Чистый подвижник науки

В декабре 2008 года исполняется 100 лет со дня смерти Ивана Егоровича Забелина. Вот почему XXXVIII Сергиевские чтения, прошедшие 10 апреля в Московском государственном университете имени М. В. Ломоносова, были посвящены этому великому русскому историку и археологу.

И. Е. Забелин. Портрет работы И. Репина (1877)

Как будто специально для них Забелин сформировался как ученый во время перемен, весьма похожее на наше. Ему исполнилось 17 лет в том самом 1837-м, в котором был убит Александр Пушкин и сгорел Зимний дворец. Не менее символичным стало открытие в том же году первой в России железной дороги – между Санкт-Петербургом и Павловском. Как сказал на чтениях известный искусствовед, социальный и политический аналитик Сергей Николаевич Марочкин, закончилась пушкинская эпоха ампира, когда идеалом российской интеллигенции был просвещенный Запад, и началась эпоха романтизма, в которую стали равноценными прогресс и традиции. Многие согласились: чем больше прогресса, тем лучше для материальной культуры. Но чем больше традиций, тем лучше для духовной культуры, на которой строится социальное благополучие. Великим хранителем русских традиций, основоположником «национально-романтического историзма» (термин Марочкина) и стал Иван Егорович Забелин.

Он родился в 1820 году в бедной семье в Твери. Окончив курс в Преображенском училище в Москве, не мог продолжать образования по недостатку средств. И в судьбоносном 1837 году поступил в Оружейную палату канцелярским служителем второго разряда. Забелин всего добился своим трудом. Будучи самоучкой, с пятью классами училища, стал знаменитым историком и археологом, одним из основателей Исторического музея, председателем Общества истории и древности, почетным членом Московского и Санкт-Петербургского университетов, Российской академии наук, автором 250 книг, многие из которых имели большой успех и сделали его человеком не бедным.

С 1887 года и до конца дней он работал и жил в Императорском Историческом музее, который стал для него родным домом. А перед смертью… завещал музею 70 тысяч рублей (сейчас это миллионы), то есть вернул все свое жалованье, полученное за 21 год службы здесь. И еще 80 тысяч Забелин пожертвовал на развитие науки.

Он служил ей совершенно бескорыстно, она была для него источником великой радости творчества, давала возможность духовного обогащения, с которым не могут сравниться никакие материальные блага. Для него это был путь к Богу, по которому он шел сам и вел за собой других.

Читая удивительные книги Ивана Егоровича, изучая его необыкновенную биографию, приходишь к очень утешительному для нашего времени выводу: для ученого не закрыт путь к спасению души, хотя в целом наука остается безбожной. Казалось бы, труды Забелина безнадежно несовременны: в XIX веке он подробнейшим образом описывал то, что происходило за сотни лет до него. Первое капитальное сочинение историка называлось «Домашний быт русских царей в XVI–XVII веках» и было издано в 1862 году. Через семь лет вышло в свет подобное сочинение о русских царицах.

Всю свою жизнь Забелин был «певцом старины», которая сейчас кажется просто древностью. Чего же в ней может быть интересного современным людям? А интересна (поучительна и полезна), прежде всего, великая любовь автора к предмету своего исследования, которую он передает читателям. Передает своим удивительным языком – оригинальным и выразительным, необыкновенно красочным и богатым, с архаическим, народным оттенком. Этим языком восхищался еще Николай Васильевич Гоголь.

А мне запомнились слова старого интеллигента, с которым я лежал в больнице лет 30 назад: «Для меня лучшее лекарство – книги Забелина». Признаться, я долго не понимал значения этих слов. Оно открылось только в последние годы, когда в России стал методично разрушаться наш прекрасный язык, в чем не последнюю роль сыграли и средства массовой информации. Смесь английского с матерным русским оказалась гораздо хуже смеси французского с нижегородским двухсотлетней давности. Многие понимают опасность этого суррогата, но не могут найти противоядия от него. А им могут стать книги Забелина с их благоуханным, целебным русским языком. О том, насколько сейчас полезно их чтение, говорила и доцент МГУ Анна Степановна Новикова.

Она говорила и о том, что так называемый Год русского языка стал в России чудовищной профанацией, издевательством над родной речью. На телевизионных каналах без конца показывали шоу, в которых попирались все правила и нормы языка. Пресловутое «Русское радио» просто втаптывало в грязь все святое, что есть в нашей истории, в нашей речи. А в интернете стало модным нарочно коверкать русские слова, зато английские использовались без искажений. Минобрнауки РФ сократило программу преподавания русского языка, на который теперь отводится вдвое меньше времени, чем на иностранные языки! Стали поговаривать о подготовке указа о факультативном преподавании русского языка в школе…

– Буквально на глазах люди перестают быть русскими, – сетовала Анна Новикова. – А новые русские говорят не на русском, а на российском новоязе.

