Выступление на встрече с молодыми реставраторами и волонтерами, восстанавливающими храмы

13 декабря 2019 года Святейший Патриарх Кирилл встретился с молодыми представителями профессионального сообщества реставраторов и волонтерами, задействованными в программах по спасению памятников церковной архитектуры Русской Православной Церкви. Святейший Владыка обратился к собравшимся с Первосвятительским словом.

Дорогие братья и сестры! Хотел бы сердечно всех вас приветствовать. Рад возможности встретиться с представителями самого, наверное, боевого отряда, деятельность которого связана со спасением и восстановлением храмов. C теми, кто не только работает в тиши кабинетов, но также выезжает, как говорят геологи и археологи, в поле и собственными руками восстанавливает порушенные святыни.

Когда в далеком 1985 году меня из Петербурга перевели в Смоленск, я соприкоснулся с такой реальностью, в которую и верить не хотелось. По списку в Смоленской епархии числилось 35 храмов, но когда я их объехал, я насчитал только 22, в которых можно было совершать службы,— остальные представляли собой тяжелейшую картину.

Вспоминаю, как впервые столкнулся с этим в селе Липецы. Замечательное, очень известное место, где некогда была усадьба Хомякова, где бывали наши славянофилы, — от нее остались только полуразрушенные конюшни и храм. Просматривая списки действующих храмов Смоленской области, я очень обрадовался, когда обнаружил среди них храм в Липецах, и решил туда поехать. Подъезжая, я увидел церковное здание и спросил сопровождавшего меня человека: «А это закрытый храм? Или тот, куда мы едем?» — «Тот самый, в селе Липецы». Но внешне храм выглядел именно как заброшенный: стекла выбиты, водосточные трубы искорежены, крыша невесть какая... Я был в смятении и думал: что-то не так, храм наверняка не действующий. Войти было невозможно, поскольку священника на месте не оказалось: приход был настолько бедный, что один батюшка отвечал сразу за несколько храмов, и в тот день в Липецах его не было. Однако нам все же удалось заглянуть вовнутрь через окна. Действительно, храм был действующий: иконостас, покрытый невесть чем аналой, грязь страшная…

Такими были многие храмы, открытые во время немецкой оккупации. Вы знаете, что оккупанты, желая заручиться поддержкой населения, позволили открывать храмы, но, конечно, никаких средств в них никто не вкладывал. В каком состоянии они были к началу войны, в таком они стали использоваться, и так продолжалось до 1985 года, когда я оказался в Смоленске. Никаких работ до того не проводилось, и я поставил перед собой довольно сложную задачу: начать реставрацию этих деревенских храмов. По милости Божией мы отреставрировали почти все, которые находились в таком состоянии; а потом уже было не до реставрации — появилась возможность строить и открывать новые храмы.Оставались только два-три полуразрушенных храма, которые сейчас также приведены в порядок, но тогда у меня не хватило на них времени, потому что мы начали стали строить новые храмы.

Вот таким образом я был вовлечен еще в советское время в тему возрождения порушенных и оскверненных святынь. И неслучайно я рассказываю эту историю, чтобы вы поняли мое особое отношение к проблеме восстановления наших храмов.

На меня особенно приятное впечатление произвела деятельность отца Алексия и всех собравшихся вокруг него братьев и сестер по восстановлению северных храмов. У нас на Севере замечательная архитектура, очень хрупкая, и поразительно, что многие памятники дошли до нашего времени. Инициатива по их спасению имеет поистине историческое значение, и это не громкие слова, поскольку хрупкость этих памятников очевидна, они могут быть уничтожены одной спичкой, как это произошло в Кондопоге. Реставрационные работы сейчас ведутся в значительном объеме, и я настаиваю, чтобы они шли исключительно под наблюдением и при участии специалистов, чтобы осуществлялся реальный профессиональный надзор. Иногда кто-то хочет сделать все побыстрее, экономя средства, но я против того, чтобы на памятниках архитектуры велись работы без согласования с соответствующими инстанциями и без участия специалистов.

Памятуя об этом, мы создали институт древлехранителей, прежде всех в тех епархиях, где есть древние храмы и старинные ценности. Древлехранитель — это назначенный архиереем клирик или мирянин, который обязан, во-первых, привести в порядок всю статистику по таким объектам, дать представление вышестоящей церковной власти об их техническом состоянии и содействовать мобилизации сил и координации усилий, направленных на то, чтобы восстанавливать храмы, проводить реставрацию, собирать артефакты, достойным образом их хранить и т.д. Сегодня у нас появилась целая группа людей, на которых мы можем опираться, координируя всю большую работу, связанную с реставрацией и ремонтом наших храмов. Кроме того, на общецерковном уровне у нас есть Патриарший совет по культуре, в повестку дня которого также включена заботу о реставрационных работах. Наконец, у нас появились отец Леонид и возглавляемый им Экспертный совет по церковному искусству, архитектуре и реставрации. Думаю, создание этих органов не связано со стремлением обзавестись дополнительными бюрократическими институциями, — нам необходим реально действующий механизм, который помогал бы понимать, что происходит в этой непростой области, содействовать координации сил, изысканию средств для проведения реставрационных работ в необходимом объеме.