«Даешь миллион кирпичей разрушенного храма!»

Свято-Троицкий собор Сургута до революции

Троицкий собор стоял в центре Сургута на высоком берегу Бардаковки, впоследствии на этом месте был построен кинотеатр «Октябрь». Так строили наши предки храмы: на возвышенных местах, в «центре жизни». Храм был виден с реки Оби за 20 километров – белоснежный, сияющий в летние солнечные дни яркими бликами от золотых крестов и глав.

Это был комплекс построек, состоящий из теплого зимнего и летнего храмов, дома для священников, ризницы, келий для монахов. Старожил Сургута, известный в городе человек Александр Иванович Силин оставил свои воспоминания о соборе. Возможно, в описании есть неточности: память человеческая ненадежна. Но в этих воспоминаниях, бережно записанных известным сургутским журналистом Аллой Ярошко, сохранилось главное – сокрушение духа о тех страшных злодеяниях, которые совершали русские люди в годы гонений на Церковь.

Когда каждый – воин духа

«По овальному периметру храм был обнесен каменной оградой с метровым по высоте цоколем, на котором были выложены столбы из кирпича, крытые железом и увенчанные металлическими фонарями с вправленными в них разноцветными стеклами, – пишет в своих воспоминаниях Александр Иванович Силин. – С запада ограда имела арочный трельяж – главные ворота; с севера и юга ограничивалась одноарочными воротами. Между столбами в арках ворот были встроены металлические двери для входа на храмовую территорию.

Само здание церкви состояло из трех частей: одноэтажной зимней – отапливаемой двумя печами, с шатровым покрытием, двумя алтарями, – и летней – «трехсветной», с потолком-куполом, увенчанным фонарным восьмигранным сооружением и восемью окнами. Побелка храма, прослужив два столетия, не имела ни одной даже маленькой щербинки, сияла блестящей белизной. Над центральной частью входа красовалась восьмигранная колокольня, крытая полусферой кирпичного монолита с фонарем и позолоченными главой и большим крестом. Высота этой колокольни позволяла поднявшемуся на нее человеку видеть необозримые пространства, окружавшие Сургут со всех сторон. А сам храм, возвышаясь среди деревянных домов города, словно конный витязь среди пеших дружинников, невольно напоминал, что каждый христианин – воин духа.

Вошедшим в храм через паперть главных ворот сначала надо было пройти широкий коридор к утепленной большой двери. По коридору небольшая дверь справа вела к лестнице на колокольню, слева – в монашеские кельи. Переступив порог большой входной двери, посетитель оказывался в зимней части храма и видел перед собой прежде всего большую арочную дверь – вход в летнюю часть, два иконостаса – слева и справа от арки. Обращал на себя внимание пол, выложенный из квадратных чугунных плит художественного литья, высокие окна с обеих сторон, зарешеченные фигурным металлом, по углам две голландские печи, “одетые” в железную рубашку.

Пройдя по дорожке к арке с дверью, можно было попасть в такой же арочный коридор, а миновав его, вступить в летнюю часть храма и попасть в мир многосветия, небесной прохлады от огромной голубой высоты купола.

Вступаешь в храм – и попадаешь в мир многосветия, небесной прохлады от огромной голубой высоты купола

Перед взором возникал сверкающий позолотой и серебром на бирюзовом фоне великолепный высокий иконостас. Деревянный пол, окрашенный в зеленый цвет, создавал впечатление травы-муравушки. На огромном куполе потолка был изображен Бог Отец, благословляющий пришедшего к нему человека.

Особой пышностью отличались Пасхальные заутрени. Кроме множества горящих свечей горели светильники на столбах ограды, опоясывающих весь храм. Во время провозглашения “Христос воскресе!” громыхал пушечный выстрел из маленького орудия, установленного на паперти, и начинался перезвон колоколов – с голоса многопудового баса».

«Просим свечи и ладан»

Все изменилось после 1917 года. Написать: «в одночасье» – было бы неправильно. Отступление от веры совершается сначала в сердцах человеческих. Внешние же перемены наступают много позже, когда иссякает долготерпение Божие.

