Про длинный язык и не только

Художник: Ладо Тевдорадзе Изо Гоциридзе выползла из подъезда и пошла, не торопясь, по своему каждодневному маршруту – за продуктами. Утренний теплый день, солнечные блики на асфальте и запах свежеиспеченного шоти^[1] из ближайшего подвала – все располагало к позитиву. Но Изо было грустно. При ходьбе болели суставы, проезжающая маршрутка именно ее обдала клубом дыма, солнце мерзко слепило старческие глаза. Приходилось прикрываться рукой-козырьком.

Первым делом надо было завернуть к мацонщице Нателе. Изо дошла до арки, в которой обычно обитала Натела с ее тремя сумками, набитыми под завязку банками мацони и бутылками с молоком. Она увидела Изо и зачастила:

– Ва, позавчера чего не пришла? Я уже переживала за тебя. Думала, опять у тебя давление подскочило...

Изо сухо отрезала, что с давлением все в порядке. И вообще, как говорится, «не дождетесь!»

Натела закивала, быстренько обменяла пустую банку на полную, дала сдачу и пожелала:

– На здоровье!

Изо взяла мацони и зашаркала дальше. Уходя, все же уловила нелестное в свой адрес:

– Когда ж тебя черт заберет. Ни детям, ни внукам ты не нужна.

Лет пять назад, когда сил было больше, Изо обязательно бы повернулась и сцепилась с Нателой из чистого принципа, и перекричала ее, сто процентов. Но сейчас силы уже были не те, да и желание быть всегда правой как-то стухло.

Сейчас силы уже были не те, да и желание быть всегда правой как-то стухло

...Изо всегда была из себя видная, красивая, и на язык острее некуда. Может быть, именно этим и приглянулась своей будущей свекрови Тасико. Сама свекровь была ее полной противоположностью. Овдовела еще в войну, одна воспитала своего Нугзара и держалась на свете своей верой, которую никогда не выпячивала, а просто незаметно и тихо работала, пока были силы. Нугзар тоже вырос тихоней. А тихому в пару хорошо жену боевую, иначе в жизни его катком переедут и паспорта не спросят. В семье должен кто-то быть молотком, а кто-то – мелким лесным орешком.

Изо к 20 годам уже закончила медучилище, здраво рассудив, что уколы делать можно и вне рабочего места, и без денег при этом точно не останешься. Каждый постарается посильно отблагодарить. Так и вышло. По соседям уже шла за Изо слава волнистым шлейфом:

– Изо лучше всех уколы делает. Рука легкая. Никогда осложнений не бывает.

Позвала как-то Изо соседка Марика – якобы кому-то из домашних резко плохо стало. Пришла туда Изо – и видит совсем другой оборот дела. Марикина дочка рожать дома собралась. Уже и воды отошли. А скорую не вызывают, чтоб дело было шито-крыто. Без мужа рожать в 1960-е годы в Грузии – это дело из ряда вон выходящее. От соседей удалось все скрыть, так как всю беременность та проходила с перетянутым животом.

Приняла Изо младенца и поздравила Марику:

– Мальчик родился.

А та только умоляет:

– Не говори никому о нашем позоре, сохрани нашу тайну, и я всю жизнь буду твоей рабыней.

Изо, естественно, поклялась:

– О чем разговор? Буду как могила.

Вышла за дверь – и тут же стала рассказывать по убану свежайшую новость всем встречным:

– Марикина дочка без мужа родила.

Прошло время, и кто-то из соседей посмеялся над мужем Марики. Тот озверел и выгнал из дома жену и дочь. Семья развалилась.

Узнала об этом свекровь и заплакала:

– Что ты натворила!

Изо стала ей доказывать, что все абсолютно правильно:

– Безнравственные люди должны отвечать за свои грехи. И нечего их оправдывать!

Вскоре свекровь умерла, а перед смертью умоляла Изо:

– Перестань делать, что ты делаешь!..

...После мацони надо было купить хлеб, курочку и яйца. Изо направилась к супермаркету. И надо же, как невовремя. Прямо в дверях столкнулась со старой врагиней Назико. Именно с ней она сцепилась лет десять назад по поводу ее сына, который женился на женщине с ребенком.

– Ты что за мать, позволяешь сыну делать что вздумается?!

