Бабушкины иконы

Русский натюрморт. Художник: Ирина Воробьева

Он ехал к бабушке, как когда-то в детстве, на поезде, и также на верхней полке, только без родителей и совсем нерадостный. Раньше при упоминании о бабушке он неделю ходил бы счастливым, считая дни и часы, а сейчас лежал, отвернувшись к стенке, смотрел в одну точку и мучительно думал: если бабушка не поможет – ему конец. Когда он неосмотрительно взял кредит под большие проценты на успешный, как тогда думал, бизнес, жизнь пошла кувырком. Сначала его обманули партнеры: забрали все деньги, а его оставили за все отвечать; потом отвернулись друзья, и в конце концов, устав от его бесконечных проблем, ушла жена. Когда все возможные способы быстро вернуть долг банку закончились, он почти отчаялся, а потом неожиданно вспомнил про бабушку, которая жила в далекой уральской деревне. Она любила внука больше всего на свете, и хотя была бедной – у нее дома не было даже холодильника, продукты хранились в подвале в леднике, – зато у нее были старинные иконы, которые стоили на рынке больших денег. Раньше бы он не решился продавать любимые бабушкины иконы, но когда у тебя неподъемный кредит, который растет, как снежный ком, угрожая раздавить остатки твоей еще совсем недавно спокойной жизни, выбирать не приходится.

Сколько он себя помнил, иконы в доме у бабушки всегда стояли на самом видном месте, там, где у других стоял телевизор, – в красном углу. Она ходила в храм по воскресеньям и праздникам, начинала день с молитвы и ею же заканчивала. Бывало, приберется на огороде, подоит козу Маню, напоит внука теплым молоком с клубникой, а потом наденет красный платок, зажжет перед иконами лампадку и скажет: «Какой нам Господь день славный послал! Давай, внучек, мы Его поблагодарим!» Бабушка молилась, а он сидел на кровати и, забыв про игрушки, завороженно смотрел на огонек в сверкающей красным самоцветом лампадке, пока счастливый не засыпал.

Бабушка молилась, а он, забыв про игрушки, завороженно смотрел на огонек в лампадке

Когда после шестого класса он жил у бабушки все лето, она отвела его в храм, окрестила и научила молитвам «Отче наш» и «Богородице Дево, радуйся», а потом с легким сердцем вернула родителям. Увидев на груди сына крестик, недовольная невестка стала ей выговаривать: мальчику нужно вырасти и самому разобраться, во что верить, и вообще нечего вмешиваться в чужую жизнь. Бабушка слушала и виновато вздыхала, а потом простодушно сказала, что в городе, пока разберешься, можно погибнуть, а этого она позволить никак не могла. Она любила внука больше жизни и говорила, что характером он – копия деда: такой же решительный и упрямый. Дед был шахтером и рано умер, а бабушка потом всю жизнь жила одна, никуда из деревни больше не выезжая. А куда ездить, когда всё здесь? Картошки, бывало, столько народится, что соседям раздаст, и еще останется; коза Маня каждый день молочко дает, курочки яички несут. Да и не хотелось ей от деда и храма родного уезжать. Она и сено сама косила, и картошку убирала, и за домом смотрела.

Молилась Христу, чтобы здоровья дал на старости лет, обузой никому не стать и спокойно умереть в родной деревне, и никогда не болела. Места у них глухие, чистые, тайга рядом, речка, последнюю фабрику в районе еще в девяностых закрыли. Экология, говорят, удивительная, власти хотели даже иностранцев к ним возить, чтобы красоту местную показывать.