Нас погружают в агрессивную языковую среду, в которой все исковеркано и опошлено. Русским людям навязывают чужеродные слова, навязывающие и чужеродное мышление. Чтобы не разучиться говорить и думать по-русски, нам надо читать классиков, которые писали на роскошном, здоровом, мудром языке, – таких, как Иван Забелин.

Психологи рекомендуют смотреть жизнерадостные фильмы советского времени: они успокаивают нервы. Папа Римский благословил западных детей крутить советские мультики, которые учат добру. А доцент Новикова советует читать книги Забелина: они оздоравливают и облагораживают душу и, кстати, не делают человека зависимым от голубого экрана.

Многие даже не представляют, как неправильно они говорят. Анна Степановна проиллюстрировала на нескольких примерах. Слово «наказание» воспринимается как что-то негативное, а на самом деле это «наставление, поучение» (старший дает наказ младшему). «Равнодушие» мы понимаем как человеческий недостаток, а на самом деле это «равное душевное отношение к добрым и злым», которое возникает у людей бесстрастных, возлюбивших и друзей, и врагов.

Слова «очаровательный» и «прелестный» воспринимаются как что-то хорошее, приятное, утонченное, а раньше под ними понимали нечто опасное, способное околдовать, ввести в прелесть, то есть в грех.

Мы употребляем поговорку «Щи да каша – пища наша», даже не подозревая, что в данном случае «щи» – это сокращенное от «чти», то есть читай. В монастырях перед трапезой и после нее читали молитвы, а во время еды – жития святых. Таким образом получали и духовную, и телесную пищу. Вот какие «щи» нужны нам с кашей.

Ошибки закрались даже в перевод Евангелий с церковнославянского на русский язык. Ссылаясь на столь авторитетный источник, нам внушают, например, что «всякая власть от Бога». Но в оригинале содержится прямо противоположная мысль: «Несть власть, аще не от Бога». А это означает, что не является властью власть, если она не от Бога.

И подобных примеров можно привести много.

– Не очень доверяйте современному языку, – сказала в завершение доцент Новикова. – И не читайте Евангелие на русском. Он правильно используется разве что в книгах Забелина.

Действительно, в этих книгах все слова и выражения используются в их истинном значении. Эти тексты всё расставляют по своим местам в поврежденных умах читателей.

Видно, что Иван Захарович любуется не только бытом, но и (страшно сказать человеку с советским и постсоветским сознанием!) самими царями и царицами. Нам 70 лет внушали, какие они были плохие. А Забелин, выходец из низов, совершенно искренне восхищается сильной верой в Бога, которую имели наши самодержцы. Эта вера вдохновляла их на великие труды по укреплению государства, на его защиту от внешних и внутренних врагов. Русские государи и государыни служили своему Отечеству (а не германскому, английскому, американскому), им и в голову не могло прийти уничтожать собственный народ по приказу зарубежных «благодетелей», что стало ужасной реальностью нашего времени.

Вот лишь один эпизод: описывая пасхальные торжества, Забелин рассказывает, что цари стремились принести праздник всем своим подданным без исключения. Приняв дорогие подарки и одарив богатых, похристосовавшись с боярами и слугами, они отправлялись на улицы и площади, щедро раздавая милостыню беднякам. А потом шли… в больницы и тюрьмы, утешая недужных и заключенных. Многие ли правители посещали эти заведения в советское и в перестроечное время? Да и мы с вами часто ли бываем там?

Недавно я побывал в Бутырской тюрьме вместе с отцом Константином Кобелевым, который окормляет в ней заключенных. И я был поражен до глубины души тем, что в центре тюрьмы расположен… огромный храм Покрова Пресвятой Богородицы, построенный сотни лет назад. Вокруг тюрьмы глухие стены с башнями по углам, одна из которых называется Пугачевской (там, по преданию, провел Пугачев несколько дней перед казнью); а все окна выходят во внутренний двор, и из каждого видно храм. Оказывается, в старые, поистине добрые времена смыслом пребывания в тюрьме было не наказание, не унижение, не истязание, не убийство заключенных (как при советской власти, когда храм был закрыт), а их исправление, возвращение к Богу заблудших душ.

