Поместных Церквях. Решили нанять прямо каких-то пиар-менеджеров, чтобы всех убедить, что что-то хорошо, а в итоге никого не убедили. Или священники начинают вести себя, как футбольные фанаты, и толку никакого. И много есть подобных вещей. Мне кажется, нам нужна разборчивость в этом, и мы должны осторожно к этому относиться, потому что если мы свою соль потеряем, то мы и этому миру тоже не нужны будем (ср.: Мф. 5: 13).

Не с «френдом», а с другом

– Одна из примет современного мира – социальные сети. Скажите, пожалуйста, общение в соцсетях равноценно живому общению? И как вообще относиться к социальным сетям?

– Думаю, что общение и в соцсетях, и посредством мессенджеров и гаджетов не может полностью заменить нормальное общение. Даже часто так бывает: с каким-то человеком общаешься долго через e-mail, завязывается дружба, приятельские отношения, даже вроде бы какое-то единство взглядов. А потом встретишь этого человека и чувствуешь, что говорить не о чем.

Конечно, у всех этих технических новинок есть определенная польза, особенно когда мы с их помощью преодолеваем расстояние. Ты, например, живя на своей улице, не можешь познакомиться с человеком, который, скажем, любит Пушкина и занимается его переводами на испанский язык. И вот ты с таким человеком знакомишься благодаря гаджетам и интернету, а он живет в Барселоне. И это, конечно, полезно. И многое можно благодаря соцсетям успеть. У меня было много таких случаев, когда удавалось сделать что-то хорошее – и в издательской области, и в организационной, какие-то выставки например, и в Церкви, разумеется, – познакомившись с людьми через социальные сети.

Но я вижу здесь серьезную опасность, потому что люди – особенно молодые и дети, которые сегодня с соцсетей начинают общение, – фактически не умеют общаться воочию, нормально. Потому что френд у тебя в Фейсбуке – это не совсем твой друг, и если у тебя там 500 «друзей», это не значит, что все они действительно твои друзья. Здесь, конечно, происходит очень большая подмена понятий.

Стало классической картиной: люди собираются вместе, и каждый – в своем мобильнике. Должна быть какая-то золотая середина. Вовсе исключить общение в социальных сетях было бы не совсем правильно в наше время, да и не все это могут: надо поддерживать какие-то контакты, связи. Но у нас обязательно должен быть институт очного общения, и, мне кажется, Церковь должна здесь сыграть важную роль. Очень важно, чтобы люди могли остаться после Литургии и посидеть, поговорить. Часто бываю в Сербии, и там это – как часть богослужения, когда заканчивается Литургия, особенно в монастырях. Люди причастятся, а после Литургии обязательно идут посидеть вместе. В некоторых местах, если ты убежишь сразу, они даже обидятся. Такие посиделки называются «послужение». Пьют кофе, перекусывают, разговаривают. Но, главное, происходит общение – полчаса, сорок минут, час.

И хорошо было бы в монастырях и особенно в городских храмах найти такое место, пусть на улице, в беседках, для общения. Потому что людям не хватает общения. Ведь есть такая опасность: люди общаются в социальных сетях и перестают общаться друг с другом вживую. Мне кажется, развивать эту способность общаться друг с другом – одна из наших церковных задач. И мы должны давать людям такую возможность, давать им кров, где они могут пообщаться, особенно молодые люди, дети, подростки.

Евангелие тоже идет через слово, через личное общение. Христос ведь не взял и не разослал всем письма, как рассылают сообщения всем сотрудникам на работе, что у нас завтра будет совещание или какие-то новые установки. Да, апостолы писали послания, но они сами везде шли. Общение очень важно.

Помню, несколько лет назад, когда был очень популярен ЖЖ, произошла серия междоусобных скандалов между довольно известными православными публицистами. Было совершенно ясно, что все это происходит оттого, что эти люди просто не встретились и не поговорили.