В Сибирь революционные перемены пришли чуть позже, прежде всего по причине образования в Омске правительства Колчака. Но уже в начале 1920-х годов, как свидетельствуют архивные документы, храмы стали испытывать определенные финансовые и хозяйственные трудности. «Не найдется ли возможность заготовить для нашей церкви свечей, вина, ладана на наш аванс», – пишет в канцелярию архиепископа священник Градо-Сургутского Троицкого собора Петр Бердышев 16 декабря 1921 года. А в начале 1922 года из канцелярии владыки приходит предписание всем отцам благочинным: «Канцелярия просит причты и приходские советы увеличить как свои личные взносы, так равно и церковные сборы в епархиальную казну».

Священник Петр Бердышев О личности отца Петра Бердышева, пожалуй, сегодня никто не вспомнит в нашем регионе. Не из старожильческих сургутских фамилий, да и время было такое, когда священников перемещали по разным причинам с места на место. И все же мне удалось найти в интернете данные об этом священнике, который служил в Сургуте только два года.

Из крестьян, окончил церковно-приходскую школу, до революции служил псаломщиком, затем диаконом в Спасском храме Тюмени. В Сургуте проживал с 1920 по 1922 год. Затем переводы в различные храмы Ялуторовского района. В 1929–1930 годах «привлекался судом» с обвинением «агитация против коллективизации». В биографии священника есть факт, который определит его будущее. В 1924 году отец Петр принимал участие в съезде духовенства, на котором епископ Серафим (Коровин) был избран викарием Тобольской епархии. Кстати, во епископы его рукополагал Патриарх Тихон – этот факт свидетельствует о том, что в дни, когда внутри Церкви начались большие нестроения: появление «обновленцев», снятие сана и пр., – епископ Серафим проявлял верность заветам предков. В 1932 году епископа обвинят в руководстве «контрреволюционно-церковно-повстанческой организацией “Союз спасения России”», вместе с ним арестуют священников, близких ему по взглядам и духу. Среди них будет и отец Петр. В 1932 году отца Петра Бердышева приговорят к 3 годам концлагерей по ст. 58-11 УК РСФСР. О дальнейшей его судьбе неизвестно.

Революция с ее кипящей энергией «разрушить старый мир до основания» требовала «кровавых» жертв. Среди них и скромный священник отец Петр, разделивший, как и тысячи его собратий, крест гонений за Христа.

Иван Александрович Силин В истории собора есть еще иная «трагическая» страница предательства. Но сначала вернемся к воспоминаниям Александра Ивановича Силина. В послереволюционный Сургут хлынули молодые, энергичные сторонники новой власти, которые относили себя к «воинствующим безбожникам». Лидером воинствующей молодежи стал некто Пшеленский, ведающий в райисполкоме вопросами строительства. Бывший командир Красной армии, волевой, энергичный, он в противовес «устаревшим догматам Церкви» стал организовывать новые формы досуга и интересов молодежи. «Осоавиахим», «Ворошиловские стрелки», «Воинствующие безбожники»… Со сцены клуба распевались частушки: «Долой, долой монахов, / долой, долой попов, / мы на небо залезем, / разгоним всех богов!» Или: «Бога нет, царя не надо, / в алтаре попа убьем. Провались земля и небо – / мы на кочке проживем!»

«Сначала по воле Пшеленского ликвидировали все мраморные памятники на старом кладбище: пережгли их на известь для строительных целей, – повествует о том времени Александр Иванович. – Памятники купцам, видным чиновникам и ссыльным – их было немало – изготовлялись на Урале и завозились в Сургут на баржах летом. Наконец добрались и до прекрасного храма, до его кирпичей. Посчитали, что получат миллионы штук. Однако… При разборке метровых стен кирпич рассыпался, известковая же связь не поддавалась, оставалась целой – наподобие пчелиных сот».

Посчитали, что получат миллионы штук кирпичей! Но… при разборке храма кирпич рассыпался в пыль

Тогда нашлись добровольцы, из числа сторонников Пшеленского: сдернули кресты, сбросили вниз колокола. Местные жители, сургутяне, боязливо помалкивали, боясь репрессий. «Воинствующие безбожники» тут же стали орудовать в «освобожденном помещении», обустраивая в нем клуб. В зимней части поместили библиотеку и что-то вроде буфета, в летней сделали зрительный зал, а в алтаре – сцену.

Храм как-то сразу обмяк, как будто без крестов «врос в землю»… Но не сдался. Уже через год сторонники Пшеленского вновь повторили попытки разобрать храм на кирпичи. Крушили ломами, кайлами, тяжелыми молотами, вкладывая всю «пролетарскую злость». Кирпичи рассыпались в щебень, пыль… План по «заготовке» миллиона кирпичей провалился.