Еле разминулись в дверях со второй попытки и пошли каждая себе дальше, не оборачиваясь.

Пошла Изо к кассе с покупками, а там новость. Родная племянница сидит, покупателей обслуживает. Увидела тетю и лицо чужое сделала, но обслужила, как и других, сдачу выдала и чек в сумку пихнула.

Изо, в свою очередь, сделала ей «не вижу» и засеменила к выходу. Подальше от дурных воспоминаний.

Легко сказать, «подальше». А память, еще склерозом не подпорченная, фильм из своих недр на просмотр выкинула.

Несколько лет назад Изо своей сестре все уши прожужжала:

– Весь город знает, что тебе муж изменяет! Прими меры!

Сестра и так со слабой психикой была, не выдержала этого и руки на себя наложила.

Разве же Изо знала, что так выйдет?! Вот честное слово, не сойти с этого места, не хотела. Ни минуточки сестре плохого не желала. Только зятя–афериста на чистую воду хотелось вывести.

Сестра не выдержала этого и руки на себя наложила. Разве же Изо знала, что так выйдет?!

В ночь перед выносом сестры явилась во сне к Изо ее свекровь–покойница, подвела за руку самоубийцу и говорит:

– В том, что случится, только себя вини. – И обе исчезли.

Не прошло и полгода после этого странного сна, как от Изо ушел муж. Это было страшным ударом для нее. Всегда гордилась своей образцово–показательной семьей и других учила, что правильно, а что совсем наоборот. И тут, пожалуйста: сама стала объектом пересудов и сплетен. Или, что еще хуже, подлого хихиканья. Прошло еще какое-то время – бац! Новый удар из-под угла. Старший сын Изо подсел на наркотики, попал в тюрьму. Что Изо пережила, врагу не пожелать и в романе не описать. Кто тем путем ходил, только тот поймет. Потом вышел сын из тюрьмы и всеми правдами и неправдами перебрался в Голландию. Там для наркоманов рай, а ему большего и не надо.

Удары сыпались на бедную Изо, как из опрокинутого ведра. Только отгоревала по старшему сыну – бац, опять порвалось, где не ждала. Дочь в 15 лет родила и оставила ребенка в роддоме. Потом загремела по всем ухабам, мыслимым и немыслимым. Вспоминать не хочется, сразу давление поднимается. И сахар подтягивается. Прямо олимпийские игры на опережение играют.

Только отболело и кое-как зарубцевался позор от дочери, новая пакость на голову бедной Изо. Младший сын обрадовал – на женщине с ребенком, старше себя, женился. Изо боролась, как раненая львица, поскандалила с невесткой–самозванкой и чуть в волосы ей не вцепилась. В итоге сын окончательно из дома ушел, и уже два года как не звонит и родной матерью не интересуется.

Как тут в отчаяние не впасть от немилосердной судьбы!

Как тут в отчаяние не впасть от немилосердной судьбы! А ей, как в издевку, время от времени снится покойница–свекровь и говорит печально:

– Господь каждому воздаст по делам его.

Изо шла по улице, тащила набитую продуктами сумку и думала, что напрасно болтают люди: мол, «своя ноша не тянет». Еще как тянет, прямо руки дрожат.

Идущая впереди девица в облегающих рваных джинсовых шортах раздражала своими выпуклыми формами и стремительной пружинистой походкой. На левой щиколотке был выколот небольшой синий цветочек. Зачем, спрашивается? Лишь бы внимание привлечь, наверное.

– Вай, какая бессовестная! – подумала Изо вслух.

Девочка обернулась, окинула старую ворчунью цепким взглядом и неожиданно улыбнулась:

– Бебо, давайте помогу! – она моментально оказалась около Изо и уверенно подхватила ее сумку.

Изо растерялась, но послушно отдала тяжелую ношу.

– Бебо, вам куда? – не унималась бесстыдница. – Я вас провожу. Как можно в таком возрасте таскать такие тяжести?

– Мне на Размадзе. – неохотно рассекретилась Изо, удивленная такой активностью.

Дальше они пошли вместе. Подозрительная девчонка с позорной наколкой что-то щебетала невинное о своей недавно умершей бабушке, которая пекла ей самые вкусные в мире хачапури, а Изо думала о своем. Для чего Господь еще держит ее, неисправимую, на этом свете... Для покаяния, наверное...