– То есть соцсети дистанцируют людей: они уже общаются с аватарками, а не друг с другом?

– Да, особенно когда люди скрывают свою личность. Это же вообще ненормально. Еще 30 лет назад это был какой-то совершенно невозможный способ общения. А есть и другое. Часто бывает, что человек написал, например в Фейсбуке или «ВКонтакте», что-то в сердцах, или ошибся, или просто был слишком возбужден, или не спал, устал, может выпил… И потом вроде бы и раскаивается в том, что написал, а уже и назад не вернешь, потому что то, что написано, уже написано. Бывает, люди влезли в какую-то богословскую дискуссию и что-то там наговорили. А потом они защищают свою позицию, они как бы уже заложники того, что написали, им уже стыдно забирать назад свои слова. Понятно, что если бы люди просто собрались, сели и поговорили, они бы поспорили, а потом кто-то сказал бы: «Действительно, я тут что-то нагородил, да ладно, это ерунда. Я не прочитал ту или ту книжку».

Кроме того, социальные сети задают нам стандарты общения: здесь лайк поставить, здесь дизлайк. Они нам фактически навязывают, как себя вести. Вы знаете, сейчас уже в новых моделях телефонов в режиме фотокамеры есть функция «Еда», чтобы фотографировать еду, которую мы едим?

– Запрограммировано в телефоне?

– Да. Это уже достигло такого апогея, что, например, производитель «Samsung» в камеру заводит функцию фотографирования еды. Ну, казалось бы, бред полный. А откуда это? Это эффект тех же социальных сетей: в социальных сетях люди любят выкладывать еду. То есть ты покупаешь телефон, и телефон тебе говорит: ты так себя веди – фотографируй еду. И тебе уже жалко не воспользоваться этим, да вдобавок там классный эффект такой: по краям расплывается, а в середине все четко. Телефон говорит тебе: будь таким дураком – фотографируй в каждом ресторане еду и размещай фотографии, что ты ешь. А что это? Это все началось именно с социальных сетей. Такую модель поведения нам навязывают.

Другая опасность общения в соцсетях: люди привыкают не отвечать за свои слова. Ведь человек знает, что он не встретиться с тем, кого он задел, что ему не придется перед ним извиняться. А чтобы «урегулировать» отношения, он просто поставит ему потом каких-то лайков или удалит свою запись, и все будет нормально. Мне кажется, об этой ответственности за слова нам всем нужно помнить, и в первую очередь тем, кто отвечает за воспитание: и родителям, и нам, священникам. И учить этому.

И повторюсь: учить живому общению. В последнее время я часто сталкивался с тем, что родители жалуются: повзрослевшие дети, которые уже вузы закончили, ничего не хотят делать и очень трудно с кем-то общаются. А дело в том, что они выросли на вот таком общении, и это даже психику им деформирует. Так что это серьезная проблема.

Христос дает нам свободу

– Отец Игнатий, что бы вы хотели сказать, подводя итог нашей беседы?

– В первую очередь мы не должны забывать о том, что такое христианство и что значит быть христианином. Это привычно звучит, но на самом деле простые идеалы христианства, в частности скромность, должны быть для нас самым важным. В комфорте, в погоне за деньгами мы ни свою жизнь не сделаем лучше, ни настоящими христианами не станем. Получится, что мы не успели ни там, ни здесь. Собственно, в этом и состоит наша свобода: мы должны быть свободны от всего этого. А свободу нам дает Христос. Именно такую свободу Он нам принес, свободу от этого мира. Мы должны быть просто свободными людьми, свободными во Христе и в Духе Святом, и тогда мы будем различать дух этого мира, видеть, что хорошо, а что плохо.

Я хочу пожелать всем сохранить трезвый ум, уметь разбираться в знамениях века сего, чтобы не стать рабами, не потерять нашу соль.

С иеромонахом Игнатием
беседовал Денис Береснев