Ничто не ново под луной. В 1872 году в Москве прошла грандиозная Политехническая выставка, посвященная 200-летию Петра I, ставшая прообразом постоянно действующей Выставки достижений народного хозяйства советского времени. На ее основе решено было создать в столице два музея – Политехнический и Исторический. Они открылись в конце 1870-х годов и стали олицетворением научно-технического прогресса и культурных традиций, синтез которых давал поразительные результаты.

В XIX веке темпы экономического развития России были самыми высокими в Европе. А художественная литература, музыка, живопись вошли в золотой фонд мировой культуры. По оценке специалистов, к середине ХХ века Россия должна была стать самой высокоразвитой страной. Но такие перспективы очень не нравились Англии, Германии, Франции, США. Они втянули нас в Первую мировую войну, финансировали революции 1905 и 1917 годов. В результате, как сказал на чтениях Сергей Марочкин, «культурное развитие России было обрублено на 70 лет».

Стремительное научно-техническое развитие СССР в отрыве от культурных традиций было подобно зданию, построенному на песке, или дереву с обрубленными корнями: оно рухнуло, как только подул ветер перемен. А в последние 20 лет в России, словно на потеху, наблюдается нечто противоположное советскому времени: бурное возрождение культурных традиций и мощное торможение научно-технического прогресса.

«Но мы не сможем сохранить наши традиции в сложном мире, если не будем одновременно развивать науку и экономику», – считает аналитик Марочкин. Со времен Петра I Россия убеждалась в этом много раз. И не надо нашим современным руководителям делать вид, что они об этом забыли. Если они не обеспечат реальное возрождение могущества державы, то будут сметены и окажутся на свалке истории, как это не раз случалось с самозванцами на российском троне. Читайте об этом в трудах Забелина.

Хотя Иван Егорович был большим любителем народных традиций, русской старины, он не соглашался с мнением старообрядцев, которые считали Петра I антихристом. Историк показал, что не от хорошей жизни царь «прорубал окно в Европу», выводил патриархальную Россию на путь западноевропейского прогресса. Иначе она была бы уничтожена странами, раньше нас ставшими на этот путь.

Государственную необходимость, крайнюю нужду в точных науках Петр осознал еще в детстве, когда устраивал в Москве потешные военные игры. В Славяно-греко-латинской академии изощрялись в пиитике и красноречии – а юный Петр штурмовал со своими войсками потешные крепости, используя пушки и корабли. Год от года эти «потехи» становились все более серьезными: западные наблюдатели с ужасом видели, что молодой царь разумно поставил школу военной науки. И вскоре Россия начала одерживать блестящие победы на море и на суше.

Забелин показал, что вся жизнь Петра Великого была направлена на укрепление и прославление Российского государства. Для этого нужны были науки, производства, армия и флот; все, кто помогал государю в их создании и развитии, стремительно продвигались по служебной лестнице, становились богатыми и влиятельными людьми. Ну, а с врагов прогресса летели головы. В служении Отечеству царь себя не жалел и других не щадил. Ради великой России он, как писал Забелин, забыл свое царское звание, всякого рабочего человека почитал своим другом.

А хула на императора в наше время вполне понятна: западные «опекуны» России через ангажированные СМИ старательно развенчивают образ «первого работника на троне», чтобы современным правителям было неповадно ему подражать. Страшно подумать, какой пример показывали бы последователи Петра, ведь нам Запад «рекомендовал» быстро деградировать и вырождаться, очищая территорию страны для «цивилизованных» народов. Только аргументы доморощенных критиков Петра ложные: их более 100 лет назад опроверг историк Забелин в своих статьях о венценосном друге работных людей и мастеров.

Не менее полезно нам знать отношение ученого к царю Иоанну Грозному, о канонизации которого сейчас ведутся горячие споры. Его сторонники пытаются доказать, что государь был не таким жестоким, как принято считать. Мол, за всю свою жизнь он казнил людей в несколько раз меньше, чем было вырезано за одну Варфоломеевскую ночь, но почему-то западноевропейских монархов не считают кровожадными, а Иоанна Грозного провозглашают великим злодеем.

В своем докладе профессор МГУ Наталья Викторовна Масленникова показала, что Забелин рассматривает личность царя совсем с другой стороны: он пытается его понять, а не осудить или оправдать. Как православный человек, Иван Егорович не смеет судить помазанников Божиих. Но, как историк, не может закрывать глаза на их поступки, которые нам кажутся чрезмерно жестокими. В своих исследованиях он погружается в древнюю эпоху, чтобы видеть события изнутри. И приходит к удивительным выводам.