«Общину верующих считать распущенной»

25 февраля 1930 года в районную администрацию поступило сразу два заявления, написанных как будто под копирку. От председателя церковного совета Гавриила Дмитриевича Кайдалова и священника Трофима Ворокосова. Первый просит вывести его из церковного совета, а второй сообщает, что уже подал прошение Тобольскому епископу Назарию об увольнении с должности священника и снятии сана. Буквально через два дня на общем собрании верующие жители села Сургута (всего 50 человек) примут решение отказаться от пользования церковью.

«Поражу пастыря, и рассеются овцы», – говорит Господь Своим ученикам. Сложно судить по прошествии времени о том, что же произошло в Сургуте в те дни на самом деле. В документах, предоставленных консультантом Архивной службы Югры Ольгой Спиридоновой, есть выписка из протокола № 67 очередного заседания Сургутского РИКа от 7 августа 1929 года. Новая власть принимает решение о передаче храма под клуб, руководствуясь при этом «постановлениями колхозов, профсоюзов масс рабочих и служащих, делегатских собраний, собраний бедноты и молодежи и неорганизованного трудового крестьянства Сургута». Каждый из тех, кто принимал участие в многочисленных собраниях, голосовал за данное решение. Последним оплотом, защитой церкви были 59 членов религиозной общины. Но и они сдались, отреклись от храма.

В день, когда Церковь чтит Собор новомучеников и исповедников земли Русской, мне посчастливилось пообщаться с лауреатом Патриаршей литературной премии отцом Николаем Блохиным. Он из тех, кого мы называем православными диссидентами. «Мотал срок» в брежневские времена за то, что печатал и распространял православную литературу. Уже после заключения он примет священство. Станет известным писателем. А первые свои произведения начнет писать в тюрьме. Так вот, во время этой встречи он вспомнил всего лишь один допрос в Лефортово с бьющим в глаза светом, «показательными» орудиями пыток. Кто думает, что есть люди, которые не боятся, не прав. Отец Николай не считает себя героем. И судить тех, кто отрекался или писал доносы, после этого допроса не имеет права. В качества примера отец Николай рассказал об одном факте из жизни своего небесного покровителя Николая Угодника, который также во время гонения на Церковь два года провел в тюрьме. Тоже были те, кто отрекался. Убежавшие во время гонений архиепископы, вернувшись, стали налагать жесткие епитимьи таковым. Николай Угодник же всё всем прощал. Как Господь наш Всемилостивый.

Иван Прокопьевич Захаров, краевед, журналист, почетный житель города Воевать с государственной машиной в любые времена по силам единицам. Только тем, кто во главу угла полагает Господа. Но и милосердие Божие бесконечно. И ради десяти праведников он готов сохранить то место, где творится великий грех.

И всегда есть время для покаяния. Известный краевед из Березово Ханты-Мансийского округа Алексей Вертков рассказывал мне, что перед смертью внучка отца Трофима Ворокосова Любовь рассказала родственникам, что дед трагически погиб от ставленников новой власти – был утоплен в проруби. Покаянием проникнуты и воспоминания Александра Ивановича Силина, и книга Аллы Ярошко «Православное наследие Сургута». Кстати, в этой книге есть и рассказ еще одного сургутянина, Ивана Прокопьевича Захарова, о том, что кирпичи Троицкого собора в 1930-е годы погрузили на баржу для строительства в Угуте школы, но по дороге баржа затонула. Оставшиеся кирпичи сургутяне разобрали по домам. Один из них, принесенный Иваном Прокопьевичем, был заложен в фундамент храма в честь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость».

Именно покаяние – в основе решения о строительстве Свято-Троицкого собора в Сургуте

Несомненно, именно покаяние легло в основу решения о строительстве Свято-Троицкого собора в Сургуте. Архитекторы говорят, что он будет выполнен в византийском стиле. В нем будет много пространства и света. Храм этот станет первым кафедральным собором Сургута.

«Это будет уникальный собор для нашей митрополии, – считает ключарь строящегося собора иерей Вячеслав Макарцов. – Несомненно, его строительство является восстановлением исторической справедливости. Собор станет “кораблем спасения” для многих жителей города».

Строящийся Свято-Троицкий собор