Увидев любимого внука на пороге, бабушка прослезилась от счастья, долго гладила его по волосам, не в силах наглядеться, а потом побежала в магазин покупать краковскую колбасу, шоколадные конфеты и любимое внуком мороженое. Он не был у нее со школы и сейчас удивился, каким маленьким и старым был ее дом, когда-то казавшийся ему огромным. Здесь была всего одна просторная комната с большой русской печью и полатями, где маленьким он любил ночевать, железная кровать с высокой спинкой и подушками под ситцевой занавеской, круглый стол под клеенкой и диван у окна. На стенах старые фотографии в рамках и репродукция картины художника Шишкина «Утро в сосновом бору». Иконы были на старом месте – в красном углу. С первого взгляда было понятно, что все иконы старинные и в прекрасной сохранности. А чего им будет, если с них буквально пылинки сдували и хранили как самое драгоценное сокровище? Он помнил, как бабушка рассказывала, что эти иконы достались им от прадеда. Он воевал в Первой мировой войне и вернулся домой хромым, но с солдатским Георгиевским крестом за храбрость. Народ его уважал и выбрал церковным старостой. Когда власть сменилась и из города приехали комсомольцы храмы по округе закрывать, он их прогнал, а потом, какие мог, иконы из церкви вынес, по углам спрятал, а другие жене отдал, велел беречь пуще глаза, а сам ушел и больше не вернулся. Потом говорили, что он оказался врагом советской власти, за что его и расстреляли.

Когда приехали из города храмы закрывать, прадед иконы из церкви вынес и спрятал

Иконы сначала хранились на чердаке, а когда шум поутих, вернулись домой, как и положено, – в красный угол. У бабушки, которая молилась возле них всю свою жизнь, они стояли всегда прибранные в киотах, украшенных шитыми цветным бисером покровцами. Он смотрел на потемневшие лики с пронзительными глазами и невольно перекрестился, испытывая какое-то смутное волнение.

В этот вечер бабушка была словно именинница, пирогов с груздями и морошкой напекла и достала из подпола малиновую настойку. Усадила внука под образами, налила им по рюмочке, а потом торжественно объявила:

– Ты у меня единственный внук, ненаглядный, родная кровиночка, я за тебя всю жизнь Богу молилась, чтобы ты добрым человеком вырос! И каким ты стал: красивый, умный, институт окончил… Отец писал, что фирму свою большую открыл! Вот дед бы обрадовался, если бы тебя сейчас увидел!

От этих слов он опешил, а бабушка с улыбкой продолжала:

– Я в последнее время слабеть стала, голову кружит… Немного поработаю и сразу устаю. Годков-то мне уже немало, не сегодня-завтра Господь к Себе призовет. Молилась я Богу, чтобы тебя поскорее бабке послал – и вот ты приехал! Наследства я тебе никакого не оставила, денег – кот наплакал, дом совсем старенький… Одно я тебе, внучек, завещаю: дедовы иконы!

И стала оторопевшему внуку про каждую икону подробно рассказывать.

– Вот это – святитель Николай, он тебе в любом деле первым помощником будет, с ним любое дело можешь смело начинать, всегда поможет! А это святой праведный Симеон, добрый и страннолюбивый; при жизни по домам ходил, о Боге рассказывал и полушубки шил. Помолишься ему – и будет в твоем доме мир и любовь. Как жениться надумаешь, обязательно свози невесту к нему в Верхотурье, он ваш брак благословит. Мы с твоим дедом к нему ездили венчаться в Меркушино и прожили потом душа в душу всю жизнь. Когда не знаешь, что делать, великомученице Екатерине молись, она вразумит и путь укажет! Крест Господень всегда в сердце носи и молись ему, он нам дан для защиты от врагов и напастей! И крестик, которым я тебя в детстве крестила, никогда не снимай, помни: кто без крестов, тот не Христов! А эта моя любимая – икона Пресвятой Богородицы! Она будет беречь тебя во всей твоей жизни! Нет у нас большей Заступницы и Помощницы на земле, чем Матерь Божья!

Он упал перед иконами на колени и, размазывая слезы, шептал: «Простите меня!»

Обратно он ехал на том же стареньком поезде один на весь вагон. Достал из сумки бабушкины иконы, поставил на сиденье напротив и долго молча смотрел. Держался, сколько мог, а потом словно прорвало: расплакался. Упал перед иконами на колени и, размазывая слезы, шептал: «Простите меня!» Молился забытыми с детства молитвами и не мог остановиться.

А когда вернулся домой, пошел в гараж. Он еще не знал, как будет решать свои накопившиеся проблемы и разбираться с ситуацией, но уже точно знал, что начнет с полки для бабушкиных икон.