По Забелину, царь Иоанн Грозный был очень религиозным человеком и с врагами Отечества поступал так, как следует из Библии, как учит Святая Церковь, то есть беспощадно. С другой стороны, он верил, что можно отмолить любой грех. Уничтожив очередного политического противника, царь щедро жертвовал Церкви, строил храм, и совесть его была спокойна. Он считал возможным отмолить и свой противозаконный брак и многие другие грехи. Это был герой эпический, которого нам трудно понять, а тем более судить. Но мы можем ясно видеть его великие заслуги перед Отечеством, которое он необыкновенно укрепил и возвысил в годы своего правления.

Как сказала Наталья Масленникова, «век минувший во всей его истине воссоздавать умел Забелин». Его видение исторических личностей и событий было объемным, он не выстраивал линии и плоскости, а показывал «век минувший» во всей его сложности и противоречивости, не умаляя и не преувеличивая чьи-то заслуги. Тем и полезен для нас Забелин, что мы можем получить из его трудов достоверную информацию и самостоятельно сделать для себя обоснованные выводы.

Нельзя сказать, что на Сергиевских чтениях царило полное согласие по всем вопросам. Как обычно, ряд критических суждений высказал известный православный историк и культуролог Владимир Леонидович Махнач. Но его возражения только ярче высветили главную идею этого собрания.

Махнач заявил без обиняков: в начале XVIII века произошла страшная трагедия: русских людей лишили понимания того, что они являются носителями великой культуры. Петр стал навязывать им общеевропейское мышление. Маятник истории был отведен в сторону и начал раскачиваться. «И вот через три века он докачался», – с горечью констатировал Владимир Леонидович. Начатые Петром преобразования привели к своему логическому концу.

– Я верю, что только величайшие святые любят все человечество, – горячо говорил оратор. – А грешные «общечеловеки» неизбежно становятся врагами Отечества.

Владимир Леонидович считает, что весь XVIII век мы (носители культуры) шли по пути вероотступничества, удаляясь от Православия. Исключений было немного: Михаил Васильевич Ломоносов, например, был общеевропейски образован, но не был «общечеловеком». Зато весь XIX век (маятник качнулся в противоположную сторону) мы возвращались к Православию. По идее Махнача, в ХХ веке маятник истории опять пошел по траектории, намеченной Петром, но уже с большим размахом. Что в итоге привело к гибели империи.

Но пока мы потерпели крах только на материальном уровне, а на духовном борьба продолжается. И если мы одержим здесь победу, то с нее начнется возрождение России. Для начала нам надо избавиться от комплексов неполноценности, приобретенных за три века реформ.

– Мы даже стесняемся сказать, что мы – великая культура (таких культур сейчас меньше десятка, а за всю историю наберется меньше 30)! – гремел с трибуны Махнач. – Но мы располагаем таким материалом, которого никто из них не имеет, – русской классической философией. Это великое наследие – от святителя Никона до наших дней – надо оживить. Мы должны донести до общества этот интеллектуальный и эмоциональный потенциал.

Владимир Леонидович высказал сожаление, что до сих пор никто не называет наше наследие так, как он. В Германии не стесняются говорить, что у них есть немецкая классическая философия, а в России почему-то испытывают непонятную робость. Но пора нам хотя бы для себя признать, что русская классическая философия ничуть не хуже немецкой. Только надо ее изучать.

– Мы научились читать их – надо научиться читать нас, – отчеканил Махнач.

Как и следовало ожидать, умиротворить оппонентов и привести все выступления к общему знаменателю удалось настоятелю храма Всех святых в Красном Селе протоиерею Артемию Владимирову – одному из зачинателей Сергиевских чтений. Он обратил внимание собравшихся, что в XIX веке Иван Забелин вдохновенно писал о прекрасном быте русских царей, который в ХХ веке был полностью разрушен вместе c бытом всего народа. Но вместо него не смогли создать ничего хорошего. Быт превратился в «бытовуху».

– Прекрасный русский быт был сметен, испепелен ради некоего фантома народного счастья, – сказал отец Артемий. – Оно состояло в том, чтобы не взирать на Небо, но копаться в земле.

Сменилось три поколения безбожников-материалистов. В результате мы имеем общество людей, которые находятся в плену у вещей. Холодных вещей фабричного производства, не несущих в себе теплоты и красоты. Их бездуховное собирательство – вещизм – становится болезнью миллионов. Вещи вытесняют людей из их жилищ, но люди продолжают таскать в свои «норы» всевозможный хлам.

Как сказал батюшка, «в погоне за евроремонтом отдельных квартир и целых городов мы теряем русскую душу – патриархальную, теплую, горящую огнем христианской любви». И все больше походим на Плюшкина. К счастью, есть прекрасное лекарство от этой болезни.

– Труды Забелина имеют способность изменять личность, устроение православной души, которая вырывается из плена вещей и начинает освещать вокруг себя самое пространство, – говорил отец Артемий. – Читая его книги, мы, взрощенные на культе революции, можем отрешиться от «безумства храбрых», разрушения доброго старого ради пера жар-птицы нового, от убеждения, что «дело прочно, когда под ним струится кровь». Это действительно учитель, золото знаний которого не украдено, не имеет ложной иностранной примеси. Его труды – это путь, по которому может смело идти каждый русский человек. А если у него есть дети, то по этому пути он может вести их за собой…

Меня очень заинтересовали последние слова батюшки, и после окончание Сергиевских чтений я попросил его подробнее рассказать о том, что полезного могут извлечь современные родители из трудов Забелина для воспитания своих детей?

– Любовь к отеческим гробам и к родному пепелищу, – ответил отец Артемий словами Пушкина. – Конечно же, наше поколение, выросшее на пустыре, на лебеде духовной, должно само напитаться любовью к русскому быту, одухотворенному православной верой, о котором так дивно писал Забелин, и должно привить своим детям любовь к родной старине. К намоленной иконе, доставшейся в наследство от прабабушки, к зачитанной предками Псалтири, к старинному сундуку, где лежало когда-то нехитрое наследство.

Эти полуистлевшие вещи обладают силой, своего рода душой. Они несут то тепло, те молитвы, которыми дышали сердца ушедших поколений. И, конечно, значимость Забелина не только в том, что он восстанавливает быт, интерьер избы русского крестьянина, но и в том, что ученый был вхож в царские чертоги, по крупицам восстанавливал дневной и ночной режим русских самодержцев. Он доносит до нас дыхание протяженных патриарших служб, на которых бывали цари и царицы.

– Насколько я понял, любовь к вещам, доставшимся от предков, – это нечто противоположное вещизму, о котором Вы говорили. Вещизм – болезнь души, а любовь к святой старине свидетельствует о духовном здоровье? – спросил я у батюшки.

– Конечно. Царица Александра в своих записках о семье и браке, воспитании детей говорила, что сам интерьер, обстановка, в которой взращивается, воспитывается ребенок, значит очень много. И икона, освященная лампадой, и картина с изображением природы, наконец благородная красивая мебель, которая учит ребенка осторожно двигаться, прививают ему вкус. XX век принципиально отличен от XIX: он окружил нас бездушными вещами фабричного производства, стандартной формы, с тупыми линиями. А Забелин доносит до нас в своих трудах дыхание старины прекрасной, неповторимой, излучающей тепло. Он обладал замечательной способностью: своим теплым отношением, молитвой одухотворять вещи, проходящие через его руки. И любой родитель, воспитатель, учитель должен заимствовать у этого архивариуса и археолога, певца русской старины, такое бережное, благоговейное отношение ко всякой вещи, которая несет на себе печать ее хозяина. Это может быть старое письмо или книга с пометками, которые сделал твой дедушка, фотографии твоих пращуров… Я не хочу свести значимость Ивана Забелина к миру материальных вещей, но очевидно, что многие его труды некоторым образом воссоздают, несут в себе тот милый, бесконечно дорогой лик Святой Руси, которую, прежде всего в собственном сердце, может и должен запечатлеть всякий православный человек.

– Современная наука все больше отходит от Бога, становится демонической, многие ученые превращаются в служителей тьмы. А Иван Забелин показал на личном опыте, что жизнь настоящего ученого может быть путем к Богу, к спасению души. Если бы большинство ученых последовали его примеру, то мы имели бы сейчас совсем другую цивилизацию, которая облагораживает Землю и человека, а не уничтожает все живое. Но может, еще не все потеряно, и современным ученым надо подражать Ивану Егоровичу – если они хотят сохранить планету для будущих поколений, стремятся к жизни вечной? Как Вы думаете, отец Артемий?

– Конечно. Достойны подражания его удивительная целеустремленность, способность годами трудиться в книгохранилищах, колоссальное терпение, необходимое для собирания старинных предметов, и при этом – умение подняться над миром материальных вещей, выводить закономерности русского духа. Мы не замечаем в Забелине той страстности, тяжести души, которые свойственны современным ученым, чуждым Православия. Это был чистый подвижник науки. У него не было никакой «зацикленности» на материальном.

А перед смертью раб Божий Иван раздал всё, что имел. И унес на тот свет духовные сокровища, которые не точит ржавчина и воры не крадут. Быть может, потому нам так нравятся его труды, что мы чувствуем: душа ученого спасена. Такого прекрасного итога хочется пожелать всем служителям науки.